По преданию, когда Будда увидел умирающего человека, он познал смерть. Я же познал смерть в самом адском ее проявлении. Сначала костлявая старуха с косой отрубила лучшую половину моей души, да так отрубила, что душа моя не могла зажить многие годы. Я постоянно чувствовал тупую непроходящую боль. Все-таки я был моложе своих родителей, а у молодых раны заживают быстрее, чем у взрослых. Но когда я видел долгие годы слезы, страдания матери - эту боль невозможно описать. Вот, что такое для меня было еще одно осознание смерти.
Но, как оказалось позже, эти страдания были только первой половиной моих испытаний. После смерти брата был самый ужасный месяц в моей жизни. Из оцепенения меня и мою семью вывело письмо моего тренера, в письме он приносил свои искренние соболезнования, потом задал один вопрос - приеду ли я тренироваться, готовиться к Кубку Союза? Традиционно весенний Кубок Союза проходил в Республике Абхазия - прекрасные люди живут в этом, пожалуй, самом красивом месте на земле. Родители всеми силами уговаривали меня ехать, я думаю, вид моих страданий не приносил им утешения. Эта поездка действительно меня сильно встряхнула. Я принял решение продолжать тренировки.
Потренировавшись несколько недель, мы с нашей спортивной командой приехали на соревнования. Первый день соревнований прошел как обычно, были предварительные заезды, я уверенно попал в полуфинал, у меня были все шансы стать чемпионом в своей возрастной группе. Но судьба распорядилась иначе.
Я проснулся в 2 часа ночи от зверской, адской боли, описать эту боль невозможно, я подбираю слова и понимаю, что нет в русском языке таких слов, которые смогли бы передать хотя бы приблизительно даже десятую часть моих страданий. Я разбудил тренера, вызвали врача. В то время моим обычным давлением было 110 на 70, когда ночью померили давление - оно подскочило до 240 на 120. На мое нервное потрясение наложилась еще и физическая перегрузка. Вот организм и не выдержал.
В этот момент я реально превратился в инвалида. Страшные головные боли не отпускали меня ни на секунду. Я мучился так, будто палач мне каждый час надевал на голову сжимающуюся кожу. Боль никогда меня не покидала - ни днем, ни ночью. Жестокий средневековый палач поселился в моей голове навсегда, он постоянно жег, резал, давил мой несчастный мозг. Здоровые люди вечером просто засыпают, утром просыпаются - в этой игре сознания и подсознания есть что-то приятное. Я же просыпался не оттого, что звонит будильник или за окном поют птички. Я просыпался от страшной нечеловеческой боли. Сначала я чувствовал боль, а только потом открывал глаза. Первая мысль, которая приходила мне утром, была одна и та же: лучше сдохнуть, чем терпеть все эти страдания. Я не мог ходить, моя боль валила меня с ног.
Раньше, когда я слышал выражение «Человек от боли лезет на стенку», я представить себе не мог, что это правда. Когда у меня были страшные боли, не знаю почему, у меня возникало желание лезть по бетонной стене вверх.
Врачи пытались мне помочь. Я каждый день пил по 60 таблеток. Каждые три часа я сам себе ставил уколы. Особо неприятная процедура - ночью. Каждую ночь мне необходимо было просыпаться сначала в 12, потом в 3 часа ночи, потом в 6 утра. Одноразовых шприцев тогда не было, и уколы были очень болезненными. Спросонья приходилось кипятить в кастрюле стеклянные шприцы, набирать лекарства и самому себе ставить уколы. От большого количества уколов кожа на ягодицах стала такой твердой, что иголки уже не могли ее пробить.
Моя жизнь стала быстро угасать. Иммунная система сломалась напрочь. Она уже не могла сопротивляться болезням. У меня быстро прибавилось еще 5 хронических заболеваний. Не буду описывать весь этот ужас и ад. Я никогда не позволяю своим негативным воспоминаниям всплывать в моем сознании. Сейчас же я ныряю в самые болезненные воспоминая моей жизни только с одной целью - помочь вам, уважаемый читатель. Если, не дай Бог, у вас есть какая-нибудь болезнь, своим личным примером я хочу показать, что нет неизлечимых болезней. Хотя признаюсь: это очень тяжело - копаться в болезненных воспоминаниях. Я пишу эту главу ночью. Все мои родные и близкие спят. От нахлынувших болезненных воспоминаний у меня сдавливает дыхание. Утешает только то, что немного еще осталось писать о моих страданиях.
Проходил месяц за месяцем. Я медленно и верно умирал. Когда я с огромным трудом выходил из дома, еле переставляя как будто не родные ноги, садился на скамеечку и, глядя на прекрасный живой мир вокруг себя, безмолвно страдал. Выглядел я в то время нелепым. Мне постоянно приходилось брить голову, прикладывать какие-то травы, мази, чтобы хоть как-то ослабить боль. Я стал бледным, глаза впалые, взгляд выражал только страдания и смерть. В редкие дни выползая на улицу, у меня было ощущение, будто я вернулся с того света. Но даже сидя на скамеечке у дома, глядя, как во дворе бегают детишки, я не переставал ощущать адские боли.
И вот наступил день крушения всех моих слабых надежд. Мои дорогие врачи развели руками, медицина выбросила белый флаг: «Мы бессильны. Ничем помочь тебе, парень, не можем». Для полуграмотного мальчишки из рабочей семьи это означало одно - смертный приговор. Тогда я искренне верил, что мнение врачей - это последняя инстанция. Для меня приговор врачей однозначно был равен моей неминуемой смерти. Я до сих пор благодарен врачам. Я даже не мог представить, что люди могут так сострадать, так бороться за мою жизнь. Низкий поклон всем врачам. Дай Бог вам и вашим родным здоровья и счастья! Для меня вы святые люди!
Придя домой, я еще ближе почувствовал холод могильной ямы. Я уже четко осознавал, что жить мне оставалось не так много, да и можно ли назвать мои страдания жизнью. Мучаясь от постоянных болей, я иногда задавал себе вопрос: «Почему ты не можешь покончить с жизнью? На фига тебе нужны все эти муки?» И сразу сам себе отвечал: «А как же мои родители? Кто о них будет заботиться?» Только ответственность перед родителями останавливала меня. Ради родителей мне ничего не оставалось, как самому попытаться спасти свою жизнь.
Доказано, что наши мысли, наша вера притягивают необходимую информацию. И вот моя надежда о выздоровлении своевременно притянула нужную статью в газете «Труд». Взахлеб читаю статью о неграмотном шахтере Порфирии Корнеевиче Иванове. Работая в шахте, в 34 года он заболел неизлечимой болезнью. И вместо того чтобы смириться и умереть, он задал себе вопрос: «А почему люди болеют?» Обратите внимание, уважаемый читатель, лучшие умы мира думают, как вылечить человека. Но логичней было бы ответить на другой вопрос: «Как не болеть?» У Порфирия Иванова это получилось. Он разработал гениальную систему оздоровления «Детка». Жалко, что сегодня маленькая кучка болванов пытается из хорошей оздоровительной системы сделать плохую секту, дискредитируя тем самым прекрасные полезные идеи. Оздоровительная система Иванова реально вылечила миллионы больных людей!
К сожалению, у меня тогда не было учителя, это сейчас я опытный и знающий, а тогда я был дурак дураком. Я экспериментировал, пробовал сам без наставника, очень сильно рисковал. Как и все новички, я видел сначала внешнюю форму системы Иванова - закалку и купание в проруби. А понимание внутреннего содержания пришло гораздо позже. Интуитивно я почувствовал: надо искупаться в проруби.
Я решил рискнуть. Был холодный, солнечный зимний день, уличный термометр показывал -20°С. На рейсовых автобусах с тремя пересадками я с трудом приехал в деревню к моей бабушке, тогда она еще была жива, деревня называлась Федоровка. Я на всю жизнь посекундно запомнил это важное событие, спасшее мою жизнь. Постучал, дверь открыла бабушка, обнял ее, горячо расцеловал, никому ничего не говоря, надел теплые валенки, шапку, взял в сарае лом и побрел на Волгу. Отошел подальше от берега: не дай Бог, кто увидит купающегося в проруби голого парня, - точно посчитают, что я сумасшедший. Это сегодня никто не удивляется, видя купающихся в проруби людей. А тогда, два десятилетия назад, таких сумасшедших, как я, было очень мало.
День был солнечный, морозный. Я брел в неизвестность. Снег как-то опасно хрустел под ногами. Я без большого энтузиазма брел навстречу своей судьбе. Конечно, я очень сильно боялся. Во-первых, я никогда не плавал в проруби. Во-вторых, я был один. В-третьих, у меня не было учителя. Было страшно, но деваться было некуда. Между смертью и прорубью я выбрал прорубь. А вдруг останусь живым? Если я ничего не буду делать, то уж точно умру. А так хоть какой-то шанс есть.
Отошел как можно дальше и начал долбать замерзший лед. Я даже не думал, что так тяжело прорубить прорубь. Лом выскальзывал из замерзших варежек. И мне, для того чтобы добраться до черной, ледяной воды, потребовалось часа два долбить лед. Несмотря на сильный ветер и мороз, я сильно вспотел, со лба текли капли пота, я был очень слаб, мое тело инвалида при всем моем старании еле двигалось.
