— Это не так, — покачала головой Мерит, рефлекторно убирая с мёртвого лица девушки волосы. — Экспоненциальное падение численности йири — ложное. Просто те, кто попадали в глубокое погружение и становились частью вычислительной системы, исключались из статистики. Они не числились среди живых, но были живы. До сегодняшнего дня.
— Но почему они вообще стали такими? — спросила подошедшая из коридора Криспи.
— Небольшая… даже не ошибка, просто особенность архитектуры системы. Из-за того, что дополненная реальность должна быть непротиворечива для всех участников, все действия всех пользователей верифицировались многоуровневым блокчейном23. Это обеспечивало единое виртуальное пространство для всех — если один йири рисовал в дополненной реальности на стене член, то любой йири видел эту стену уже с рисунком, и мог дорисовать этому члену, например, крылышки. А третий мог его раскрасить — и это при том, что на самом деле никакого члена, крылышек, а, возможно, и самой стены, не было. Но, чтобы это обеспечить, вся последовательность рисунков должна была быть сохранена для всех участников процесса, включая зрителей. И она сохранялась навечно во множестве копий и не подлежала изменению, потому что иначе начались бы расхождения в версиях реальности у разных людей. Один бы видел член с крылышками, а другой — с ножками, для одного здесь была бы стена, а другой шел напрямую… В какой-то момент вычислительные возможности системы перестали справляться с растущим по экспоненте объёмом информации, но изменение этой логики потребовало бы полного переформатирования системы с обнулением всех цепочек. А речь ведь шла не просто о рисунке на стене — это вся история событий, как реальных, так и игровых — и неизвестно, что сильнее травмировало бы общество. Обнулить все игровые достижения? Обесценить миллионы человек-часов? Сбросить в ноль все цепочки взаимных социальных обязательств, эти их «эквобы»? Специалисты предлагали остановить систему, сохранив текущий дамп, и изменить логику работы, передав контрольные функции центральному серверу. Однако часть пользователей категорически не хотела остановки их игр, часть испугалась, что центральный контроль вместо распределённой записи даст возможность манипулирования результатами, а большая часть, как всегда, просто не поняла сути проблемы. Ведь все работает! В общем, при голосовании победило неквалифицированное большинство, и пошли по экстенсивному пути наращивания мощности, в том числе и за счёт «неиспользуемых биоинформационных резервов». Многие оказались не против иметь лучшее качество виртуала за счёт того, что часть их мозга участвовала в расчётах. Но чем быстрее рос виртуал, тем больше мощности требовалось, и положительная обратная связь привела к тому, что мы здесь увидели. А вирус, запущенный в систему Пегленом, привёл к критическому росту нагрузки и закономерному итогу.
— Откуда ты все это узнала? — поразилась Криспи.
Мерит провела пальцем по мёртвой щеке девушки:
— Я больше суток была ею. В глубоком погружении это очень, очень долго.
— Андираос! — сказала Криспи звенящим от сдерживаемой ярости голосом. — Альтерион обвиняет тебя в геноциде народа йири!
— Да пошла ты в жопу, дура! — рявкнул в ответ Андрей и выбежал из бокса. Ему хотелось хлопнуть на прощание дверью, но её конструкция, к сожалению, это полностью исключала.
Глава 20. Зелёный
Ночью мне приснился девайс, при правильной настройке превращающий для всех УАЗик в дефендер, и я полночи скачивал для него текстуры. Интернет во сне был поганый и всё время срывался, а сервер не поддерживал докачку, и приходилось начинать сначала. Вторую половину сна я его монтировал, почему-то на фаркопе, и настраивал. Текстуры оказались не те, вместо дефа УАЗ стал похож на гелик, и остаток сна я мучительно решал, — перескачать скин или хрен с ним, так кататься? Вопрос, на кой чёрт УАЗику выглядеть как деф, почему-то во сне не поднимался. Это же сон, у него своя логика.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Умывшись и выпив кофе, взялся за разборку морды УАЗа — решил электрику по уму переложить. Откручивая многочисленные мелкие болтики, расположенные, согласно национальной инженерной парадигме, в самых неудобных и труднодостижимых местах, размышлял о виртуализации как окончательном торжестве общества потребления. Я часто за работой о всякой ничуть не касающейся меня ерунде думаю. Голова занята — а руки делают. Раньше я думал, что развитие потребительской идеи должно неизбежно упереться в естественный порог: ресурсы не бесконечны и, если переводить их на одноразовый мусор, они, в конце концов, просто тупо кончатся. Однако передо мной неожиданно открылся мир, где это ограничение с успехом преодолено. Нравится ли мне такой мир? Пожалуй что нет. Однако, как альтернатива проверенным рецептам — войне, голоду и эпидемиям — не самый плохой вариант. Мало ли, что мне не нравится. Я консерватор и социофоб. Я и в свой-то мир не вписался: живу в гараже, ковыряюсь в железках, водку пью, плавленым сырком закусываю — куда мне лезть чужой оценивать? И тем не менее. Вот, вроде бы, вполне изящное решение, разом снимающее проблемы социального недовольства, ресурсного дефицита и всеобщей занятости (даже если это занятость хернёй), а мне от него не по себе как-то. Хотя, если вдуматься — что тут такого? Ну, тотальный контроль, да. Ни вздохнуть, ни пернуть. Но, с другой стороны, это и полное исключение криминала, по крайней мере, в части покушения на личность и собственность. Нет, наверное, электронные деньги всё равно как-то тырят, потому что человек в этой сфере бесконечно изобретателен, но по голове в тёмном переулке уже, пожалуй, не дадут. Потому что бессмысленно.
А мне всё равно не нравится. Не хочется мне такого в своём будущем. Хрен мне угодишь.
В какой-то момент понял, что на пеньке уже какое-то время сидит Йози. Я сначала из чистой вредности делал вид, что не замечаю его появления, но в конце концов сдался.
— Ну, что ты смотришь на меня, как кот на швабру? Я выполнил обещанное. Сходил, отдал, получил, принёс.
— Ты вообще ничего не рассказал!
— О, они там были слишком увлечены друг другом, чтобы меня слушать. Я решил, что когда созреют поговорить — сами объявятся. Ты объявился — значит, я был прав.
— Это важный вопрос для них, не обижайся.
— И не думал, — я пожал плечами, не забыв про себя отметить характерную оговорочку «для них». Наш Йози имеет свой интерес? Любопытненько…
Повторяя руками комплекс упражнений на мелкую моторику — зачистить конец провода специальным движением зачищалки, откусить бокорезами клемму от полоски, вставить её в обжимные клещи, вставить туда же зачищенный кончик провода, сжать клещи, перейти к следующему проводу, — рассказал Йози о своей вылазке. Рассказал сжато, многое оставив за кадром. В моём исполнении история выглядела просто: дошёл, зашёл, включился экран, какой-то мужик чего-то пробухтел, я показал ему записку, получил взамен распечатку, вернулся. Типа говно вопрос — каждый день в параллельные миры хожу, чего я там вообще не видел. Тот факт, что он говорит по-русски, и мы с ним успели перетереть за жизнь, я счёл для сюжета излишним. Упал у меня как-то уровень доверия к моим гремлинам. Погляжу-ка я сначала, как будут события развиваться, а там и приму какое-нибудь решение. Или никакого не приму, тоже вариант. В конце концов, не мне это надо.
Йози, как мне показалось, недоговорённость почувствовал, но настаивать не стал. На меня давить вообще бесполезно. Уговорить, убедить, взять на слабо или на жалость — запросто, я тот ещё лошок, но если начать требовать — нет. Это как с инерционным ремнём безопасности — если медленно тянуть, то разматывается весь, а если дёрнуть — всё, клинит наглухо. Йози же, зараза, умный, и давно уже видит меня насквозь. Жаль, что я не такой и ничего не вижу. Может быть, тогда и в гараже бы не жил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— В общем, если тебе интересно, что было в том письме, которое ты принёс…
