12. Der Spiegel, 4/1996.
13. World Trade Organisation, Trends and Statistics 1995, Genf.
14. Цитируется по: Elmar Altvater/Birgit Mahnkopf, Grenzen der Globalisierung, Munster 1996.
15. United Nations Conference on Trade and Development (UNCTAD), World Investment Report 1995, New York/Genf.
16. Paolo Cecchini aa., Europa ‘92: Der Vorteil des Binnenmarktes, Baden-Baden 1988.
17. Financial Times, 26.2.1996.
18. На основе репортажа в: In These Times, 26.12.1995.
19. Информация из: Los Angeles Times, 5.12.1995.
20. Business Week, 16.10.1995.
21. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 29.4.1996, u. Der Spiegel 15/1996.
22. Данные из: US Bureau of the Census, Current Population Report, цитируется no: Lester Thurow, The Future of Capitalism, New York 1996.
23. Данные из: Simon Head, Das Ende des Mittelklasse, in: Die Zeit, 26.4.1996.
24. См. п. 22, S. 180
25. В соответствии с оценкой New York Times на основе статистических данных министерства труда США. — International Herald Tribune, 6.3.1996.
26. Phillip Cook/Robert Frank, The Winner-Take-All Society, New York 1995.
27. International Herald Tribune, 17.11.1995.
28. Там же.
29. Robert Reich, Die neue Weltwirtschaft, Frankfurt/Berlin 1993, u. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 29.4.1996.
30. См. п. 22, S. 126, u. 165/166.
31. Цитируется по: Silvio Bertolami, Wir werden alle durch den Fleischwolf gedreht, in: Die Weltwoche, 31.8.1995.
32. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 29.4.1996
33. См. п. 23.
34. Stephen Roach, America's Recipe for Industrial Extinction, in: Financial Times, 14.5.1996.
35. Financial Times, 14.5.1996.
36. Согласно информации компании, приведенной в Focus, 45/1995.
37. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 29.5.1996, u. International Herald Tribune, 29.2.1996.
38. Цитируется по: Heinz Bluthmann, Abschied auf Raten, in: Die Zeit, 8.9.1995.
39. Der Spiegel, 16/1996.
40. The Economist, 14.10.1995.
41. Le Monde diplomatique, Oktober 1995.
42. Reuters, 19.3.1996.
43. Die Zeit, 22.7.1996.
44. Der Standard, 25.5.1996.
45. Die Tageszeitung, 6.3.1996.
46. Bloomberg Business News, 18.3.1996.
47. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 3.6.1996.
48. Frankfurter Rundschau, 2.12.1995.
49. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 13.10.1994, u. Frankfurter Rundschau, 16.10.1994.
50. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 30.10.1993.
51. Der Spiegel, 16/1996.
52. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 27.6.1996
53. Более подробно в: Н. Schumann, Selbstentmachtung der Politik. Die programmierte Krise des EG-Systems, in: Kursbuch 107/1992.
54. Данные Ассоциации европейских авиалиний.
55. International Herald Tribune, 3.7.1996.
56. Испания, Португалия, Греция и Ирландия обеспечили себе сроки перехода до 2003 г.
57. The Economist, 1.6.1996.
58. Der Spiegel, 8/1996.
59. International Herald Tribune, 23.4.1996.
60. Der Spiegel, 2/1996.
61. Le Monde diplomatique, 1/1996.
62. Financial Times, 24.4.1996.
63. Frankfurter Rundschau, 2.5.1996.
64. Die Zeit, 24.5.1996.
Глава 5. Удобная ложь. Миф о местных факторах и честности глобализации
Он молча сидит там, сложив руки между колен и плотно сжав губы Хесус Гонсалес никогда не думал, что ему уготована такая участь. Он долгие годы вкалывал до седьмого пота, прежде чем стал электротехником, и, в конце концов, нашел хорошую и, казалось, надежную работу с регулярным жалованьем в процветающей мексиканской автомобильной промышленности. На фабрике, где он работал, собирались амортизаторы для мексиканских мотоциклов и тракторов, и ничто, казалось, не предвещало беды. Но внезапно все рухнуло: сначала песо, затем торговля и, наконец, национальная экономика. Его фирма обанкротилась. Теперь этот тридцатилетний отец семейства проводит дни на тротуаре шумной авениды Сан-Хосе в центре Мехико. Он сидит на жестяном ящике и рекламирует себя с помощью куска картона, на котором неразборчиво написано слово «electricista» {Электротехник, электромонтер (исп). — Прим. ред.}. Он надеется получить случайную работу, но на /187/ лучшие времена больше не рассчитывает. Этот кризис, говорит он, «продлится намного дольше, чем мы думали».
Для Мексики 1996 года случай с Хесусом Гонсалесом вполне типичен. Каждый второй мексиканец трудоспособного возраста или безработный, или перебивается поденным трудом в теневой экономике. Вот уже полтора года совокупный продукт на душу населения неуклонно снижается. Страну сотрясают политические волнения, забастовки и крестьянские восстания. Это совсем не то, что планировали правительство и его советники из США. Десять лет три сменявшие друг друга президента послушно выполняли все предписания Всемирного банка, Международного валютного фонда и правительства Соединенных Штатов. Они приватизировали большую часть государственной промышленности, сняли все ограничения для иностранных инвесторов, отменили импортные пошлины и открыли страну мировой финансовой системе. В 1993 году Мексика даже заключила с Соединенными Штатами и Канадой Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), предполагавшее полную интеграцию страны в североамериканский рынок в течение десяти лет. Международное сообщество неолибералов нашло в лице Мексики примерного ученика, и в 1994 году клуб богатых стран, видимо, признал это окончательно, приняв ее в ОЭСР.
Поначалу казалось, что все идет по плану. Многочисленные транснациональные корпорации открывали или расширяли в Мексике производственные площади. Объем экспорта ежегодно возрастал на 6 процентов, а внешняя задолженность госбюджета, которая в 1982 году поставила страну на грань катастрофы, начала уменьшаться. Впервые в Мексике стал набирать силу пусть и немногочисленный, но вполне платежеспособный средний класс, который основывал новые компании и платил налоги. Но при всем том «экономическое чудо» приносило реальную выгоду лишь очень незначительной части экономики и населения. Новые, динамично развивавшиеся отрасли химической, электронной и автомобильной промышленности сильно зависели от импорта и создавали сравнительно мало новых рабочих мест. Старая крупная промышленность была выведена из государственного сектора и передана в руки нескольких акционеров-толстосумов. Всего лишь 25 холдингов контролировали корпоративную империю, производившую половину ВНП страны[1]. В то же время, однако, излишняя /188/ открытость по отношению к Соединенным Штатам подвергла основные секторы мексиканской экономики внешней конкуренции. Страну захлестнул поток импортных товаров, и компании средних размеров, специализировавшиеся на трудоемком производстве, были поставлены на колени. В одних только машиностроении и прежде стабильной текстильной промышленности были вынуждены закрыться пятьдесят процентов предприятий. Реальный экономический рост стал отставать от роста населения. Форсированная капитализация сельского хозяйства, которая, как предполагалось, должна была подстегнуть экспорт и помочь справиться с гигантскими конкурентами из США, на практике имела катастрофические последствия. Несколько миллионов сельскохозяйственных рабочих потеряли работу из-за механизации и хлынули и без того перенаселенные города. Начиная с 1988 года импорт рос в четыре раза быстрее, чем экспорт, наращивая дефицит торгового баланса, который в 1994 году равнялся соответствующему показателю всех остальных латиноамериканских стран вместе взятых[2]. Но к тому времени пути назад у стратегов мексиканского роста уже не было. Для успокоения избирателей и сохранения дешевого импорта правительство удорожало валюту страны за счет высоких процентных ставок. Это не только парализовало местную экономику, но и привлекло в страну свыше 50 миллиардов долларов в краткосрочных инвестициях из североамериканских фондов. В декабре 1994 года, наконец, случилось неизбежное: мыльный пузырь лопнул, и произошла девальвация песо. Страшась гнева американских инвесторов и мирового финансового краха, вашингтонский министр финансов Рубин и шеф МВФ Камдессю организовали крупнейший чрезвычайный заем всех времен (см. гл. 3). Это, разумеется, спасло иностранных инвесторов, но ввергло Мексику в экономическую катастрофу. Для того чтобы вернуть доверие международных рынков, президент Эрнесто Седилью распорядился начать следующий раунд шоковой терапии. Реальные процентные ставки в размере свыше 20 процентов и радикальное урезание расходов на общественные нужды привели к тяжелейшему экономическому спаду за последние 60 лет. В течение нескольких месяцев 15 000 компаний обанкротились, около 3 миллионов человек потеряли работу, и покупательная способность населения уменьшилась, по крайней мере, на треть (3). /189/
После десятилетия неолиберальных реформ стомиллионная нация к югу от Рио-Гранде живет хуже, чем прежде. Стабильность государства подрывается всевозможными движениями протеста — от крестьянской партизанской войны сапатистов на юге до примерно миллиона человек, принадлежащих к среднему классу, которые не в состоянии выплатить подскочившие проценты по займам. Социолог Анне Хуфшмид, хорошо знающая Мексику, считает, что эта страна и впрямь стоит на пороге — только не процветания, а «неуправляемости и гражданской войны»[4].
