истории есть все-таки факты, которых замолчать не могут даже и историки. Но вот, на фоне тысячелетней «удачи» русского строительства и полутора тысячелетних неудач немецкого, – подымается со своего седалища русский философ и глаголет: «У нас никогда не было идеологии государственной… Русский дух не может признать верховенства государственной идеи… Русским людям присущ своеобразный анархизм» (Николай Бердяев, «Новое Средневековье», стр. 88).
Правда, другой из наших сеятелей – Николай Костомаров – утверждает как раз противоположное: наиболее характерными свойствами русской души он признает «стремление к воплощению государственного тела» и «практический материальный характер, которым вообще отличается сущность русской истории». Но если посмотреть на «сущность русской истории» органами зрения, а не органами усидчивости, то будут совершенно ясны по крайней мере два факта: а) «государственное тело» оказалось «воплощенным» полнее чем где бы то ни было и б) в процессе этого воплощения никаких материальных целей русский народ себе не ставил – если не считать материальной целью голую борьбу за свое физическое существование.
В мире меняется не так уж много: в конце первого тысячелетия после Рождества Христова русский народ точно так же боролся против печенегов Азии, как в конце второго – против печенегов Европы, и оба этих печенежских варианта ставили себе одни и те же цели: одни без Гегеля, другие – с Гегелем, но все-таки одни и те же цели. Никто и никогда не вел против России народной войны, и России всегда приходилось вставать на дыбы партизанщины – и против печенегов востока, и против печенегов запада. Наши войны, по крайней мере большие войны, всегда имели характер химически чистой обороны. Так же как германские – завоевания и английские – рынка. Не поэтому ли на трех языках термин война так близок терминам: добычи – в немецком (der Krieg – kriegen); торговли – в английском (the war and the ware); и бедствия – в русском (вой и война)? Все великие завоевания кончались на нашей территории – и нашей кровью. Завоеватели выигрывали мало, но не так много выигрывали и мы. Однако, все-таки больше.
Схема нашей истории
Основная задача русской общественной мысли заключается в ее собственном обезвздоривании. Нужно как-то слезть с высот органов усидчивости, отбросить в сторону теории и мелочи, цитаты и философии, шпаргалку и моду и установить ряд крупных, решающих и очевидных фактов. Русская история, в сущности, очень проста – при всей ее трагичности. В самую раннюю, еще полумифическую эпоху русской государственности мы уже застаем позднейшую Россию в качестве огромного, многонационального, централизованного государства, охватывающего территорию от Финского залива почти до Черного моря – Империю Рюриковичей, по Марксу. Эта империя вела чрезвычайно упорную и успешную борьбу с монгольской степью, пока западные влияния (Венгрия, Польша, отчасти и Германия) не внесли в среду правящего слоя элементов феодального разложения (уделы). Разложенная изнутри, Киевская Русь была разгромлена степью.
Ее лучшие элементы эмигрировали на север, в суздальские леса (как в 1917 году за границу), и там взялись за воссоздание демократической и монархической центральной власти. Социальную базу этого воссоздания составили народные низы северной Руси, мизинные люди по тогдашней терминологии. Наследники Боголюбского еще не успели закончить этого процесса, когда на Русь свалилось татарское нашествие. Князья были разбиты поодиночке, и из северных лесов, при постоянной поддержке народных низов, стала шириться новая – на этот раз московская – монархическая власть. В объединительной работе Москвы – низы всегда стояли на ее стороне. Наиболее яркий пример – отказ новгородской мизинной рати биться против московского войска и разгром Новгорода (битва при Шелони).
В беспримерных по тяжести условиях Русь снова была объединена и степь снова была разгромлена. Иван Грозный, продолжая политику своих предшественников и опираясь на народные низы, громит остатки удельной аристократии и заканчивает давно начатую при его предшественниках организацию широчайшего крестьянского самоуправления.
После Грозного Россия остается без династии. Остатки удельной аристократии предают выборного царя Бориса, организуют через подставного царевича Дмитрия польскую интервенцию, осложненную внутренними неурядицами в стране. Страна, оставшаяся вовсе без правительства, импровизирует армию и власть, полностью ликвидирует и интервентов, и «воров». Тяглые (т. е. податные) мужики, заняв Москву, немедленно реставрируют наследственную царскую власть. За весь период Смутного времени, несмотря на анархию и разорение страны, не возникло ни одного сепаратистского движения. При втором царе новой династии украинские низы, так же как раньше новгородские, переходят на сторону Москвы, ломая сопротивление своей аристократии (старшины). Польша терпит окончательное поражение и окончательно выбывает из состава решающих государств Европы. При Петре польскую попытку повторяет Швеция – и тоже навсегда уходит с европейской арены.
Но эпоха Петра вносит в историю России нечто принципиально новое. Петр громит московскую традицию, переносит правительственную базу в Петербург и умирает, не оставив после себя ни традиции, ни наследника. Почти на сто лет Россия остается без монархии – ее место занимает власть случайных женщин на престоле. Правящий слой страны отъединяется от народа и культурно и морально, освобождает себя от всех обязанностей по отношению к стране и утверждает крепостное право. Страна отвечает Пугачевским восстанием. Но в тяжкую для России годину – в 1812 году – она забывает о дворянском крепостном праве, как в 1941 забыла о советском, чтобы сокрушить очередного врага.
Итак, на протяжении тысячи лет Россия последовательно разгромила величайшие военные могущества, какие только появлялись на европейской территории: монголов, Польшу, Швецию, Францию и Германию. Параллельно с этим, рядом ударов была ликвидирована Турецкая Империя. В результате этого процесса Россия, которая к началу княжения Ивана III в 1464 году охватывала территорию в 550 000 кв. км, – в год его смерти – 1505 – имела 2 225 000; в 1584 (год смерти Грозного) 4 200 000; к концу царствования Феодора – 7 100 000; в 1613 (воцарение Михаила) – 8 500 000; в 1645 г. – 12 300 000; до Петра – 15 500 000; к 1796 (год смерти Екатерины II) – 19 300 000 и к концу царствования Николая II – 21 800 000 кв. км.
Ее население по сравнению с главнейшими европейскими государствами росло так (в миллионах):
Так, в течение веков, рос народ и росла его территория.
Для объяснения этого роста было сконструировано несколько историко-политических теорий.
Первая. Русскому народу посчастливилось усесться на равнине, которая ничем не препятствовала ему растекаться по разным направлениям от его исходного пункта. Эта теория не дает ответа на ряд очень простых вопросов: а) почему на той же территории не удалось «растекаться» другим
