«Стратофортресс» неожиданно оказался более приспособленным для миссий COIN, чем даже специально созданный для борьбы еще со вьетконговскими повстанцами АС-130, «летающая канонерка». «Милитаризованному» транспортнику «Геркулес» требовалось опуститься на малую высоту, чтобы вести точный огонь из бортового оружия — стапятимиллиметровой гаубицы, автоматических пушек и пулеметов «Миниган». Опуститься — и подставиться под ответный огонь с земли, под ракеты ПЗРК.
Экипаж «канонерки» вынужден вести бой со своим противником на равных, заведомо дав находящемуся на земле врагу шанс на победу. Совсем другое дело «Боинг», сбрасывающий бомбы из-за облаков но с потрясающей точностью — максимальный эффект при почти полном отсутствии риска. В прочем, кое-кому из экипажа В-52 даже этого уже было недостаточно:
— Вот, например, «Рипер» может находиться в воздухе двое суток, ему не нужна дозаправка, которая может угробить экипаж и без помощи противника, — продолжал развивать идею капитан Митчелл, приободренный тем, что его товарищи по оружие молчали, но вроде бы с одобрением. — Экипаж не совершит ошибку из-за усталости, потому что пилоты запросто могут отдохнуть, попить пивка, отлить, а не терпеть и мучаться в ожидании посадки, просто менять друг друга хоть каждый час.
Четыре человека, офицеры Стратегического воздушного командования ВВС США, по долгу службы не склонные к пустой болтовне, откровенно скучали, и потому без возражений слушали рассуждения своего пятого товарища. Вообще-то в экипаж стратегического «Боинга» по штату входило шесть человек, но — вот она, печать времени, новые обстоятельства, изменившие очень многое из того, что казалось привычным, незыблемым — вылеты давно уже совершались в «облегченном составе». Операторы систем радиоэлектронной борьбы давно уже прохлаждались на земле, или поменяли квалификацию, научившись чему-то более полезному, ведь новый враг не имел ни дальнобойных ракет «земля-воздух», ни истребителей-перехватчиков, от которых бы нужно было отгораживаться, кутаясь в «одеяло» электромагнитных помех, слепящих головки наведения и радары.
Противник, скользивший бесплотными тенями в сумраке бескрайнего леса, вообще не имел тяжело оружия, но то, что было, использовал с максимальной эффективностью. Враг мог появиться где угодно и когда угодно, атаковав внезапно, и столь же внезапно исчезая, растворяясь в вековой чаще. И потому в небе над тайгой, так высоко, что на земле едва был слышен гул могучих турбин, кружили гиганты «Стартофортресс». Тяжелые бомбардировщики, дозаправляясь прямо в полете, могли оставаться в воздухе сутки и даже больше, пока не уставал экипаж, а при скорости в тысячу километров в час, на самой границе звукового барьера, «бомбовозы» могли оказаться в нужной точке своего района ответственности за считанные минуты, обрушив на головы русских смертоносный град. Неуязвимый для легкого вооружения русских партизан, В-52 кружил и кружил над землей ангелом возмездия, терпеливо выжидавшим, пока в прицеле появится враг.
— Громила-один, это Альфа-шесть, прием! — Голос наземного координатора полетов вырвал командира экипажа из блаженного расслабления, напомнив в одно мгновение, что все они пока еще находятся на войне. — Прием, как слышите меня?
— Я Громила-один, на связи!
Колин Руперт подобрался, напрягся, сбрасывая с себя сонную одурь, и остальные члены экипажа уже были готовы действовать.
— В квадрате Браво-семь обнаружен противник.
— Это на самой границе зоны ответственности, — заметил штурман, колдовавший над приборной панелью бортовой навигационной системы. — Если немного ошибемся, отбомбимся по русской территории, будут проблемы!
«Стратофортесс», могучая стальная птица, не был волен выбирать, куда лететь. Бомбардировщик упорно держался одного района, полосы шириной сто миль, осью которой была ниточка строящегося нефтепровода. Невидимую черту, проведенную политиками, вечно ставящими палки в колеса людям в погонах, пересекать было запрещено, тем более было запрещено применять оружие за пределами разрешенной зоны, и командиру экипажа это было хорошо известно. Армия США не оккупировала Россию — она просто охраняла американских граждан, находящихся на русской территории, а, значит, там, где не было американцев, нечего было делать и американским солдатам, в том числе, и пилотам полковника Руперта.
— Если нарушим границу — хреновы политики, всякие умники из Госдепартамента, нас сожрут живьем, — согласился со штурманом капитан Митчелл.
— Достанем русских, пока они на нашей территории, — процедил командир экипажа «Стратофортесса», искоса взглянув на второго пилота. — Им не уйти!
— Громила-один, я Альфа-шесть, — снова напомнила о себе далекая земля. — Приказываю уничтожить цель! Передаю точные координаты…
— Вас понял, — спокойно отозвался командир экипажа. — Квадрат Браво-семь. Меняю курс. Подлетное время — четыре минуты.
— Будьте осторожны, Громила-один, — предупредил безликий голос, в которой динамик рации убил любой намек на человеческие эмоции, словно с экипажем разговаривал какой-то фантастический робот. — Террористы сбили «Хищника»! Возможно наличие зенитных ракет!
— Черт возьми, — негромко присвистнул капитан Митчелл. — Зубастые ребята, мать их!
— К дьяволу, — отрезал командир. — Мы разделаемся с ублюдками! Отключить автопилот! Курс три-пять-ноль!
Сейчас Руперт и Митчелл действовали, как одно целое. Несколько касаний приборной панели — и самолетом вновь управляет его экипаж. Рычаг управления идет влево, и одновременно громадный «Боинг», двухсоттонная крылатая махина, плавно разворачивается, а в «голосе» его турбин слышится скрытая ярость — это второй пилот увеличил обороты.
За четыре минуты несколько пеших, уже проделавших огромный путь по дикому лесу, причем отнюдь не прогулочным шагом, не смогут уйти далеко. Сбитый «Хищник» успел получить точные координаты цели, отряда русских террористов, ставшие точкой отсчета для экипажа «Стратофортресса». Как бы ни спешил враг, он все равно будет поблизости, а на борту В-52Н достаточно бомб, чтобы перепахать несколько акров, причем — не по одному разу.
Противник там, внизу, это не более чем мишень, и опасен он ровно столько же, сколько картонный силуэт на противоположном конце стрельбища. Русские могут бежать, сломя голову, или затаиться, надеясь, что их не заметят — исход будет один. Они не услышат ничего, только стон воздуха, рассекаемого стабилизаторами мчащихся к земле бомб, и погибнут, даже не успев осознать, что это летит к ним с небес смерть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
