— Я хочу, чтобы вы ещё раз хорошенько подумали… — начала Гермиона.
Мы на пару минут замолчали. Она с последней надеждой посмотрела на нас.
— ОК, — бодренько сказал я, — мы подумали.
— Раз начали — значит закончим, — припечатал мой друг.
Гермиона вздохнула и поудобнее устроила раскрытую книгу.
— Ладно. Но я буду за вами наблюдать.
Мы с Патом переглянулись.
— В таком случае в Азкабан ты пойдёшь как соучастница, — предупредил Пат.
— Должен же кто-то контролировать всё это ваше безобразие, — непререкаемым тоном выдала Гермиона, — переубедить вас я не смогу, но хотя бы не допущу, чтобы вы себя покалечили.
* * *
Вот так Гермиона стала нашим личным контроллёром. С её памятью и скоростью чтения, граничащей со скоростью света, она быстро стала экспертом в теории анимагии и неустанно советовала нам что-нибудь. Пат даже предположил, что излишней опекой она хочет отвадить нас от этой идеи, но я не согласился. Просто она уже сама «втянулась» и ей было до смерти интересно, как у нас всё это получиться.
Одним она меня вопросом смутила — если я так жажду стать анимагом, то почему я не попрошу помощи у Сириуса? Ничего вразумительного ответить я ей не смог. Сириус меня, конечно, поддержал бы. Да не то что поддержал, сказал бы наверняка, что это гениальная идея и как он сам до этого не додумался. Уж он-то, пройдя все стадии превращения в незаконного анимага, быстро обрисовал бы план действий, помог, посоветовал… Но тут внезапно включалось моё глупое, обычно мне не свойственное самолюбие. Мой отец и Сириус сами, без посторонней помощи, к пятнадцати стали анимагами, а я чем хуже? Чуть что, побегу за советами к старшим?.. Короче говоря, бываю я вот таким идиотом. Иногда. Но вот именно по этой причине я решил ничего не говорить крёстному. Получится — обрадую, не получится — вообще никто не узнает. Кроме Пата и Гермионы. Ну и Лу, конечно. Пат ей рассказал, когда она приезжала на квиддич. Ей попробуй, не расскажи — так она клещами вытянет.
Так время медленно, но уверенно двигалось к Рождеству. Пат, кажется, дни уже вычёркивал до недалёких каникул. Всё никак не мог дождаться, когда же он сможет насладиться электричеством, центральным отоплением и едой из фаст-фуда. Никогда не замечал за Патом особой любви к подобному пищевому мусору. А мне вообще стало по барабану, что есть, потому что уроки, тренировки и анимагия выработали у меня какое-то аномальное постоянное чувство голода. А раньше я благодаря Дурслям знаете сколько мог не есть?
И вот, когда до долгожданных каникул оставалась всего неделя, у меня и случилась очень долгая суббота. Нет, лучше сказать Очень Долгая Суббота. Вот так, с прописной буквы. Она как раз попала в разряд тех весёлых деньков, что остаются с тобой в памяти на всё оставшуюся жизнь.
С утра я сходил к Хагриду. Один, кстати. Погодка стояла — загляденье. Выпал снег, и так как он не омрачался никакими автомобильно-промышленными отходами, замок выглядел как рождественская открытка. Ну, если не считать того, что в школе был такой дубняк! Нет, не везде, конечно, но на Зельях точно не помешала бы парочка обогревателей… Ну, это лирика. Так вот, я пошёл к Хагриду. Проведать Саамах, которая всё ещё спала, единорожиков, которые до сих пор жили у него в хижине, ну и главным образом спросить кое-что у самого хозяина.
У Хагрида я обнаружил Луну. Она тоже пришла в гости к однорогим сироткам. Поболтали с ней, вспомнили мантикору. По прошествии времени эта встреча вспоминалась даже забавно, не то что страшно. Хотя у Луны, как я понимаю, чувство страха вообще несколько… оригинальное.
Кода она ушла, подарив мне свежий номер «Придиры», я занялся нашим лесничем. Он как-то обмолвился, что его исключили из Хогвартса лет эдак пятьдесят назад и, когда я произвёл нужную параллель, то приблизился к ответу на давно мучивший меня вопрос.
— Слушай, Хагрид, — начал я, — а вот ты в Хогвартсе учился…
— Ага, — согласился он, но как-то засуетился. Он не любил вспоминать о своей учёбе и никогда не говорил, за что его исключили.
— Ты вот… Ты ведь с Волдемортом учился в одно время? — осторожно спросил я.
— А? Ну, да… — нахмурившись, пробормотал Хагрид, — да тогда-то его не так звали.
— А как? — воодушевился я.
— Риддл, — мрачно ответил лесничий, — Том Риддл. Староста слизеринский… Ух, не любил я его! Если б не он…
Хагрид помахал сжатым кулаком в воздухе, но так и не сказал, что было бы, если б не Том Риддл. Сослался на какие-то дела и отправил меня в школу. Но я не расстроился, главное-то я узнал!
* * *
…Я сидел в старой кухне тётушки Петунии дома номер четыре по адресу Привит Драйв, Литл Уингинг, и уныло цедил сливочное пиво. Нет. Я не сошёл с ума, как вы наверняка подумали в первую очередь. Это Комната-По-Требованию явно двинулась и выдала мне такой странный результат. А, может, просто у меня всегда было тайное желание напиться в тёткиной, стерильной до тошноты, кухне. И посуду поколотить ещё, да…
Пат зашёл в комнату и оцепенел.
— Это что? — не понял он.
— Пиво, — мрачно ответил я, — сливочное. Другого — нет.
— Эльфов поэксплуатировал? Твоя Гермиона не обрадуется.
— Она не моя, — возразил я, — она вообще ничья.
— Я про вот ЭТО говорю, — проигнорировал меня Пат, указывая на обстановку, — что за жуть?
— Один из кошмаров моего детства, — уныло ответил я.
— А смотри, что у меня есть, — явно хвастаясь, Пат достал бутылку и поставил на стол. Видимо, огневиски. Откуда это он её достал, интересно?
— Махнул на полблока сигарет у семикурсников. Знаешь, Слизерин — это факультет повальной… — пробормотал он, наблюдая, как я молча достаю стакан, открываю бутылку, наливаю себе довольно прилично этого пойла и выпиваю всё залпом.
— …контрабанды, — автоматически докончил фразу Пат, уставившись на меня так, будто впервые увидел.
— Какое, на хрен виски, — просипел я, когда жжение слегка отпустило горло. На глаза навернулись слёзы, — больше похоже на разведённый спирт.
Пат смотрел на меня, буквально открыв рот.
— А ты знаешь, каков на вкус разведённый спирт? — наконец спросил он.
— Предполагаю, что именно такой.
— Что-то случилось?
— Хочу напиться, — горько вздохнул я и потянулся за бутылкой.
Мой друг сел за стол рядом и успел перехватить её первым.
— Кто-то умер? — ещё раз задал он наводящий вопрос.
— Нет, — угрюмо мотнул я головой, — но умрёт.
Я посмотрел на друга и мрачно выдал:
— Похоже, я единственный, кто способен убить Волдеморта.
* * *
Да, я хотел получить ответы на вопросы, и я их получил. Прямо вот после обеда, в праздничной упаковке с золотистыми ленточками. На блюдечке с серебряной каёмочкой. Вопрос — стало ли мне легче?
После обеда мы втроём собирались пойти в библиотеку. Но по дороге нас перехватила МакГоноголл и грозно сообщила:
— Поттер, вас вызывает директор.
Мы молча переглянулись.
— А я ничего не сделал, — вырвалось у меня.
Профессор сурово на меня глянула, и я пожал плечами, вспомнив, что за директором сохранилось давнее обещание «поговорить».
— Ладно… Раз надо, так надо…
— Главное, ничего не подписывай кровью, — вернул мне мою старую шутку Пат, за что и получил тычок под рёбра от Гермионы.
Так я впервые оказался в кабинете директора Хогвартса. Забавное местечко. Как, впрочем, и сам хозяин. Которого, с самого начала разговора отвлёк Снейп, и поэтому минут десять я разглядывал кабинет в своё удовольствие в полном одиночестве. Портреты бывших директоров в большинстве своём притворялись спящими, а ободранная красная птица болезненного вида разглядывала меня скучными глазами. Я не сразу признал феникса, поэтому так и удивился, когда он загорелся и превратился в горстку пепла.
— Извини, Гарри, что заставил тебя ждать, — произнёс Дамблдор, заходя в кабинет, — я так давно собирался поговорить с тобой…
— А у вас птица сгорела, — совершенно без эмоций оповестил его я, глазея на то, что осталось от домашней живности Дамблдора.
— О! — улыбнулся он, — давно пора. Он уже долгое время плохо выглядит. Фоукс — птица феникс, Гарри.
— Я догадался, — ответил я, всё ещё глядя, как из кучки пепла выкарабкивается птенчик.
Одним словом, разговор у нас вышел странный. В первую очередь директор ни с того ни с сего озадачил меня вопросом, не хочу ли я что-нибудь у него спросить. Здесь открывался такой богатый простор для воображения. Начиная с вопроса «что вообще здесь происходит?» и заканчивая «а как профессор Снейп относится к тому, что у него появился сын?». Ну а задал я естественно то, что первое пришло мне в голову.
— А почему Лу нельзя колдовать?
Дамблдор пригладил седую бороду и посмотрел на меня поверх своих очков-полумесяцев. Почему полумесяцы? Может, он мусульманин? Тьфу ты, какой бред в голову лезет…
