С монферратских холмов вновь приближалась гроза, небо было сплошь затянуто тучами, и густая мгла окутывала все вокруг, но Белларион велел солдатам залечь, чтобы вспышки молний случайно не обнаружили их присутствие.
Время шло, и Белларион начинал уже сомневаться в успехе сегодняшнего предприятия, как вдруг до его слуха долетел приглушенный топот копыт, и буквально через несколько секунд в темноте замаячили призрачные контуры мулов, направляющихся в сторону Алессандрии.
Обоз успел миновать линию кордонов, и ведший его проводник уже считал себя в безопасности, как вдруг путь им преградила словно выросшая из-под земли человеческая стена. Он рванул поводья, разворачивая шедшего первым мула, и с криком: «Засада! » — бросился назад, но лишь для того, чтобы наткнуться на другой заслон, так же молчаливо наступавший на них с копьями наперевес. Через несколько секунд все было кончено; Белларион велел зажечь фонари и в их свете осмотрел попавшую им в руки добычу: два десятка мулов с огромными корзинами, свисающими у них по бокам, и полдесятка погонщиков, которых возглавлял высокий бородатый малый с изъеденным оспой лицом. Понимая тщетность всякого сопротивления, они угрюмо стояли, и каждый из них словно уже чувствовал, как на его шее затягивается петля.
Белларион велел отправить пленников под сильным конвоем в Касальбальяно, сотню швейцарцев оставил охранять мулов на том самом месте, где их захватили, а немцев отпустил на свои квартиры.
Через полчаса на кухне крестьянского домика на окраине Касальбальяно, в котором Штоффелъ временно устроил свою резиденцию, Белларион приступил к допросу пленников.
Он начал с их вожака, которого с крепко связанными сзади руками ввели двое швейцарцев, и, внимательно всмотревшись при свете свечи в бледные, изрытые оспой черты его лица, воскликнул:
— Мне кажется, мы где-то уже встречались… — Он запнулся и на секунду задумался. — Да, я вспомнил, мы вместе шли в Касале. Если бы не борода, я сразу узнал бы тебя, Лорендзаччо из Трино.
Глазки-бусинки разбойника испуганно моргнули.
— Верно. Но я был тогда вашим другом, и если бы не этот проклятый крестьянин…
— Молчать! — резко оборвал его словоизлияния Белларион.
Затем он поставил свечу на стол, уселся в стоявшее рядом кресло и глубоко задумался. Лорендзаччо с опаской наблюдал за ним, и от его взгляда не укрылось богатство его наряда и ощущение власти, которой этот робкий воспитанник монастыря, год назад случайно повстречавшийся ему на пути, был теперь наделен. Так что, из опасения вызвать его гнев Лорендзаччо счел за лучшее воздержаться от философских высказываний о превратностях человеческой судьбы.
Внезапно Белларион поднял голову и в упор взглянул на него.
— Ты знаешь, что тебя ждет?
— Я рисковал, но… — бандит не закончил фразу, и по его телу, несмотря на удушающую жару, пробежала дрожь.
— Веревка, друг мой. И пусть у тебя не остается сомнений на этот счет.
Лорендзаччо пошатнулся, словно у него подкосились ноги. Стражники поспешили поддержать его, и Белларион, наблюдая за этой сценой, едва заметно улыбнулся. Затем он вновь задумался, подперев рукой подбородок, и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием фитиля горящей свечи да хриплым, взволнованным дыханием пленника.
Наконец Белларион заговорил:
— Ты сказал, что был моим другом, однако это не помешало тебе украсть все мое имущество. И тем не менее я не исключаю возможности, что, не разлучи нас обстоятельства, ты вернул бы мне украденное.
— Непременно! Непременно, клянусь Матерью Божьей! — поторопился заверить его пленник.
— Предположим, что я оказался достаточно наивен, чтобы поверить тебе. Запомни: твоя жизнь зависит от этой веры. Ты был инструментом, избранным судьбой, чтобы определить мой путь, и поэтому я хочу остаться твоим другом, но сначала…
— Господь вознаградит вас за это! Господь…
— Молчать! Не перебивай меня. Сначала мне надо убедиться, что ты остался верен дружбе.
— Но как я смогу доказать это? — смешался Лорендзаччо.
— Ты должен правдиво и четко ответить на мои вопросы. Этого будет вполне достаточно. Но если я замечу хотя бы намек на двусмысленность в твоих ответах, могу обещать тебе, что перед своим концом ты успеешь не раз пожалеть о своем появлении на свет Божий. Будь откровенен со мной, и ты сохранишь жизнь, а потом обретешь и свободу.
В течение следующего получаса Белларион обстоятельно допрашивал Лорендзаччо, неоднократно проверяя и перепроверяя его ответы, так что в конце концов он собрал всю необходимую ему информацию.
Лорендзаччо был на содержании Джироламо Виньяте, кардинала Десана, брата осажденного тирана. Каждую ночь кардинал отправлял из Канталупо обоз, причем перевозивших припасы мулов оставляли в Алессандрии и съедали, а сопровождавшие обоз люди пешком возвращались обратно от городских ворот. Единственное исключение делалось для Лорендзаччо, который утром появлялся в Канталупо с паролем, назначенным для следующей экспедиции. Лорендзаччо признался, что за последние три недели раз пятнадцать пересекал линию кордонов туда и обратно, и снабдил Беллариона подробным описанием города Алессандрии, а также — кардинала Десана, Джованни Виньяте и его главных помощников и прочими полезными сведениями, необходимыми для операции, к осуществлению которой Белларион приступил сразу же после завершения допроса.
Глава XIV. ПОГОНЩИК МУЛОВ
До рассвета оставалось не более часа, когда караван мулов, ведомый единственным погонщиком, остановился возле южных ворот Алессандрии и ночную тишину прорезал резкий свист.
Свист повторился еще дважды, и только потом позади решетчатого окошка, устроенного в массивной двери, защищавшей узкий боковой проход в стене, блеснул свет в грубый голос рявкнул:
— Кто идет?
— Посланник мессера Джироламо, — ответил погонщик.
— Пароль?
— Победоносный Лоди.
Заскрипели петли, загремели цепи, и огромная черная масса, едва различимая в непроницаемой тьме, медленно отделилась от стены и плавно опустилась почти у самых ног погонщика. Но прежде чем ступить на мост, тот прокричал в пустоту за своей спиной слова прощания и поспешил дать указания несуществующим товарищам, отправлявшимся в обратный путь. Затем он перегнал своих мулов через мост в крепость и сразу же оказался в толпе стражников, охранявших ворота. Их количество удивило его: вероятно, в городе опасались возможного предательства, если стянули столько солдат для встречи обоза.
Офицер сунул фонарь в лицо погонщику — высокому молодому парню в груботканой коричневой тунике и чулках из того же материала, крест-накрест завязанных на коленях.
— Ты не Лорендзаччо! — прорычал он.
— Черт побери, незачем подпаливать мой нос, чтобы убедиться в этом, — ответил погонщик.
Его непринужденное поведение несколько успокоило возникшие было подозрения, да и как можно было сомневаться в человеке, рисковавшем собой, чтобы провести караван мулов в осажденный город.
— Кто ты? Как тебя зовут?
— Мое имя Беппо — уменьшительное от Джузеппе, и в этот раз я заменяю Лорендзаччо, с которым приключилась беда. И я знаю, кто вы. Лорендзаччо предупреждал меня, что я встречусь здесь со злобным сторожевым псом по имени Кристофоро, который захочет съесть меня живьем, как только я окажусь перед ним, — тогда я не поверил ему, но сейчас убедился в этом на собственной шкуре. Есть ли у вас под рукой что-нибудь выпить, капитан? Сегодня чертовски дущная ночь.
И погонщик провел тыльной стороной ладони по лбу, стряхнув капельки пота, а заодно удалив с него изрядное количество сажи.
— Отведи своих мулов к ратуше, — отрывисто ответил ему офицер, раздраженный его фамильярностью.
День уже занимался, когда мессер Беппо ввел своих мулов во двор ратуши и передал их в руки поджидавших его офицеров Виньяте и представителей городской управы. Он обратил внимание, что военные выглядели крепкими и сытыми по сравнению с бледными и истощенными горожанами, и сделал очевидный вывод, что рационом последних в Алессандрии жертвовали в пользу первых.
