Странно, что при таком обилии народа мостовая выглядела неухоженной и щербатой. Дыры в шлифованном каменном кирпиче были заделаны простым булыжником, местами даже землёй, и никому, казалось, до этого не было дела.
Впереди послышались громкие крики: кто-то ругался на чём свет стоит, причём в «дискуссии» участвовали человек восемь, ор стоял знатный. Сталкер решил посмотреть, что там происходит.
Улица шла по возвышенности вдоль границ Старого города. Стена здесь давно была разобрана, и на пологом склоне, сбегающем к реке, располагалось довольно миленькое строение из жёлтого полированного песчаника. Домик в три этажа с разноцветными стёклами в больших окнах и с балконом на реку, небольшие фонтанчики во дворе, несколько невысоких деревьев, газоны, мощёные дорожки. Участок окружала аккуратная металлическая изгородь со столбами из того же песчаника. У ворот виллы и разворачивалось действие.
Сталкер был не один любопытный, зевак столпилось человек двадцать. Участники разборок, насколько можно было понять, не могли что-то поделить и вовсю мерились… В общем, мерились: выясняли кто круче и у кого больше прав.
— Да ты, щегол, ещё голый бродил, когда у нас уже крепость здесь была! Уроды понабежали, понапокупали випок…
— Да сам ты урод! Хапуги долбаные! Тебе мало, что ли приватов? Стены кусок, на озере терра, полдеревни, ты не ужрёшься?
— Не твоё дело! Крепость — наша, мы этот кусок с Фатом вместе своими руками строили!
— Ой не свисти — вмешался ещё один. — Фата стёрли года два назад, ты тогда сам ещё без штанов бегал. Да и приват этот уж хозяев пять сменил, считай, Алёна только полгода тут жила… Причём тут Фат? И уж тем более ты с тем вон клоуном!
Сталкер обратил внимание, что в основном скандалили граждане какие-то непростые — ники у них были не обычные белые, а — красные.
— А что значит красный ник? — я повернулся к соседу по имени Урри.
— Нездешний? Эт наша доблестная полиция, — он чуть понизил голос. — Урод на уроде…
В это время ещё один важный господин, Мортимер, уже с золотым ником, махнул рукой:
— Время!
Началась реальная катавасия. К ругани и крикам добавились суета и беготня. Кто-то носился с деревянными топорами, кто-то ломал всё что попадёт под руку. Большая часть краснониких ломанулась внутрь дома с кирками наперевес. Нетрудно было предположить, что — в надежде поживиться внутренним убранством и складами. Урри и ещё парочка тутошних под шумок начали сбивать железные решётки с ограды.
Один из полицейских, курочивших дом, оглянулся и налетел на «помощников»:
— Идите нахрен! Куда, бля! Урри, вали отсюда!
— Чего вдруг?
— Свалил, говорю!
Урри окликнул начальника с золотистым ником:
— Морт! Что за беспредел?
Тот с заметной неохотой одёрнул полицейского:
— Фин! Берега не теряй. У всех равные права.
Фин недовольно фыркнул и собрался вернуться к своему занятию — разрушению дома, но, стукнув пару раз, убедился, что уже поздно: территорию кто-то успел заприватить. Он с ненавистью выругался матом в адрес Урри и остальных «добытчиков», растолкал зевак и ушёл. За ним понемногу потянулись и остальные.
Участок, ещё пять минут назад выглядевший как игрушка, представлял собой убийственное зрелище: снесённый на треть дом с выломанными дверями и окнами, разрушенная ограда, взрытый двор. О том, что творится внутри, не хотелось и думать.
«Я фигею, дорогая редакция… Это… это… блин, слов нет, варварство в чистом виде!»
Он окликнул Урри:
— Слушай, дружище. Ты меня не просветишь, где тут у вас что? А то я только-только с Озёрной, первый раз в Приморье…
— Да некогда мне. Ай, ну пойдём! Покажу где можно посидеть, там с народом пообщаешься…
Они отправились дальше к центру Гавани, собственно, он находился совсем рядом. Вокруг круглого озера блоков ста двадцати в поперечнике располагался с десяток элитных приватов, застроенных едва ли не хрустальными дворцами и висячими садами Семирамиды. На юго-востоке озеро отделял от морского залива тонкий перешеек, на котором громоздилась огромная вычурная башня — городская ратуша. Улица проходила прямо сквозь основание ратуши.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Урри, а что это сейчас было-то?
— Место освободилось. Там Алёна владельцем привата была, поймала вчера троицу, видел, может, объяву? Утонула… Вот тоже, дура, ну как можно утонуть? Ну, мэрия участок на аукцион выставила на сутки. Цену заломили несусветную, тоже утырки… Само собой, желающих не нашлось. Когда сутки прошли, Морт приват снял, земля стала ничейная. А дальше — кто успеет. Место — козырное, хоть сам живи, хоть сдавай.
— А Мортимер кто такой?
— Судья. Из правительства. Большая шишка… Вот, смотри: направо улочка пошла. Портовая называется. Второе здание видишь, возле самой воды? «Корма», таверна, там народ ошивается: барыги, старатели и всё такое. Там и поспрашивай чего надо…
— Погоди, я вот не пойму ещё. Ну приватить кинулись, ясно… А ломать-то зачем? Тебе эти шесть решёток на фига упёрлись, их же сделать проще…
— Проще — вот и поставят себе новые. А у меня лишними не будут. И вообще, ты бы ещё меня не лечил! В баню! Тоже, блин, шастают, не пойми кто… — он отвернулся и, что-то недовольно бормоча, пошёл восвояси.
В «Корме» оказалось и впрямь людно. Таверна была раз в пять больше чем в Озёрной, трёхэтажная и просторная. Первый этаж выходил прямо на реку и с веранды как с причала можно было сразу садиться в лодки. Сталкер поболтался тут и там, послушал разговоры, узнал что почём и за неплохую цену сдал все оставшиеся зелья какому-то подозрительному типу.
Его никто не узнавал, что даже как-то неприятно корябнуло. После Тусы, Переправы и Озёрной он почти привык чувствовать себя эдакой знаменитостью, а здесь — на фиг никому не был нужен. Хорошо, что медные трубы не успели его как следует вознести, и у него хватило юмора похмыкать над своим мелкотравчатым тщеславием.
«Да, народу в Приморье… Когда людей — как муравьёв, ценность каждого конкретного как-то снижается. Ну, ценность — не обязательно, но заметность — точно. Толпа — страшная сила».
Получив общее представление о положении в Приморье и порешав насущные дела, Сталкер решил прогуляться до одной из пригородных лесных деревень — просто интересно было посмотреть. Едва он вышел из «Кормы», как к нему подрулил полицейский.
— Пообщаемся?
После недавнего постыдного зрелища местные копы не вызывали у Сталкера энтузиазма.
— А стоит ли?
Полицейского звали Корвин. Он хмыкнул.
— А почему бы и нет? Вечереет… Можно завернуть ко мне, поговорим. Или есть неотложные планы?
«А почему бы и нет», «вечереет», «неотложные». Веяло некой культурой.
— А и пойдём. Только слушай, мне нужен песок. Блоков девять. И печка — стекла наплавить. И верстак.
— Поблизости найти песок — нереально. Приваты сплошь… Это тебе по берегу нужно пилить блоков за полтыщи. Да я тебе стекла подкину, делов-то, сочтёмся.
Оказалось, что живёт Корвин как раз там, куда Сталкер и собирался. На северо-восточной окраине Гавани среди остатков некогда непроходимой тайги располагалась деревенька, которая называлась Венеция. Со всех сторон её окружали реки, небольшие озёра, отсюда и название. Венеция была поделена на несколько приватов, как оказалось, один из них принадлежал как раз Корвину.
Улица, выйдя за крепостную стену, постепенно превратилась в дорогу; сплошная застройка сменилась виллами и фермами, всё чаще попадались сосново-еловые парки и просто одиночные деревья. Совсем стемнело, но освещение везде было отличное: пусть окраина, но всё-таки окраина столицы!
Сталкер обратил внимание, что покрытие под ногами здесь стало приличным, никаких корявых заплаток, не говоря уж о ямах, как в Старом городе.
Дорога привела их прямо в центр Венеции. Действительно, было немного похоже: деревушку окружали и прорезали речные протоки, превращённые в каналы с гранитными и каменными набережными. Хижины местных перемежались солидными богатыми домами игроков. Над каналами тут и там изгибались ажурные мостики, уличное освещение было просто шикарным — повсюду сияли не факелы, а настоящие фонари из светокамня — совсем недешёвое удовольствие. Окраины деревни заросли соснами, судя по всему, дальше — на северо-восток и восток — начиналась тайга. Но и лес не выглядел дикой глухоманью, скорее — парком. Дорожки были освещены, а вдали меж елей виднелась изгородь.
