этом с бабушкой, и она ответила: — Бабушка древняя. Я не могу носить то, что она носит. Все бы смеялись надо мной.
С тех пор я избегал этой темы.
— Мы также составляем списки на ее день рождения, — сказала бабушка.
— Что ты хочешь поделать? — спросила Лекси, глядя на меня. — Хочешь поесть?
— Да. Я умираю с голоду, — сказал я. — Я только пообедал сегодня.
Лекси указала на огромный фургон на другой стороне улицы. — Они продают вкусную картошку фри с куриными крылышками. Мы уже съели пару порций сегодня.
— Я собираюсь купить что-нибудь для себя. Лекси, ты уверена, что не хочешь чего-нибудь выпить?
Я посмотрел на нее с намеком.
— О нет, я…Она замолчала на середине предложения, смеясь. — Знаешь что? Я хочу пить. Я не уверена, что хочу именно, но я пойду с тобой и посмотрю что есть.
Бабушка посмотрела на свой Kindle, но ничего не сказала. Эта хищная улыбка стала больше. В следующий раз, когда я останусь наедине с бабушкой, она будет доставать меня, я был уверен в этом, но сейчас мне было все равно. Я хотел побыть наедине с Лекси, даже несколько минут.
Мы гуляли по многолюдному пляжу, и она говорила без остановки.
— Мне здесь нравится. Это такое приятное чувство отпуска.
Я кивнул, оглядываясь, когда мы присоединились к огромной очереди. Я не был здесь долгое время, но она была права.
— Пейсли так взволнована по поводу своего дня рождения. Она также упомянула, что ее мама придет.
Я сжал челюсть. — Да, Нора приезжает раз в год на ее день рождения.
— Это же хорошо, да?
— Честно говоря, я даже не знаю. Пэйсли так взволнована ее приездом, а потом ей грустно после того, как Нора уезжает. Но в этом году она кажется более… спокойной.
— Она стала немного старше, так что я думаю, что она понимает все гораздо лучше. Кстати, я не уверена, что не так, но Беатрис была сегодня сама не своя. Она была более замкнутой.
Тот факт, что она беспокоилась о бабушке, заставили что-то екнуть в моей груди.
— Приближается годовщина смерти дедушки. В это время года она всегда подавлена. Она могла бы чаще встречаться с тобой и Пейсли.
— Бедняжка! Ладно, я спрошу Пейсли, что может подбодрить Беатрис и составлю план, на случай когда она будет проводить время с нами.
Насколько эта женщина реальна?
— Ты опять делаешь это, смотришь на меня и молчишь, — прошептала она.
— Ты меняешь меня, Лекси.
Ее глаза расширились. — Как?
— Сегодня, когда я увидел твое сообщение, все, о чем я мог думать, было только то, что я хочу быть здесь с вами, наслаждаться этим днем, а не сидеть взаперти в своем офисе, хотя у меня имеется миллион дел.
— О. Теперь я понимаю, почему Пейсли так себя вела.
Я заворчал. — Деклан скормил мне немного дерьма сегодня. Это был трудный день.
— Почему?
— Потому что иск против бабушки и Риз растет. Владельцы соседнего здания также хотят судиться.
— О, нет. Беатрис ничего не сказала.
— Она не знает об этом недавнем событии. И Риз тоже.
Она сжала свои губы в тонкую линию.
— Ты до сих пор не научился, что скрывать что-то от Беатрис плохо?
— Мы расскажем им… в конце концов. В любом случае, и Люк, и Деклан издевались надо мной из-за того, что я ушел из офиса раньше.
Она шевельнула бровями. — Я постараюсь вызволять тебя из пещеры почаще.
— Пещеры?
— Да. Ты неандерталец, а офис — твоя пещера. Я только что это поняла.
— Я покажу тебе, насколько я неандерталец.
Она кусала нижнюю губу, сводя меня с ума. Я умирал от желания поцеловать ее с тех пор, как приехал сюда, и теперь я не мог удержаться. С моей последней каплей сдержанности, я взял ее за руку, вытянув ее из очереди. Я чувствовал себя более расслабленным только потому, что я был здесь с ней. Дела не продвигались, но я чувствовал себя беззаботно.
Она захихикала. — Куда мы идем? Что ты делаешь?
Я ничего не сказал, просто ворчал, крепко держа ее руку в своей, когда мы обходили фургон. Сзади него было пусто, как я и надеялся. Без предупреждения я развернул ее, прижав к стене.
— Я хочу поцеловать тебя. Я хотел это сделать с тех пор, как увидел тебя сегодня утром. Я думал об этом весь день. Теперь я не могу сдерживать себя.
— Тогда сделай это, — прошептала она.
В следующую секунду я потребовал ее губы, поцеловал ее сильно и глубоко, держа руку на ее талии и прижимая ее бедра ко мне, желая, чтобы она почувствовала то, что она делает со мной. Она заставила меня потерять контроль, и я не привык к этому. Это было то, что я ненавидел, но с ней, я не мог сдерживать себя, и я не был уверен в том, что я хотел.
Я углубил поцелуй, поднял руку вверх по ее телу и коснулся ее груди. Стон вырвался из моей груди, когда я понял, что на ней нет лифчика. Она должна была стать концом для меня. Я понимал это.
Я положил руку ей на сосок. Я едва мог почувствовать его сквозь ткань, но я кружил большим пальцем вокруг него, зная, что это вызовет реакцию. Чем дольше я ее целовал, тем больше я был в отчаянии, и я хотел, чтобы она была такой же безумной.
Когда я почувствовал, как ее сосок превращается в твердую пику, я застонал, прижимая ее бедра еще ближе.
Она задрожала, тяжело дыша. Контур ее рта был красным. Глаза ее были стеклянными.
— О Боже мой, — прошептала она. — Как ты можешь целовать меня так бесстыдно?
— Я не могу поцеловать тебя по-другому.
— Я начинаю это понимать. Но я учитель, мистер Максвелл. Я привыкла вести себя наилучшим образом, когда я на публике.
