Вездеход летел плавно, негромко жужжа; не зря проводили последний профилактический ремонт. Правда, его делали без запчастей и опираясь на информационные ленты десятилетней давности. Поставили последние конденсаторы. Теперь запчастей практически не осталось…
— Зинга, — неожиданно обратился Картр к товарищу, — ты когда-нибудь бывал в настоящем ремонтно-восстановительном порту Контроля?
— Нет, — жизнерадостно ответил Зинга. — Иногда мне кажется, что это лишь выдумка для развлечения новобранцев. С тех пор как я поступил на службу, мы всегда сами делали ремонт, пользуясь тем, что сумеем раздобыть или украсть. Однажды был настоящий капитальный ремонт, он занял целых три месяца. Нам повезло: мы нашли два разбитых корабля и разобрали их на запчасти. Какое богатство! Это было на Карбоне, четыре, нет, пять космических лет назад. Тогда в экипаже еще был главный инженер, и он руководил работой. Филх, как его звали?
— Ратан. Робот с Денеба-II. Мы его потеряли на следующий год в кислотном озере мира голубой звезды. Прекрасно знал машины. Он ведь и сам был машиной.
— Что случилось с Центральным Контролем, с нами? — медленно спросил Картр. — Почему у нас нет нужного оборудования, припасов, новых людей?
— Крушение, — резко ответил Филх. — Может быть, Центральный Контроль слишком велик, контролирует слишком много миров, власть его простирается слишком далеко. Или, может быть, он слишком состарился. Вспомните секторные войны, борьбу за власть между вождями секторов. Разве Центральный Контроль не положил бы этому конец… если бы мог?
— Но Патруль…
Филх рассмеялся.
— О да, Патруль! Мы выжившие упрямцы, ненормальные. Мы считаем, что мы, Звездный Патруль, космонавты и рейнджеры, по-прежнему поддерживаем мир и галактическую законность. Мы летаем тут и там на кораблях, разваливающихся на куски, потому что уже нет специалистов, которые могли бы отремонтировать их. Мы сражаемся с пиратами, обыскиваем забытые небеса… Ради чего? Мы повинуемся приказам, подписанными двумя буквами — ЦК. Мы быстро превращаемся в анахронизм, мы живые, но в то же время мертвые древности. И один за другим исчезаем в пространстве. Нас давно следует поместить в музей, как объект, не имеющий практической ценности…
— Что случилось с Центральным Контролем? — спросил Картр и тут же стиснул зубы: от резкого поворота вездехода он ударился рукой о крепкие ребра Зинги и почувствовал жгучую боль.
— Галактическая империя, — объявил закатанин с улыбкой, говорившей о том, что его совершенно не интересует эта тема, — Галактическая империя распадается. За пять лет мы утратили связь с большинством секторов. ЦК теперь лишь название, за которым нет никакой власти. В следующем поколении его могут даже забыть. За ним долгий путь — около трех тысяч лет- и места соединений начали протекать. Сейчас идут секторные войны, и как результат — хаос. Мы быстро отступим назад, может быть, далеко назад, в варварство. Космические полеты будут забыты. Потом все начнется сначала…
— Может быть, — прозвучал пессимистический ответ Филха. — Но ни я, ни ты, дорогой друг, не увидим нового восхода…
Зинга кивнул в знак согласия:
— Но это и не важно. Мы нашли для себя мир и должны как можно лучше освоить его… Далеко ли мы на картах? — спросил он сержанта.
Они включили карты на экранах корабля. Они были такими старыми, что даты на них казались нелепыми. Это были карты солнц и систем, которые никто не посещал два, три, пять поколений, с которыми Контроль не имел контакта уже пятьсот лет. Картр неделями изучал эти карты. И ни на одной не видел эту систему. Они оказались слишком далеко, слишком близко к краю Галактики. Катушка с записями и картами этого мира, если, конечно, она вообще когда-то существовала, давно проржавела в бездействии, забытая многие поколения назад в архивах Контроля.
— Нас вообще нет на картах, — он чувствовал какое-то горькое удовольствие, отвечая так.
— Чистый лист, с которого можно начать, — прокомментировал Зинга. — Филх, эта река, она как будто расширяется?
Действительно, русло реки становилось шире. Уже некоторое время они летели над зеленью, сначала над кустами и полосками низкорослой растительности, потом появились группы настоящих деревьев. Животная жизнь… Картр напряг мозг, а вездеход поднялся, следуя за общим подъемом местности.
Теперь ветер доносил сильные приятные запахи — земли, травы, воды. Они парили над водной поверхностью, внизу течение стало сильнее, пробиваясь между скалами. Затем река повернула у мыса, густо заросшего деревьями, и перед ними в полумиле открылся водопад. Вуаль брызг вздымалась над скалистым берегом плато.
Филх провел когтями по кнопкам приборов. Вездеход полетел медленнее и начал снижаться. Он направлялся к песчаной полоске, отходившей от скального берега. Они легко опустились. Великолепная посадка! Зинга наклонился и хлопнул Филха по плечу.
— Поздравляю, рейнджер! Прекрасная посадка, просто прекрасная… — голос его захрипел, он тщетно пытался изобразить возбужденную туристку.
Картр неуклюже выбрался из кабины и остановился на песке, широко расставив ноги. Перед ним в заросших камнях журчала вода. Картр чувствовал, что под ее поверхностью обитают маленькие живые существа, занятые своими делами. Он опустился на колени и погрузил руки в прохладную воду. Она была чистой и прохладной, и он не мог справиться с искушением.
— Выкупаемся? — спросил Зинга. — Я уже иду.
Картр расстегнул многочисленные пряжки мундира и осторожно вынул руку из перевязи. Филх, скрестив ноги, сидел на песке. На его тонком лице было написано неодобрение. Ни за что на свете Филх добровольно не коснулся бы воды.
Сержант не смог сдержать радостного восклицания, когда вошел в воду. Она поднималась до лодыжек, до колен, до пояса, а он брел, осторожно нащупывая дно. Зинга храбро бросился в воду и, добравшись до глубокого места, поплыл поперек течения. Картр сожалел, что у него болит рука и он не может присоединиться к закатанину. Он мог лишь окунуться и смыть с себя корабельную грязь, следы слишком долгого пути.
— Если вы уже прекратили сходить с ума, — послышался голос Филха, — я могу напомнить вам, что нам еще нужно заняться работой.
Картру никуда не хотелось идти. Но дисциплинированность заставила его выйти на песчаный берег, где с помощью тристианина он оделся в ненавистный мундир. Зинга плыл против течения, и Картр время от времени видел желто-серое тело закатанина в тумане и водяных брызгах. Он послал мысленный призыв.
Но тут его отвлекла птица, мелькнувшая над головой вспышкой яркого света. Филх встал, протянул руку, и из его горла вылетел чистый свист. Птица изменила направление и повернула к ним. Потом села на коготь большого пальца тристианина и ответила на его свист чистым певучим звуком. Ее голубоватые перья отливали металлическим блеском. Некоторое время она отвечала Филху, потом снова поднялась в воздух и полетела над водой. Гребешок тристианина вздымался гордо и высоко. Картр перевел дыхание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
