обитали только в дельте Сюдфлюсса. Они насылали эпидемии на соседей, и в конце концов их уничтожили. Это было около сорока лет назад, но порожденные ими болезни до сих пор иногда вспыхивают», — вспомнил Шпатц слова доктора Готтесанбитерсдорфа.
— Но при чем здесь Герр Гроссман? — Шпатц снова посмотрел на лестницу. Теперь он был уже более, чем уверен, что их подслушивают.
— А вы как думаете? — Ульфбраун неожиданно зло сверкнул глазами. — Когда Швабе стала частью Шварцланда здесь с одной стороны мало что изменилось, с другой — мы все понимали, что согласно доктрине о чистоте крови мы все совершаем наитягчайшее преступление. Понятно, что большинство жителей понятия не имели, что тойфели — это на самом деле никакие не маски, а ритуал имеет вовсе не мистический, а вовсе даже практический смысл. И нам нужно было как-то себя... знаете... обезопасить. Герр Гроссман — герой наших старых сказок. Никто не удивился его появлению, потому что... Ну, знаете, при всей моей прагматичности, даже я уверен, что далеко не все знаю про Заубервальд. И если однажды...
— Вы отвелклись, — остановил пространные рассуждения Шпатц.
— Да, прошу прощения, герр штамм Фогельзанг, — Ульфбраун вздохнул. — Герра Гроссмана сделали лет десять назад. Просто чтобы припугнуть парочку заезжих дельцов, которые возжелали устроить здесь масштабные лесозаготовки. Билегебенцы оказались суеверными и быстро сбежали. А потом Вейсланд развернул здесь строительство флюгплаца. И тогда тойфели выдвинули нам ультиматум. Либо мы находим способ, как избавиться от этой напасти, либо они перестанут нам помогать. Мы оказались в безвыходном положении...
— И решили, что если убить несколько рабочих, то строительство свернут, и о вашем маленьком секрете так никто и не узнает? — Шпатц хмыкнул.
— Вы должны понять! — Ульфбраун подался вперед. — Шриенхоф — всего лишь крохотное поселение, мы не делаем ничего плохого и всего лишь хотим, чтобы наши детки рождались здоровыми и могли жить дальше!
Шпатц откинулся на спинку стула. Рассказанное управляющим было очень похоже на правду. Правда, он ни слова не сказал про заброшенный город, сигнальные башни, что бы они такое ни были, а также про то, почему ему, верванту, здесь угрожала какая-то таинственная опасность.
— Что такое сигнальные башни? — спросил он.
— Что? — в глазах Ульфбрауна читалось абсолютное непонимание. — Нет, то есть, я, конечно, знаю, что это такое. Это вышки, помогающие люфтшиффам и фогелям не зацепиться за высокие здания и вершины в темноте, но какое отношение это имеет к теме нашего разговора?
— Может и никакого, герр Ульфбраун, — Шпатц поднялся. — Благодарю вас за откровенность.
— Герр штамм Фогельзанг... — управляющий тоже вскочил. — Я понимаю, что мы здесь застряли где-то в прошлом... Но я также знаю, что вы выросли не в Вейсланде... Могу я надеяться, что вы с пониманием отнесетесь ко всему, что сейчас услышали?
— Ну, я не могу вам запретить надеяться, — Шпатц похлопал управляющего по плечу и направился к выходу. Ульфбраун семенил следом, опустив голову. Возможно, он сейчас сожалел о своей откровенности, а может быть, обдумывал, как сделать так, чтобы Шпатц никогда больше не покинул пределы их маленькой общины на краю таинственного леса. Шпатц вышел за дверь, в лицо тут же ударили косые струи дождя. Телохранитель, все это время терпеливо ожидавший его за дверью, бесшумной тенью последовал за ним.
Свет керосиновой лампы бросал на лица причудливые блики. Крамм, Лисбет и Ледебур хранили молчание во время всего рассказа. Было заметно, что Крамм несколько раз хотел прокомментировать слова Шпатца, Ледебур оживился на моменте описания ритуала с вливанием зелья в надрез, глаза Лисбет блестели, как у девочки, которой рассказывают страшную сказку.
— Вот такую историю мне поведал Ульфбраун, — закончил Шпатц. — И теперь я в некотором смятении. Моя миссия здесь вообще-то была в том, чтобы подготовить жилье для переселенцев, а в результате... Я понятия не имею, как должен поступить. И что произойдет, когда я изложу эту замечательную сказку Заубервальда в своем отчете. Всех жителей Шриенхофа отбракуют?
— Не думаю, герр Шпатц, — Ледебур снял очки и принялся протирать их платочком. — Тем более, что вряд ли кайзер и соответствующие департаменты об этом не знают.
— Что вы имеете в виду, герр доктор? — быстро спросил Шпатц, уже подозревая, о чем идет речь.
— Вашего приятеля Паули, — Ледебур встал и подошел к столу, на котором Шпатц предусмотрительно расставил несколько тарелок с закусками, любезно предоставленные герром Блазе. Он не решился вести этот разговор в гостиной, поэтому пригласил всех в свою комнату.
— Вы знакомы? — Шпатц почувствовал волнение. Ему хотелось пристать к Ледебуру с вопросами еще после той странной сцены за обедом, но он опасался, что эксцентричный доктор холодно пожмет плечами и проигнорирует его интерес, как бывало нередко. Но вот он, кажется, сам заговорил. Теперь главное было не спугнуть удачу.
— С ним лично — нет, — Ледебур водрузил очки обратно себе на нос. — Только с организацией, которую он представляет.
— Фростигхерц? — Шпатц недоуменно нахмурился.
— А вы разве не знаете? — Ледебург посмотрел на Шпатца поверх очков. — Ах да, все время забываю, что вы не Адлер, а знания вместе с фамилией не наследуются... Нет, конечно. Фростигхерц было детищем романтиков и мечтателей, вроде Ауфзеса и его ближайших дружков. Хаган им потворствовал только лишь затем, чтобы случайно не упустить что-то важное. Что-то, что действительно можно использовать на практике... Лисбет, ты же помнишь эту историю? Расскажи им, а то у меня во рту пересыхает, когда я долго говорю.
— Конечно, герр доктор! — Лисбет вскочила со своего стула у окна и прошлась по комнате. — С какого момента начать? Что вам уже известно, герр Шпатц?
— Хм... — Шпатц задумался. — Подозреваю, что почти ничего. Мне рассказывали, что из второй полярной экспедиции вернулись два человека — Ауфзес и Штакельберг. И второй отрицал, что они видели там развалины города. Кажется, он не выжил на люфтшиффе у Адлера?
— Штакельберг? Одноглазый? — Лисбет хихикнула. — Хорошего парня так просто не убьешь. Насколько я знаю, он жив, и неплохо себя чувствует. Но на самом деле он всей истории только косвенно касается. Его подвигали по игровому столу, как пешку, а сейчас убрали в сторону до поры до времени. Ладно, тогда начну с самого начала. Я все-таки теперь настоящий
