– Сделай одолжение, дружище… не говори об этом остальным.
– Почему?
– Я не думаю, что у нас есть два часа. Возможно, нет даже ни одного.
5Оставшаяся одна в салоне первого класса, Дайна Кэтрин Беллман открыла глаза.
И УВИДЕЛА.
– Крейг, – прошептала она.
6Крейг.
Он не хотел слышать свое имя. Он хотел, чтобы его оставили в покое. Он больше не хотел слышать свое имя. Когда люди называли его по имени, всегда случалось что-то плохое. Всегда.
Крейг! Поднимайся, Крейг!
Нет. Он не встанет. Голова его превратилась в большой пчелиный улей. В каждом медовом соте, в каждой ячейке, в каждой его клетке урчала и ворочалась боль.
«В голову залетели пчелы. Пчелы решили, что я мертв. Вот они и превратили череп в улей. А теперь… теперь… Они чувствуют мои мысли и пытаются зажалить их насмерть», – подумал Крейг и застонал. Жалобно и протяжно. Его залитые кровью пальцы разжались и сжались вновь.
«Позвольте мне умереть, – мысленно взмолился он, – пожалуйста, позвольте мне умереть».
Крейг, ты должен встать! Немедленно!
Голос его отца, единственный голос, которому он ни в чем не мог отказать. Но теперь он ему откажет. Теперь он его изгонит.
– Уходи, – прохрипел он. – Я тебя ненавижу. Уходи.
Боль озарила мозг яркой вспышкой. Тучи пчел, яростных, жалящих, слетались на свет.
«Позвольте мне умереть, – думал Крейг. – Пожалуйста, позвольте мне умереть. Это ад. Я попал в пчелиный ад».
Вставай, Крейги-Вейги. Это твой день рождения, и знаешь, что я тебе скажу? Как только ты встанешь, один человек даст тебе пчелу и ударит по голове… потому что ЭТОТ удар предназначается только тебе!
– Нет, – прошептал Крейг. – Не надо меня больше бить.
Его руки елозили по ковру. Он попытался открыть глаза, но пленка запекшейся крови не давала разлепить веки.
– Ты умерла. Вы оба умерли. Ты не можешь бить меня и указывать, что мне делать. Вы оба умерли, и я тоже хочу умереть.
Но он не умер. Откуда-то, перекрывая голоса призраков, доносился рев авиационных двигателей… и еще какой-то звук. То шли лангольеры. Или бежали.
Крейг, вставай. Ты должен встать.
Он понял, что этот голос не принадлежит ни матери, ни отцу. Его бедный избитый рассудок пытался одурачить самого себя. Этот голос доносился из… из…
(свыше?)
из какого-то другого места, светлого, красивого места, где боль – миф, а стресс – досужая фантазия.
Крейг, они идут к тебе… те люди, с которыми ты хотел встретиться. Они покинули Бостон и приехали сюда. Вот как важна для них встреча с тобой. Не упусти своего шанса, Крейг. Ты можешь успеть. У тебя есть время, чтобы вручить им все бумаги и покинуть армию своего отца… если, конечно, тебе достанет мужества.
«Если тебе достанет мужества», – повторил он про себя последнюю фразу.
– Мужества? – вырвалось у него. – Мужества? Кто бы ты ни был, незачем унижать меня.
Он вновь попытался раскрыть глаза. Корочка крови, сцепившая ресницы, чуть треснула, но глаза так и не раскрылись. Крейгу удалось поднести к лицу одну руку. Случайно он задел остатки носа и зашелся в крике. В голове зазвучали горны, зажужжали пчелы. Он подождал, пока боль немного утихнет, потом двумя пальцами разодрал веки сначала на одном глазу, потом на другом.
Перед глазами встала белая стена.
Медленно, очень медленно он поднял голову.
Стена поблекла, и Крейг увидел ее.
Окруженную сиянием.
Ту самую маленькую девочку, но уже без черных очков. Она смотрела на него добрыми глазами.
Ну же, Крейг. Вставай. Я знаю, это трудно, но ты должен встать… должен. Потому что они уже здесь, они ждут… но они не смогут ждать вечно. Лангольеры за этим проследят.
Теперь он видел: девочка стояла не на полу. Ее туфельки отделялись от пола на дюйм или два, она купалась в окружающем ее сиянии.
Ну же, Крейг. Вставай.
Он начал подниматься. С невероятным трудом. Голова так и грозила отвалиться, и в ней жужжали злые пчелы. Дважды он падал на пол, но поднимался вновь, зачарованный образом девочки с добрыми глазами и обещанием навсегда освободить его от отца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Они ждут, Крейг. Тебя. Они ждут тебя.
7Дайна лежала на носилках, ее незрячие глаза, казалось, видели, как Крейг поднялся на одно колено, повалился набок, снова начал подниматься. Ее сердце сжимала боль за этого тяжело раненного, страдающего мужчину, эту рыбу, одержимую жаждой смерти, мечтающую только о том, чтобы взорваться. На его изувеченном лице читались страх, надежда и нечеловеческая решимость.
«Я очень сожалею, что приходится так поступать, мистер Туми, – думала она. – Очень сожалею. Но вы нам нужны».
И она воззвала к нему вновь со своего смертного одра:
Быстрее, Крейг. Быстрее! Они ждут тебя. Они тебя ждут!
8Длинный шланг протянули под фюзеляжем «767», подсоединили к заправочному клапану на левом крыле. Брайан вернулся в кабину пилотов, закольцевал ВСУ и начал выкачивать топливо из баков самолета авиакомпании «Дельта». Наблюдая за тем, как стрелка уровнемера правого бака медленно ползет к цифре 24 тысячи, он с тревогой ждал того момента, когда ВСУ начнут чихать и кашлять в попытке продолжить работу на топливе, которое не горит.
В правый бак налилось уже 8 тысяч фунтов керосина, когда мерное гудение маленьких реактивных двигателей, установленных в хвостовой части самолета, изменилось, стало натужным.
– Что происходит, дружище? – спросил Ник.
Он вновь сидел в кресле второго пилота. Волосы его растрепались, чистенькая, отглаженная рубашка покрылась потеками крови, грязи, масла.
– ВСУ пробуют на вкус топливо из «727», и оно им не нравится. Я надеюсь, что магия Алберта сработает, но гарантировать ничего не могу.
В правый бак залилось 9 тысяч фунтов топлива, и первая ВСУ отключилась. На приборном щитке зажглась красная табличка «ВЫКЛЮЧЕНИЕ ДВИГАТЕЛЯ». Брайан щелкнул тумблером.
– И что нам теперь делать? – Ник встал, подошел к Брайану, навис над его плечом.
– Использовать три ВСУ для подачи электроэнергии на насосы и надеяться на лучшее, – ответил Брайан.
Вторая ВСУ выключилась через тридцать секунд, не успел Брайан протянуть руку к тумблеру, выключилась и третья. С ней погасло и освещение кабины. Светился лишь приборный щиток. Последняя ВСУ то взвывала, то затихала, сотрясая весь самолет.
– Я выключаю все ВСУ. – У Брайана сел голос. – Придется подождать, пока топливо с «727» перейдет в наш временной ритм или как там это называется. Колебательный режим работы недопустим. Такие скачки напряжения могут вывести из строя навигационный компьютер.
И Брайан уже взялся за тумблер, когда последняя ВСУ вновь мерно загудела. Он посмотрел на Ника, не веря своим ушам. А лицо Ника медленно расплывалось в широкой улыбке.
– Похоже, удача нас не оставила, дружище.
Брайан перекрестил пальцы на обеих руках, потряс ими в воздухе.
– Надеюсь на это. – И вновь включил ВСУ номер один, три и четыре.
Они плавно вошли в работу. Вновь вспыхнуло освещение кабины. Ник издал победный вопль и хлопнул Брайана по спине.
В дверном проеме возникла Бетани.
– Что происходит? Все в порядке?
– Думаю, да, – не поворачиваясь, ответил Брайан. – Но мы висели на волоске.
9Крейг сумел-таки встать. Сияющая девочка зависла теперь над багажным транспортером. Смотрела на него, и в ее взгляде читалась удивительная нежность и что-то еще… что-то такое, о чем он мечтал всю жизнь. Что же?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не сразу, но Крейг понял, что именно увидел в ее взгляде.
Сострадание.
Сострадание и понимание.
Крейг огляделся. Темнота сменялась светом. Неужели пролежал без сознания всю ночь? Он об этом и не подозревал. Впрочем, это не имело значения. Главное заключалось в том, что девочка привела их к нему, банкиров, специалистов по государственным облигациям, брокеров. Они прибыли, они хотят услышать объяснения Крейги-Вейги, Туми-Вуми, они хотят познакомиться с его фокусами! А фокусов этих у него предостаточно. Их у него тысячи, миллионы. И когда он им все это расскажет…
