- Мы в оцеплении! Полицейские плечом к плечу стоят, по всем тротуарам нас предали, это точно!
- Да уймись ты, - сказала Ингрид невозмутимо. - Никто нас не предавал. Я же тебе обещала - сделаем, что собирались, и уйдем.
- С разрешения полиции и спецназа, что ли?
- Не собираюсь обсуждать с тобой подробности. Сделаем дело, откроем ворота и выйдем - больше пока ничего не скажу.
- Не верю!
- Это уж как тебе угодно.
Серж замолчал. Она сумасшедшая, что ли? Или правда сговорилась с полицией? Как это они запросто отсюда выйдут - на глазах полицейских? Не могла же она договориться с каждым из них. Быть такого не может, это невероятно, врет она все. Но ведь... но ведь всегда операции разрабатывались так дотошно, полиция всегда оставалась с носом. На первый взгляд невероятно, но может, она все-таки права?
Внезапно он решился.
- На меня не рассчитывай, - заявил он. - Дело наше - это, конечно, важно, но к самоубийству я как-то пока не готов. Ты что, не понимаешь, что, если мы высунемся отсюда после взрывов, нас тут же пристрелят?! Они только того и ждут. Может, вы с кем-то там и договаривались, с большим начальством, может быть. Но уж рядовым-то только дай пострелять, разбираться они после будут...
Он резко поднялся со скамьи, на которой до сих пор сидел, не слишком хорошо представляя, что сделает в следующий момент. Ингрид сидела напротив него за столом. Взгляд его упал на пистолет в ее руке. Он перевел глаза на ее лицо - неподвижное, ничего не выражающее, и ничего не прочел в ее глазах, однако почувствовал: убить его она может, для нее это - не проблема. Он так и стоял, облокотясь обеими руками о стол.
- Я в тебе ошиблась. - Голос Ингрид, когда она заговорила, был тверд и значителен. - Доложила штабу, что ты надежен. Что ты все сделаешь по высшей марке. И никого не выдашь, если тебя схватят. Но я теперь вижу: ты просто трус. Еще ничего не произошло, а ты уже раскололся.
- Не трус, а обыкновенный человек. Рисковать я готов, но это - западня, в такие игры не играю.
- Говорю тебе - полиция нас пропустит.
- Ты лжешь - или только мне, или и себе тоже. По правде сказать, мне кажется, ты просто бредишь. Это же бред - выйти прямо под выстрелы. А еще больший бред - сидеть здесь и ждать, пока нас схватят. - Он попытался встретиться с ней взглядом, но не получилось. - У меня ни малейшего желания повидаться в их подвалах с заплечных дел мастером - ты их методы знаешь...
- Ты трус, но постарайся свою трусость преодолеть.
- Да не трус я, а просто человек. Вот этого тебе никогда не понять.
- Все трусы так говорят.
Серж почувствовал, как в нем вскипает злоба, - до тошноты, до головокружения, она придала ему храбрости. Убить его Ингрид не убьет - ей одной с минометом не справиться. Тогда она свою миссию не выполнит, а для нее только это и важно.
- Я тебе не Жан-Поль, понятно? - выкрикнул он ей в лицо. - Меня не купишь - хоть на серебряном блюде себя поднеси. Думаешь, я не понимаю, почему ты с ним расправилась? Насчет его ненадежности - это одна болтовня. Просто стыдно стало, что ты с ним спала. Сама себе этого простить не могла. Что уж там с тобой, не знаю, но только по женской части у тебя непорядок. Сама себя ненавидишь, а заодно и всех остальных, между прочим, тех, ради кого все наше дело и затеяно. Ах да, ты дело наше любишь, только эта любовь тоже какая-то истерическая. Само по себе дело никаких чувств не имеет и ни в ком не нуждается. Не то что живые люди: этим и сочувствие нужно, и понимание. А у тебя и тебе подобных такого товара не водится...
- Ах ты, грязная свинья, никогда тебе этого не прощу! Все, что ты тут мелешь, это ложь... ложь, слышишь? - Глаза Ингрид горели, голос звенел, однако палец на спусковом крючке - Серж это отчетливо видел - не дрожал, казался совсем белым, бескровным. Но почему-то он перестал ее бояться и продолжал говорить, не заботясь больше о последствиях. Слова так и рвались из него:
- Жан-Поль - он кто был? Просто бедолага, ничего хорошего в жизни не видел. Грубый, конечно, неотесанный. Образования не получил, в политике не разбирался. Ну и что? Он же был наш человек, он столько сделал! А насчет того, почему он это делал, - да кто ты такая, чтоб об этом судить?
- Заткнись ты, свинья вонючая! - Ингрид почти визжала от злобы, исчезли ее наигранное спокойствие и привычно повелительный тон. Глаза затуманились, лицо пошло пятнами, на тонкой шее вздулись жилы.
- Можешь орать сколько хочешь, не очень-то это умно с твоей стороны, стрелять ты все равно не посмеешь. Во-первых, акция твоя провалится к чертовой матери, а во-вторых, если меня тут найдут, в штабе сразу разберутся, что это ты меня шлепнула. Хоть что хочешь им наплети, один малюсенький вопросик они все равно зададут: как же это получилось, что ты жива? В чьих это интересах, чтобы Серж умер, а Ингрид живехонька осталась? И благополучно скрылась с места происшествия? Трудно будет объяснить, правда ведь? После того как ты всегда ухитрялась сухой из воды выйти... Не-ет, они подумают, - это и вовсе уже не в дугу. И кто-нибудь - Феликс, может, как его там? - он скажет: хватит с нас таких совпадений, лучше уж развязаться с этой Ингрид, хотя польза от нее и была. И отведут тебя в тихое местечко, и всадят парочку пуль в твою красивую шейку - просто потому, что подозрения возникли... - Он замолчал и перевел дыхание, пораженный собственным красноречием. - Так что пока ты в меня стрелять не станешь. Потом, конечно, когда из миномета пальнем, тут ты свое возьмешь. Но я дожидаться не буду.
Ингрид уже снова держала себя в руках, голос ее прозвучал, как всегда, ровно:
- Хоть шаг сделаешь к двери - стреляю! Руки со стола! - Она вскинула пистолет. - Сидеть тихо!
Он убрал было руки, но тут же схватился пальцами за край стола и резко опрокинул его, одновременно бросившись на пол. Пуля ударила позади него в деревянную стену. Ингрид вскочила на ноги, но снова выстрелить не успела Серж, рванувшись вперед, схватил ее за обе руки и выкрутил пистолет; он упал на пол, Серж поднял его.
- Легко ты стреляешь - аргументов, что ли, не хватило? Успокойся - я-то стрелять не собираюсь. А ну сядь!
Она молча опустилась на стул - спина гордо выпрямлена, голова откинута. Взгляд ее передвинулся с пистолета на опрокинутый стол.
- А ну, без фокусов. В случае чего выстрелю. Убери ноги от стола подальше.
Она послушно задвинула ноги под стул и глянула ему прямо в глаза.
- А я и не знала, что ты к Жан-Полю ревнуешь. Если дело в этом, так договорились бы как-нибудь, ты и я. Такой красивый парень, ты мне нравишься - как раз люблю сильных и агрессивных...
- Жаль, Ингрид, ты и вправду не поняла. Я не из тех мужиков, что сами плывут в ваши лапы, - вроде тех пауков, знаешь, которых самки съедают, как только они свою задачу исполнят. Ты мне и не нравишься вовсе, но за предложение спасибо.
Она не ответила, ее взгляд блуждал по стенам, видно было, что она все-таки надеется перехватить инициативу.
- Послушай-ка, - произнес Серж. - Я отсюда смываюсь. Немедленно. А ты оставайся и стреляй себе из миномета, если хочешь. И если можешь. Только предупреждаю: для этой штуки нужны двое, пока один держит ствол, второй заряжает, одному не управиться. Но это твоя проблема. Если ухитришься отсюда благополучно уйти, в штабе, конечно, расскажешь про нашу маленькую ссору. Уж непременно они мне вынесут смертный приговор. Только сначала надо будет меня отыскать...
- Из-под земли достанем. Полиция на нас поработает. А уж когда найдем...
- Хватит грозить, Ингрид.
В углу сторожки он заметил веревку, подобрал и скрутил ей руки за спиной, привязав к стулу.
- Через полчаса ты, пожалуй, и освободишься, - рассудил он. - Еще останется время установить миномет. Желаю успеха. Я бы и сам стрельнул, только потом отсюда не выберешься. Так что действуй на свой страх и риск. Сунув в карман пистолет, он развернулся на каблуках, вышел из сторожки и захлопнул за собой дверь.
В 9:30 сотрудник ДСТ доложил, что Руассе недавно видели на одном из перекрестков, но куда он делся потом, никто не знает. "Уж не отправился ли он по своим делам?" - встревожился Баум.
Они с Алламбо в полном расстройстве сидели в радиофургоне и прикидывали, в какой момент ждать станет уже невозможно и придется сказать полиции или спецназу, что на стройплощадке прячутся террористы. И тогда те наверняка пожелают участвовать в операции. Но если хоть кто-нибудь появится на стройплощадке раньше времени, то террористам, вне всякого сомнения, позволят уйти, все дело окажется на волоске. А если упустить момент и не поставить их в известность, то при расследовании его, Баума, неизбежно обвинят: мол, сознательно утаил информацию и тем самым помешал арестовать преступников. В любом случае виноватым окажется он, если только... Словом, время сейчас решает все!
Радиооператор, сидя в наушниках, принимал донесения сотрудников ДСТ и время от времени - просто от скуки - переключался на частоты, где переговаривалась полиция. Вдруг он схватил блокнот и карандаш и начал записывать. Потом жестом подозвал Баума и протянул ему вторую пару наушников. Кто-то с перекрестка Рон Пуан беседовал с префектурой:
