На следующий день на главной площади устроили парад. Свыше двух часов перед нами шли отборные части Бухарского войска. Кавалерия, пехота, артиллерия, начищенная, грозная, многочисленная. Гремели барабаны и «гундосо» выли трубы. Эмир решил показать нам силу, напугать и продемонстрировать, что Бухара готова к войне.
И действительно, глядя лишь на численность, можно было и испугаться. Перед нами прошло тысяч шестьдесят, не меньше, войск. А в Ташкенте и его окрестностях насчитывалось в десять раз меньше солдат. Казалось бы, о какой войне можно говорить при подобном неравном соотношении сил? Понятное дело, Музаффар именно на такой эффект и рассчитывал.
Удивительно, но на площади звучали громогласные, пусть и с акцентом, команды на русском языке.
— Становись! На плечо! Напра-во! — раздавалось раз за разом. Большая часть посольства ничего не понимала, но Аксаков кое-что знал.
— Здесь живет беглый сибирский казак Осмоля. Эмир его возвысил и назначил токсабо[25]. Осмолю прозвали Осман-беком[26], он обучил наших врагов всему, что знал.
— И что, этот Осмоля так и живет при эмире? — удивился Тельнов.
— Так и живет. Вернуть его и судить нет пока никакой возможности. Вон он, кстати!
Я перевел взгляд на среднего роста, успевшего пополнеть мужчину. Он шел во главе одного из подразделений, воинственно подняв саблю к небесам. Одетый в халат и шаровары, с чалмой на голове, на казака он совсем не походил.
А я невольно подумал о другом. Осмоля прекрасно иллюстрировал тот факт, что в нынешнее время еще возможны любые, самые фантастические, истории и перипетии. Судьба часто закидывала людей в различные государства и на другие материки. И то, что с ними происходило, могло послужить основанием для приключенческого романа.
Войска прошли. Нас отвели обратно в усадьбу. А на следующее утро посольство покинули «гостеприимную» Бухару. Миссия наша успехом не увенчалась, можно было вообще никуда не ехать.
Глава 13
Дорога в Ташкент заняла десять дней. Люди чувствовали себя превосходно. Никто не скрывал радости. Посольству удалось избежать крупных неприятностей, плена, а может и смерти. Аксаков прямо сказал, что нам «сказочно повезло».
«И не поспоришь», — подумал я, старательно пряча улыбку.
Еще в самом начале, уезжая в Бухару, посол Аксаков планировал вернуться в Ташкент до 25 декабря. Рождество мечтали отметить среди своих, но не вышло. Главное, что вообще вернулись.
Кауфман долго беседовал с Аксаковым, а нам приказали оформить рапортом все те сведения, что удалось собрать о Бухаре и их войске. За участие в посольстве нас не наградили, но и не ругали.
Фон Ливена за время нашего отсутствия отозвали в Петербург. Его место занял подполковник Генерального Штаба Дмитрий Николаевич Шафгаузен-Шёнберг-Эк-Шауфус, служивший при Кауфмане офицером по особым поручениям. В Ташкенте я его видел, мы были знакомы, но до личного общения дела не дошло. Мало кто знал, чем он на самом деле занимается. Офицер по особым поручениям — формулировка достаточно емкая, под ней могло скрываться несколько различных функций.
Подполковник вызывал нас в свой небольшой кабинет по одному, сначала Некрасова, затем меня.
— Поручик Соколов? Прекрасно! Фамилия у меня трудная, так что можете сокращать ее до «Шауфуса». С этого дня вы, как один из офицеров разведывательной команды Александрийских гусар, будете подчиняться мне по всем вопросам, связанным с разведкой и сбором сведений.
— Слушаюсь, — если подполковник делает такие заявления, то надо полагать, все согласовано с Кауфманом. Но все же я потом уточню детали.
— Хорошо. Поделитесь вашими мыслями о поездке в Бухару? Какое впечатление произвели на вас крепости и укрепления? Какова сила вражеской армии? Их боевой дух? На кого из вражеских офицеров вы обратили внимание? Каковы настроения среди местных жителей? Какие места наиболее благоприятны для возможных боев вдоль дороги Джизак — Бухара, на ваш взгляд? Еще раз обозначьте на карте колодцы и водоемы с пригодной питьевой водой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подполковник буквально засыпал меня вопросами. Спрашивал он неторопливо, обстоятельно, пристально смотря в глаза и делая пометки в своих бумагах. Беседа наша затянулась.
Среднего роста, сухощавый, с русыми волосами и небольшими усиками, одетый в пехотный мундир, брюки и ботинки, он говорил негромко и неспешно. Шауфус имел вид заурядного и ничем не примечательного офицера. Но уже через полчаса нашего общения я понял, как крупно ошибался. Подполковник оказался профессионалом с великолепной памятью.
— Что ж, полагаю, на первый раз достаточно. Вы можете идти, Михаил Сергеевич. Продолжайте служить, как и служите. Я вызову вас, если что-то понадобится, — на прощание он пожал мне руку. Хватка у него оказалась что надо, и что-то мне подсказывало, что и в «наших» делах он такой же цепкий и внимательный.
Выйдя из кабинета, я достал брегет, щелкнул крышкой и посмотрел время. Два часа сорок минут. Именно столько продолжалась беседа. Солидно! Контраст с предыдущим фон Ливеном оказался столь ощутим, что я не смог удержаться и навел справки.
Дмитрий Николаевич родился в 1842 г. Службу начал в Пажеском корпусе, продолжил в Константиновском военном училище, лейб-гвардии Уланском полку и успел закончить Академию Генерального Штаба. Будучи старше меня на четыре года, он уже дослужился до подполковника. Все говорило о том, что и следующее звание он получит достаточно быстро.
В Туркестане Шауфус считался одним из перспективнейших офицеров и был вызван на прямой доклад к императору Александру II в конце 1866 г. В то самое время, когда наш полк находился в Оренбурге.
— Личный доклад императору о положении дел в Туркестане! Думаешь, его случайно выбрали на подобную роль? — спросил я у Андрея, когда уже вечером мы обсуждали наши беседы тет-а-тет с подполковником.
— Ясно дело, не случайно. Да и ладно, нам-то что? Будем служить, как и служили. Если только Шауфус чего-нибудь нового для нас не придумает, — немного легкомысленно ответил Некрасов. — А он приказал написать рапорт о нашей поездке. Писанину я не особо жалую, и если он продолжит нас эксплуатировать, то выскажу всё, что думаю. Я ему не штабной писаришка!
Я промолчал, друг имел право на собственное мнение. Но мне разведка и все, что с ней связано, всегда нравились. Не случайно же, еще в Чугуеве, я попросил полковника Дику назначить меня в разведывательное отделение. Неужели Шауфус действительно один из тех серьезных профессионалов, кто стоял у истока русской разведки? И хотя пока что Российская Империя разведывательные и шпионские игры освоила плохо, чувствовалось, что это время приближается.
В общем, я решил ждать и наблюдать. А жизнь тем временем продолжалась. Посол Аксаков уехал в Петербург. Жаль, но с ним отправился и Петр Пашино. Мы с ним расстались друзьями.
В течение следующих месяцев обстановка медленно и неуклонно накалялась. На границе все чаще стали появляться различные бухарские шайки. Первый, третий и четвертый эскадроны продолжали оставаться в Ташкенте, второй — в Джизаке, а два резервных перевели в Чимкенд и Туркестан.
В начале апреля эмир Музаффар сделал то, что от него давно ждали — объявил газават, священную войну против неверных и разослал послов в Турцию, Кашгарию, Коканд, Афганистан и Хиву. Он также отправил людей в Британскую Индию, надеясь, что они пришлют специалистов и инженеров. С Британией он, конечно, погорячился, англичане в такие склоки не влезали. Они предпочитали действовать по китайскому трактату «Тридцать шесть стратагем»: юлили, запутывали, давали двусмысленные обещания, убирали противников чужими руками. Или занимали позицию мудрой обезьяны, которая спокойно сидит на дереве и наблюдает за битвой двух тигров в долине.
Мой товарищ Каразин нарисовал забавный шарж: посередине замер испуганный эмир Музаффар, справа от него рычит русский медведь, а слева скалит зубы английский лев.
