Так почему бы ни стать кадровым военным?
Отлично, отлично… а как быть со всей этой чушью об училище? Это же совсем другое дело. Я мог представить, как отслужу двадцать лет, а затем буду прохлаждаться, в точности, как описывал Ас, с «фруктовым салатом» на груди и тапочками на ногах… а по вечерам я ходил бы в клуб ветеранов, вспоминал бы прежние времена с боевыми товарищами. Но училище? Я уже слышал Эла Дженкинса на одном из споров, где подняли этот вопрос: «Я — рядовой! Им и останусь! Если ты рядовой, спросу никакого. Кому это надо — быть офицером? Или сержантом? И так ведь дышишь тем же воздухом, верно? Ешь то же самое. Идешь туда же, делаешь то же самое. А забот — никаких».
Эл попал в точку. Что мне дали лычки, кроме шишек и синяков?
И все же я знал: я стал бы сержантом, если бы предложили. Не откажешься, пехотинец ни о чего не отказывается, он идет и принимает как есть. Повышение, думаю, тоже.
Но неужели так можно? Разве я смогу стать таким же, как лейтенант Расжак?
Мои ноги принесли меня к училищу, хотя я вообще не собирался идти в ту сторону. На плацу гоняли рысью роту кадетов, и выглядели они точь-в-точь, как салаги в учебном лагере. Солнце жарило, и учения не были столь же привлекательными, какими казались во время трепа в бросковой «Роджера Янга». Да с тех пор, как учебка осталась позади, мне не приходилось маршировать дальше тридцатой переборки. Вся эта чушь в прошлом.
Я смотрел на бедняг, взопревших в униформе; я слушал, как их костерят — тот же сержант, между прочим. Дом, милый дом… Я покачал головой и пошел прочь…
… в казармы, на офицерскую половину, где нашел комнату Джелли.
Он сидел внутри, задрав ноги на стол, и читал журнал. Я постучал по дверному косяку. Джелли поднял голову и рыкнул:
— Ну?
— Сарж… то есть, лейтенант…
— Дальше!
— Сэр, я хочу стать кадровым военным.
Он спустил ноги со стола.
— Подними правую руку.
Он привел меня к присяге, полез в ящик стола и достал мои бумаги.
Он будто знал заранее и подготовил бумаги на меня, те только и ждали, когда я появлюсь, чтобы их подписать. А я ведь даже Асу еще ничего не сказал. Каково?
12
«Офицеру никоим образом не достаточно одного лишь опыта… Ему следует быть джентльменом с широким образованием, прекрасными манерами, безукоризненной вежливостью и высочайшим чувством собственного достоинства… Ни один похвальный поступок подчиненного не должен избегать его внимания, даже если наградой за него станет только доброе слово. И напротив, ему не следует закрывать глаза на малейший проступок. Как бы ни были верны политические принципы, за которые мы сейчас сражаемся… корабли должны управляться на основе абсолютного деспотизма. Думаю, я достаточно ясно объяснил вам вашу чрезвычайную ответственность. Мы должны сделать все, что в наших силах, с тем, что у нас есть».
Джон Пол Джонс, 14 сентября 1775 года; выдержка из письма военно-морскому комитету повстанцев Северной Америки
«Роджер Янг» опять возвращался на базу — за капсулами и за личным составом. Эл Дженкинс получил свое место в раю, прикрывая отход… тот, в котором мы потеряли и падре. Кроме того, меня ждал перевод. Я носил новенькие сержантские лычки (вместо падре Мильяччио), хотя было у меня предчувствие, что как только я уйду с корабля, лычки достанутся Асу. Мне их дали из чистой вежливости, прощальный подарок от Джелли перед поступлением в офицерское училище.
Но все это не мешало мне ими гордиться. С космодрома я вышел, задрав нос, и зашагал прямиком к пропускному карантинному пункту, чтобы поставить штамп в бумаги. Именно тогда я и услышал вежливый, полный уважения голос:
— Прошу прощения, сержант, но тот катер, что только что сел… он с «Роджера»…
Я повернулся взглянуть на говорящего, посмотрел на рукав. Небольшого росточка, сутуловатый капрал, несомненно, один из наших…
— Папа!
И тут капрал меня обнял.
— Хуан! Хуанито! Мой маленький Джонни!
Я поцеловал его, обнял и заплакал. Наверное, штатский клерк за конторкой впервые в жизни увидел двух целующихся младших офицеров. Ну если бы я заметил, что он хотя бы бровью повел, размазал бы по стене тонким слоем. Но я ничего не заметил, я был занят. Клерку пришлось напомнить мне, чтобы я забрал у него бумаги.
Ну а потом мы с отцом высморкались и перестали смешить народ. Я сказал:
— Пап, пойдем посидим где-нибудь. Поговорим. Я хочу знать… ну, все хочу знать! — я перевел дух. — Я думал, ты погиб.
— Нет. Хотя пару раз чуть было не искупил грехи. Но, сынок… сержант, мне действительно нужно отыскать катер. Видишь ли…
— Вон тот. Он с «Роджера Янга». Я только что…
Отец жутко расстроился.
— Тогда мне нужно бегом. Я должен доложиться, — а потом с живостью добавил: — Но ведь ты же скоро вернешься на борт, Хуанито? Или у тебя отпуск?
— Э… нет.
Мысли мои скакали. Ну надо же, как все оборачивалось!
— Слушай, папа, я знаю расписание катера. Ты еще час с лишним можешь там не появляться. Назад катер пойдет нескоро, будет ждать, пока «Родж» не завершит оборот вокруг планеты. А может, еще и второй виток придется ждать, если не успеют загрузиться к первому.
— Мне приказано явиться на первый же катер, — с сомнением сказал отец.
— Пап! Кого трогают эти инструкции? Девчонке, которая гоняет на этом корыте, плевать, будешь ли ты на борту сейчас или явишься перед самым взлетом. Все равно за десять минут до прогрева двигателей дадут позывной. Ты никуда не опоздаешь.
Отец позволил увести себя в уголок.
— Хуан, ты возвращаешься на том же катере? — спросил он, как только мы сели. — Или позднее?
— Э-э…
Я показал ему приказ, это был самый простой способ рассказать новости. Корабли, разошедшиеся в ночи, как в истории про Эвангелину… ну, и дела творятся!
Отец прочел бумаги, на глазах у него показались слезы, и я торопливо добавил:
— Слушай, пап, я собираюсь вернуться… не хочу я нигде служить, только с Разгильдяями. И с тобой… ну, я знаю, что разочаровал тебя, но…
— Вовсе нет, Хуан. Это не разочарование.
— Э… то есть?
— Это гордость. Мой мальчик станет офицером. Мой маленький Джонни… Ну, конечно, и огорчение тоже, я так ждал этого дня. Но могу подождать еще немного, — отец улыбнулся сквозь слезы. — А ты вырос, парень. И возмужал.
— Ну, наверное. Пап, я пока еще не офицер и вообще, может, скоро вернусь на «Родж». Я хочу сказать, сейчас так быстро все делается и…
— Довольно, молодой человек!
— Чего?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
