нас о десятом рунном круге. В этой легенде говорится, что тот, кто сможет открыть десятый круг, по праву будет считаться главой рода. И никто не посмеет оспаривать его старшинство. Что там имеется руна, способная подчинять других людей. Даже одарённых. И что эта руна — самое страшное оружие Добрыниных. Что применять её можно только в том случае, если кому-то из рода угрожает опасность.
— Виктор Алексеевич, с вами всё хорошо? — послышался голос Сёмы, который выдернул меня из воспоминаний.
Впервые память подкинула столь яркий образ. Я словно перенёсся на пятьдесят с лишним лет назад и присутствовал при этом разговоре. Ощущал запах отцовского одеколона, перебиваемый ароматным табаком из трубки, что он так любил курить. Чувствовал, как на коленях ёрзает неугомонный Андрей. Которому ужасно интересно было слушать рассказ отца, но в то же время хотелось бегать и прыгать. Даже ощущал шершавость карандаша, что крутил в руках.
В то время у меня практически не было никаких забот. Я был уверен, что отец справится с любыми проблемами. Но через полгода пришлось резко повзрослеть и взять на себя управление рода. Всех старших членов главной ветви убили. И снова это были тёмные, заражённые скверной. Они пришли за магами, обладающими рунной магией.
Нас с Андреем тоже должны были убить, но тёмные не смогли этого сделать. Именно в то время у меня открылся дар по обнаружению скрвены. И я смог сделать то, что никто не делал со времён образования рода — создал новую руну.
Руну, которая способна крайне эффективно уничтожать скверну. Практически без каких-либо ограничений и дополнительных условий. Случилось это, когда один из тёмных схватил Андрея и хотел убить его у меня на глазах.
Выходит, что я был тем, кто воспитал Андрея. Дал ему всё возможное, кроме самого необходимого ребёнку — любви и заботы. Мне просто некогда было этим заниматься. Родовые дела, а впоследствии и инквизиция отнимали всё свободное время. И вот во что это вылилось. Практически в гражданскую войну между братьями.
Теперь я знал, что послужило причиной моей службы в инквизиции. И отчего я с таким рвением и жестокостью уничтожал тёмных. Оставалось только понять, что это была за руна. Отчего-то я не мог её вспомнить. Даже когда скверна появилась у меня перед носом.
Сёма, снова задал свой вопрос. На этот раз уже куда более взволнованным голосом. И даже позволил себе потрясти меня за плечо.
— Всё в порядке, просто нахлынули воспоминания. Сходи, посмотри, как там дела у Даши. Узнай, передала она Диане мои слова? И ещё загляни на кухню, попроси Ульяну, чтобы она принесла перекусить в кабинет. На двоих. Потом можешь быть свободен. Сегодня ты мне больше не понадобишься.
— Виктор Алексеевич, вы точно уверены? — нахмурился Сёма, которому было весьма непривычно получать такие приказы.
Раньше ему приходилось очень долго, нудно и мучительно выбивать себе свободное время. А сейчас оно перепало вообще без каких-либо усилий.
Но я был в этом более чем уверен. Настало время поговорить с братом по душам. Обсудить вещи, которые не должны касаться вообще никого кроме нас. Слишком личными они были.
— Уверен, уверен. Вали уже. Дай нам с братом поговорить наедине.
Больше адъютант не стал задавать вопросов и последовал следом за Дашей.
— Сделай это Витя. — сказал Андрей, когда за Сёмой закрылась дверь.
— Что я должен сделать?
— Не притворяйся, что не понял. Примени ко мне десятый круг. Подчини мой разум. Поверь, что так будет гораздо проще всем.
Глава 20
— Совсем охренел, что ли! Не буду я тебя подчинять. Делать мне больше нечего. Хватит и того, что на совете я объявлю всем, что отныне ты не имеешь никакого отношения к Добрыниным. На пару с Паниным вы уже принесли роду огромные убытки. Поступаю я так лишь из-за того, что ты мой родной брат. Любой другой на твоём месте уже был бы мёртв. Панину совсем недолго осталось гулять на свободе. Возмездие обязательно его настигнет.
Не скажу же я ему, что понятия не имею, как это сделать. Как применить эту самую, жуткую руну.
В тот раз всё получилось как-то само собой. Сейчас у меня не было воспоминаний о том, как я подчинил своей воле бойца племянника. Тело действовало само. Да и я только оказался в нём.
Я и сейчас могу воспроизвести весьма ограниченный набор рун. И там точно нет ничего, способного подчинить моей воле другого человека.
— А теперь забирай своих людей и уезжай из поместья. До похорон Дмитрия поживёшь в отеле. Деньги на это у тебя точно есть.
— Ты совсем не изменился. Только стал выглядеть гораздо старше. Всё такой же жёсткий и решительный. Сын так долго обманывал меня, что я даже сам стал верить в то, что от старого Добрыни уже ничего не осталось. Но теперь я вижу, что это не так. Вижу, что род в надёжных руках. А насчёт моего изгнания мы ещё поговорим. Подобное решение может быть принято только советом рода. Что бы ни случилось, знай, что мне наплевать на это решение. Я в любом случае всегда буду поддерживать род.
А ведь совсем не об этом я хотел поговорить с Андреем. Но он сам начал нести эту чушь о подчинении. Но ничего у нас ещё будет как минимум один шанс нормально пообщаться. Вот там и подниму интересующие меня вопросы. А пока нам обоим необходимо обдумать всё, что сегодня произошло. А ещё мне необходимо срочно посмотреть на себя в зеркало.
Почему никто даже не заикнулся о том, что я стал моложе выглядеть? Внутри я чувствую себя просто великолепно. Это обязательно должно было отразиться и на внешности. Ритуал передачи жизненной энергии прошёл вполне удачно. Я должен стать моложе минимум лет на тридцать. Как внешне, так и внутренне.
— Свяжись с Дашей и оставь ей свои координаты, когда найдёшь место, где остановиться. Я всё приготовлю к похоронам Димы. Пусть он и попытался предать меня, но был Добрыниным.
Больше ничего говорить не стал. Да и не нужно оно было. Брат поднялся, ещё немного постоял, просто глядя на меня, и ушёл. Возникло сильнейшее желание напиться. Вот прям до беспамятства, чтобы попытаться забыть сегодняшний день. Но я быстро взял себя в руки и прогнал это желание.
Последние десять лет я шёл на поводу у своих желаний и вот до чего это довело. Род Добрыниных буквально начал разваливаться на глазах.
Не удивлюсь, если следом за Андреем захочет уйти ещё кто-нибудь из нашей многочисленной родни.
