— Как его "боксёрчик"? — не обращая внимания на его слова спросила Диана.
— Так это он заходил спасибо сказать. Всё нормально с псиной.
Диана не терпела когда собак называли псинами.
— А ну поднимай свою костлявую задницу и приготовь мне выпить что-нибудь вкусненькое! — рявкнула она. — Ишь разлёгся! И не кури в спальне — сколько раз тебе уже говорила, дурень ты эдакий!
— Всё хорошо, сладкая моя, — Игорь затушил сигарету и, вскочив с постели, поспешил побыстрее заправить её. Затем улыбнулся и решил сменить гнев Дианы на милость, добавив: — И, знаешь, я Вальку тоже пригласил. Ну а что, повеселимся на славу все вместе! У тебя найдётся для него ещё девчонка?…
У Дианы отвисла челюсть. Глаза налились кровью. Метаморфозы в ней до ужаса напугали Игоря и он уже был не рад, что решил именно так успокоить свою ненаглядную.
— Т-ты…ч-что?.. — заикаясь переспросила Диана. — Пригласил куда?
— В Мраморный Бор…
— Куда?!
— Ну в Лисью Н-нору… — Игорь почувствовал что тоже стал заикаться.
Диана схватила первое попавшееся под руку — эти оказалась пепельница в форме черепа — и запустила что есть силы в сторону Игоря. Тот лихо увернулся и присел, прячясь кое-как за кроватью.
— М-м-милая, т-ты ч-что??! — взмолился он, вытаращив от страха глаза. — Я п-подумал…
— Идиот! — негодовала Диана. — Да у тебя и мозга нет — чем тебе думать-то? Даже крохотного мозжечка и того нет! Я что тебе говорила, маленький ты уродец? Это что пионерский слёт или танцульки на природе? Там серьёзные люди будут и я, понимаешь ты болван, я собираю гостей! Что там делать Вальке? Господи, да ты даже не понимаешь что там вообще может случиться, если ты всё мне испортишь!
— Д-диан, — челюсть Игоря дрожала, а руки тряслись. — А что, разве это не вечеринка по случая Хэллоуина будет?..
— Какой на хрен, Хэллоуин?! — взвыла Диана. — Это тебе не безмозглая Америка с её идиотскими праздниками! Хотя тебе костюмчик идиота даже одевать не пришлось бы — ты он самый и есть!
С этими словами она вышла из спальни, громко хлопнув дверью и вне себя от ярости. Взгляд её упал на букет цветов, что лежал по-прежнему на столике в прихожей. Подойдя, она нежно взяла его в руки и долго-долго смотрела на цветы. Наконец, её лицо украсила улыбка. Грустная и едва заметная, но улыбка…
14
Тропинка виляла зигзагами из стороны в сторону, но неизменно вела куда-то вперёд. Хотя об этом она могла лишь догадываться, потому как смотрела только вниз, на свои босые ноги, которые направляли её по хорошо протоптанной кем-то тропинке в неизвестность. Поднять голову и осмотреться вокруг было почему-то страшно. Понять почему и откуда возник этот страх, у неё тоже не получалось. Мешали мысли. Бестолковые и невнятные. Они оформлялись в такие же непонятные образы, которые едва создавшись, рассыпались в прах. Так они и сменяли друг друга, как обычно бывает в ваших снах, когда вы болеете или просто пытаетесь заснуть в душном плохо проветренном помещении. Голова тем временем становилась всё тяжелее и словно наполнялась чугуном, под грузом которого она и была безвольно опущена вниз, обречённая видеть лишь босые ноги неспешно бредущие по лесной тропинке. Да, ощущение что она идёт по лесу у Марии возникло почти сразу. Но боязни при мысли об этом у неё как раз не было, хотя сама тьма окутала этот лес ночным покровом, а тропинка освещалась лишь лунным светом. Страшно было лишь поднять голову и оглядеться, а вот лес… Нет, страха он не вызывал. Он был ей будто хорошо знаком. А в остальном преобладало какое-то полное безразличие, словно всё происходящее вообще её не касалось и это не она брела в одиночестве по таинственному мрачному лесу.
Неизвестно сколько бы времени так продолжалось, если бы вдруг Мария краем глаза не заметила слева от себя стоящие у тропинки чьи-то жутко уродливые истощённые и корявые ступни с ногтями такой длины как если бы это были когти какого-то большого зверя. И не успела она даже испугаться как ей в этом тотчас помогли. Неожиданно снизу на неё взглянуло настолько омерзительное, искажённое гримасой абсолютной ненависти, лицо с мертвецки впавшими глазами и таким же покойницким цветом кожи, что Мария в ужасе с, напугавшим её саму ещё больше, воплем отринулась назад и беспомощно повалилась наземь. Напрасно она в этот момент надеялась, что весь кошмар позади. На расстоянии всего пяти шагов от неё, слева от тропинки, стояло нечто похожее на уродливую старуху, восставшую из могилы. Широко расставив корявые истощённые ноги, согнувшаяся почти вдвое под тяжестью своего горба, она направила в сторону Марии длинные, достающие до земли, такие же корявые и истощённые руки с не менее ужасными узловатыми пальцами. Словно лезвия, когти на них блестели в лунном свете. Пошатываясь из стороны в сторону и совершая руками волнообразные движения, старуха будто бы колдовала. Костлявые пальцы с когтями в такт движениям рук буквально имитировали игру на пианино или нечто похожее на это. Чёрный изодранный балахон, надетый на старухе и покрывающий её с головы до пят, зловеще развевался словно на ветру. Хотя не было ни то что ветра, а даже лёгкого его дуновения. Седые и редкие нечесаные пряди волос из-под капюшона спадали по краям омерзительного лица. Теперь, на расстоянии, стало видно, что от мертвецких глаз исходили какие-то адские огоньки, излучающие ту самую абсолютную ненависть и злобу, что отражало всё отвратительное, искажённое гримасой, лицо старухи. Мария беспомощно распласталась на земле, остолбеневшая от ужаса настолько, что не в силах была даже кричать. Заворожёно она смотрела на лесную ведьму. Та же, продолжая свой странный танец, вдруг открыла рот из которого как змея показался отвратительный язык. Он извивался и казалось не имел конца, продолжая тянуться к Марии. Сама старуха стала издавать леденящие душу звуки, которые вскоре слились в единое гнетущее мычание. Мария почувствовала подступивший приступ тошноты. Видимо змеиный язык старухи достиг всё-таки предела и тут она сделала первый неуверенный шаг. Не ступая на тропинку, а двигаясь вдоль нё, словно не желая без нужды выходить на лунный свет, предпочитая скрываться во мраке. Мария не видела вокруг ни такого сказочного и одновременно зловещего леса, сквозь который и проходила эта тропинка, ни полной яркой луны — казалось единственного свидетеля происходящего. Даже испачканной после падения белоснежной ночной рубашки, в которую она была одета, Мария не замечала. Только старуха и её отвратительный язык, который после совершённого этой ведьмой шага, стал ещё ближе. Когда же кончике его Мария увидела ту отвратительную присоску из своих прошлых кошмарных снов, то на смену ужасу и страху тотчас пришли бессилие и отчаяние. Из мрака леса, с обеих сторон от тропинки, на которой уже без сил продолжала лежать Мария, послышались мерзкие чавкающие и хлюпающие звуки. Они приближались и Маша уже знала каким гадким существам они принадлежат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
