Эллинизированные еврейские писатели, пытаясь определить место Моисея во всемирной истории, сравнивали его с Ликургом и Солоном. Это сопоставление учитывало лишь одну, хотя и важную, сторону деятельности Моисея — законодательную. Но Моисей принадлежит к иной эпохе, чем законодатели Греции. В нем больше общего с другим законодателем — критским царем Миносом, также удалявшимся на священную гору, чтобы «в девятилетие раз общаться с великим Зевесом». Примечательно, что Яхве, призывающий Моисея на гору Синай, выступает, подобно Зевсу, как повелитель молний. Моисей и Минос — законодатели одной исторической эпохи, к которой принадлежал и вавилонский царь Хаммурапи — автор кодекса законов.
Моисей — эпический герой с трагической судьбой. Он жертвует всем, чтобы вывести свой народ из рабства и привести его, преодолевая невероятные препятствия, в страну обетованную. Но ему не дано самому переступить желанный рубеж. Пустыня для его народа равнозначна тому, чем для греков было море. Моисей, подобно Одиссею, — герой-скиталец, сталкивающийся не только с внешними препятствиями, но и с предательством своих спутников. Они, выведенные им из Египта, делают все, чтобы скитания были более долгими и мучительными. Для обуздания команды своего пустынного корабля Моисей проявляет ту же железную волю, что и Одиссей, не останавливаясь перед самыми суровыми мерами. Моисей, так же как и Одиссей, стремится к той земле, которую населяли его предки. Но эта земля не связана для него ни с какими личными воспоминаниями. Она рисуется ему чертами гомеровского элизиума и ветхозаветного эдема.
Выросший во дворце фараона, Моисей мог быть обучен египетским иероглифам, но за долгие годы жизни в шатрах с бедуинами ветер пустыни должен был очистить его память от чуждой еврейскому народу письменной премудрости. Поэтому, даже не принимая в расчет доводов критиков против приписываемого Библией Моисею авторства первых пяти книг Ветхого завета, мы должны будем отвергнуть его с порога. Но все же почему еврейские книжники видели в Моисее, вопреки его биографии, создателя ядра Ветхого завета? Потому ли, что это была первая значительная личность в еврейской истории? Или, может быть, в Пятикнижии имелось нечто, что говорило об ее авторе как о человеке, знакомом с египетскими премудростями? На последнее предположение наталкивает необычайная близость рассказа о сотворении мира к гермиопольской космологии. Таким образом, повесть о Моисее, подобно рассказу об Иосифе, должна была принадлежать людям, хорошо знакомым с египетской литературой. Это должны были быть разные люди, может быть, современники, но обладавшие различным темпераментом, способностями и видением мира. Автор рассказа об Иосифе был человеком, склонным к сентиментальности, автор книги Исход — суровым человеком, отягощенным ненавистью к египтянам, но не лишенным поэтичности.
Значительная часть книги Исход — это рассказ о пустыне, пролегающей между рабством и свободой, между нищетой и благосостоянием, между Египтом и страной обетованной. Яхве — проводник через пустыню, самый странный из проводников. Он заставляет обходить дороги, углубляться в глушь, описывать круги. Но это неудивительно. Ведь Яхве той поры — это знойный ветер пустыни, дующий, куда ему заблагорассудится, превращая пески в свиток и выписывая на нем загадочные узоры.
Спасение Моисея
Минуло более четырехсот лет после кончины Иосифа, сына Иакова. Египтом правили новые фараоны, не помнившие о чужеземце, спасшем их страну от голода. Пребывание сыновей Израиля по соседству с Нилом стало внушать египтянам опасения. Один из фараонов призвал приближенных и обратился к ним со следующими словами:
— Народ Израиля расплодился и размножился. Наполнилась им земля Гошэн, как сыпучим песком, занесенным с пустыни. Надо ослабить этот размножившийся народ. Оторвите же пришельцев от стад. Поставьте над ними надсмотрщиков, чтобы жизнь их стала горькой, трудом тяжелым над глиною, над кирпичами, на поле, на рудниках.
И изнуряли народ работами. И построил он два города для царских припасов — Питом и Раамсес.
Несмотря на эти меры Израиль не уменьшался в числе. Поэтому фараон призвал повивальных бабок, наказав им умерщвлять при родах всех младенцев мужского пола. Из страха перед Богом не выполнили бабки этого приказа, и Израиль продолжал увеличиваться в числе. Тогда фараон призвал к себе повивальных бабок, чтобы спросить с них.
Оправдываясь перед фараоном, бабки сказали:
— Женщины Израиля, в отличие от египетских, настолько здоровы, что рожают сами, до того, как мы к ним приходим.
И отпустил фараон бабок, замыслив по-иному ослабить чужеземцев. Повелел он воинам обходить шатры, отнимать у матерей новорожденных мальчиков и бросать их в реку. И пошел стон по земле Гошэн.
Одна из жен племени Левия, уже имевшая сына Аарона{162} и дочь Мариам{163}, родила мальчика. Поскольку он был прекрасен на вид, мать прятала его в шатре три месяца. Когда же воины фараона стали обходить шатры, она взяла корзинку из тростника, осмолила ее и, положив туда младенца, поставила в камыши на берегу реки. А дочь ее Мариам спряталась, чтобы наблюдать{164}.
На следующее утро вышла дочь фараона к Нилу омыться, а рабыни ее ходили по берегу, чтобы никто не увидел наготы царской дочери. Вдруг они услышали плач и по нему отыскали корзину. Царевна открыла ее и сказала рабыням:
— Этот младенец из детей иврим, которых уничтожают по приказу отца моего.
И тут подошла Мариам и спросила:
— Не привести ли мне кормилицу-ивриотку, чтобы она дала младенцу грудь?
— Приведи! — молвила царевна.
И когда явилась мать Мариам, дочь фараона сказала:
— Возьми этого младенца и вскорми его для меня.
Через несколько лет, когда мальчик вырос, кормилица принесла его к дочери фараона. И был он у нее вместо сына. Дано было ему имя Моисей (Моше), потому, как говорила царевна, что он вынут из воды{165}.
Бегство
Прошло еще несколько лет. Однажды, гуляя там, где лепили кирпичи, Моисей увидел тяжкие работы братьев своих. В другой раз Моисей увидел, как египтянин бьет его соплеменника. Вскипело сердце Моисея. Он убил египтянина и зарыл его тело в песке. Слух об этом вскоре распространился среди египтян и израильтян. Опасаясь за жизнь, Моисей бежал в пустыню, где кочевало племя мидианитян.
Сел он у колодца, наблюдая, как семь девушек, наполнив лохани водой, поят овец. Были эти девушки дочерями жреца Иофора — священника мидианитян. Вдруг откуда ни возьмись — ватага пастухов. Оттолкнув овец Иофора, они стали поить своих. Разметал Моисей грубиянов, и девушки побежали домой, чтобы рассказать о египтянине, их защитившем.
— Почему же вы оставили этого человека?! — сказал Иофор. — Позовите его. Пусть он поест у нас хлеба.
Так оказался Моисей в шатре жреца и вскоре породнился с ним. Отдал жрец Моисею дочь свою Циппору. Был у нее от Моисея сын Гиршом, названный так потому, что Моисей пришельцем явился в ту страну.
Призвание Моисея
Шло время, и каждый год напоминал другой, ибо в жизни Моисея ничего не менялось. Он помогал тестю по хозяйству и пас его овец. И не знал Моисей, что умер фараон, в доме которого он вырос, не ведал, что новый фараон по отношению к Израилю был еще хуже прежнего, что стон израильтян поднялся до самого неба, так что, услышав его, вспомнил Бог свой завет с Авраамом, Исааком и Иаковом.
Как-то Моисей пас овец у подножья горы Хорив, которую мидианитяне назвали Божьей горой. И видит он — из тернового куста поднялось пламя. Подошел он ближе, чтобы понять, почему куст горит огнем, не сгорая.
Из куста послышалось:
— Моисей, Моисей, это ты?
— Да, я, — выдавил из себя Моисей, приближаясь к кусту.
— Не подходи! — продолжал голос. — Место, на котором ты стоишь, священно. Сними обувь с ног своих!
Сделал Моисей, как было ему приказано.
— Я — Бог отца твоего, — послышалось из тернового куста. — Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова.
При этих словах Моисей закрыл лицо руками, потому что боялся увидеть Бога.
— Я узрел, — вещал Бог, — бедствия народа моего в Египте и услышал его вопль, заполнивший небо. Я иду избавить его от египтян и вывести из этой земли в землю хорошую и просторную, текущую молоком и медом. Повелеваю я тебе: иди к фараону и выведи народ мой из Египта.
— Как же я это сделаю? — усомнился Моисей. — Кто я такой, чтобы идти к фараону? Послушает ли он меня?
— Иди! Я буду с тобою! — сказал Бог. — И вот тебе знамение: при выходе из Египта вы совершите мне служение на этой горе.
