Ради всего святого. Я веду беседу с собственным чувством юмора.
— Я хочу принять душ.
Я отстраняюсь, и он меня отпускает. Меня накрывает облегчение. И все же без его прикосновений мне холодно. Я не хочу быть вдали от него. Но и смотреть на него сейчас не могу. Не в таком виде. Не тогда, когда я чувствую себя так.
Подобно зомби направляюсь в гостевую ванную. В душе опираюсь руками о стену и стою под горячими струями, желая, чтобы они сняли все напряжение в теле. Смыли это утро. Панику, которая все еще бурлит под поверхностью.
Некоторое время спустя я все еще стою в той же позе, когда по моей обнаженной, влажной коже ударяет прохладный сквознячок, а спустя несколько секунд широкие ладони прижимаются к моей спине. От прикосновения я подпрыгиваю.
— Все хорошо. Это всего лишь я, — хриплый тон Джейка мгновенно снимает часть напряжения. Возможно, потому, что я не смотрю на него. Мне этого не нужно — в его глазах я увижу жалость. Раскаяние. Или — Боже упаси — отвращение.
Сильные пальцы круговыми движениями массируют плоть вдоль позвоночника. От появившихся ощущений у меня подгибаются колени.
— Лучше?
По мне пробегает дрожь, и я киваю, не в силах обрести голос. Пальцы уверенно прокладывают путь вверх по спине к плечам, сосредотачиваясь на шее у основания черепа. После нескольких минут ласк мне с трудом удается держать себя в руках.
— Прислонись ко мне спиной, детка.
Я отступаю назад, пока моя голова не оказывается у него на плече. Спина — прижатой к его груди. Толстый член уютно устроился между моими ягодицами. Вода, стекающая по моей груди, вызывает возбуждающее покалывание в сосках, которое пронзает до глубины души.
Его губы находит изгиб моей шеи, задерживаясь там нежными, влажными поцелуями. Я испускаю протяжный, низкий стон, и его член твердеет. Я жду, когда он коснется моей груди. Или низа живота, или набухшего клитора. Или просунет руку между нами и начнет ласкать себя. Сделает то, что у него получается лучше всего, что поможет мне забыть обо всем. Но он просто продолжает массировать мою шею и плечи — его прикосновения по-своему очень интимны и эротичны, но не сексуальны или требовательны.
Он моет мне волосы. Массирует кожу головы. Разворачивает к себе лицом. Я держу глаза закрытыми, пока он намыливает мое тело и трет голыми руками от головы до пупка. Я стою неподвижно и молчу. В конце концов, чуть приподнимаю ресницы, чтобы взглянуть на него. И я более чем поражена великолепием Джейка Суэггера. Его телом, которое является точеным совершенством. Его дьявольски красивыми мужественными чертами лица.
Когда наши взгляды встречаются, меня пронзает чувство, которое становится слишком знакомым. В его глазах столько же нежности и доброты, сколько и пылающей страсти.
Мне нужно чем-то заполнить тишину. Но все, что я могу вспомнить, — это его имя.
— Джейк…
— Шшш. — Он выпрямляется и обхватывает мое лицо ладонями. — Позволь мне сделать это. Позволь позаботиться о тебе.
Я с трудом сглатываю. Смаргиваю слезы. Киваю. Позволяю ему запечатлеть поцелуй на моей макушке. На веках. На щеках. Носу. Подбородке.
Зараза, почему от этого мне хочется плакать еще сильнее?
Он опускается передо мной на колени, чтобы вымыть мне ноги. Намыливает руки и втирает пену в бедра, затем быстрыми круговыми движениями спускается вниз. Когда он снова поднимается вверх, его прикосновения становятся более чувственными. Я и не знала, что место под коленями — моя эрогенная зона, пока медленное скольжение пальцев не заставило меня задрожать.
— Повернись, Пенелопа. — Его мрачный голос и еще более потемневший взгляд заставляют меня забыть обо всем, кроме как делать то, что мне говорят.
Вот.
Это то, что мы с ним знаем.
Это безопасно.
Это отвлекает.
Это для нас… нормально.
— Наклонись. Руки по обе стороны от ванны.
Я закрываю глаза, и из меня вырывается звук, которого я раньше никогда от себя не слышала. Изо всех сил стараюсь забыть, что он стоит на коленях позади меня. Но это невозможно сделать, когда я чувствую, как его губы нежными поцелуями скользят по моему бедру за мгновение до того, как он выдыхает на мою кожу:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Раздвинь ноги. Я хочу увидеть твою киску.
— Джейк… — возглас гортанный. И я не знаю, пытаюсь ли сказать ему, что смущена его словами, или просто взываю к нему, потому что он поглощает меня полностью.
И то чувство.
Теплое.
Словно по венам текут конфеты-шипучки.
Этот трепет в животе.
Тяжесть в груди.
Все это не из-за пульсирующей потребности в том, чтобы он оказался внутри меня. Эти чувства глубже. Есть что-то в этом стыдливом, возбуждающем, провокационном моменте, что заставляет мое тело, разум и голос нараспев повторять его имя снова и снова.
— Тише, детка. Верь мне. Я с тобой.
Снова эти слова. Те, что прозвучали в лифте. Те, что он прошептал, когда спас меня. Те, что он сказал прошлой ночью. Те, что заставили меня уснуть с осознанием того, что между нами что-то происходит, — это не просто какая-то вымышленная история, которую я пишу. Это реальность. Мои чувства — реальны. Я действительно доверяю ему. А с доверием приходит любовь. С любовью приходит боль. И я знаю, что это любовь, потому что, несмотря на страх рискнуть всем, я хочу ему отдаться.
Невероятно, что на меня снизошло озарение в душе, пока я, нагнувшись и раздвинув ноги, сверкаю задницей перед лицом Джейка, чтобы он мог видеть всю меня.
Думаю, это то, что нужно для такой девушки, как я, которая прячется за своим юмором и живет в воображаемом мире, чтобы сбежать от реальности и всей сопутствующей ей душевной боли. Потому что стыд, неуверенность и уязвимость — это те чувства, которые нельзя игнорировать. И именно эти чувства я испытываю в данный момент.
Руки Джейка скользят вверх по задней части моих бедер и обхватывают мою попку.
— Я должен был сделать это прошлой ночью. — Он раздвигает меня, обдувая своим дыханием. — Сегодня утром. Каждый раз, когда ты отдавалась мне, я должен был быть именно здесь. На коленях. Поклоняться тому, что приносит мне лучшее гребаное удовольствие, которое я когда-либо испытывал.
Затем его рот оказывается на мне. Целует мою киску. Язык и губы, словно бархат, касаются чувствительной, припухшей плоти. Восхитительно. Так же, как и массаж. Скорее нежный, чем плотский, несмотря на то, где находится его рот.
Это совсем не похоже на прошлый раз. Это не прелюдия. Джейк не пытается заставить меня кончить, посасывая клитор или трахая языком. Он делает именно то, что сказал, — поклоняется тому, чему навредил. Успокаивает боль. Делает все возможное, чтобы собрать воедино частички меня, которые разбились в том лифте.
Все внутри меня рушится. Из глубины груди вырывается рыдание. Я не знаю, где вода, а где слезы. Я — бескостный, истерзанный беспорядок. Полностью онемевший, если не считать низкого, ровного гула, который плывет по моим венам и гремит в ушах.
Джейк выключает воду и помогает мне выпрямиться, а затем разворачивает лицом к себе. Я хочу посмотреть на него. Чтобы увидеть, отражают ли его глаза намек на мои чувства. Но не могу поднять веки.
— Обними меня за шею, милая.
К тому времени, как его требование прорывается сквозь туман моего сознания и доходит до него, он уже сам обвивает мои руки вокруг своей шеи и без усилий поднимает меня так, что мои ноги оказываются вокруг его талии, а голова — на его плече.
Я вздрагиваю от прохладного воздуха, овевающего влажную кожу, когда он выносит меня из ванной. Зарываюсь в него глубже, и он отвечает, усиливая хватку. Он останавливается. Чувствую под головой движение его плеча, когда он за чем-то тянется.
Я стону ему в шею, когда меня окружает жар. Мягкое и теплое полотенце идеально для моей болезненной, чрезмерно чувствительной кожи. Возможно, я и не вернулась только что с сеанса в игровой комнате, где меня пороли, пристегивали ремнями, заковывали в наручники или использовали зажимы, но я почти уверена, что мои чувства, похожи на последствия подпространства (прим.: подпространство — это измененное психическое состояние, которое испытывает сабмиссив в БДСМ-сцене).
