В голосе матери была твердая решимость, и Петр предпочел с ней не спорить. Он даже не стал выяснять в чем дело, а просто ответил:
— Хорошо, не волнуйся! Ты в театре? Минут через сорок буду.
Распорядившись подать машину, он отпустил юриста, с которым изучал очередные исковые заявления, и лишь усаживаясь в лимузин, коротко посетовал услужливо распахнувшему дверцу Дмитрию:
— Мало мне всех неприятностей, так еще и у матери что-то стряслось!
Голенко несколько раз за дорогу задавал вопросы, стараясь узнать, чем он так обеспокоен, но Петр угрюмо молчал, да и движение было столь плотным, что ему пришлось быть предельно внимательным, чтобы избежать аварии. Так больше ничего ему не сказав до самого театра, Петр поднялся по служебной лестнице и застал мать в гримуборной, перед зеркалом. Она тут же пересела на диван и, указав на место рядом с собой, строго сказала:
— Присаживайся, сын! Разговор у нас будет очень серьезный!
— Я это понял — потому и приехал, — Петр сел, но не на диван, а в рядом стоящее кресло. — Говори, чем могу вам помочь, хотя сейчас мне не до этого! Только не надо меня воспитывать! — попросил он. — С Дашей я сам разберусь.
— Как же тебя не воспитывать, когда ты спиваешься? — взорвалась Светлана. — По-твоему, мы, все кто тебя любит, должны лишь наблюдать, как ты губишь себя и ведешь так, будто не дорожишь семьей?
— А откуда ты знаешь? Это Даша на меня тебе настучала? — потупясь, мрачно бросил Петр. — Какой же может у нас быть мир?
Светлана горестно всплеснула руками:
— Да что с тобой, сынок? Разве не понимаешь, что ты ей дорог? К кому же еще ей обращаться? Она же тебя любит и хочет одного: чтобы ты был таким, как прежде! Это ты все портишь! Она что, сказала неправду?
— Не спеши судить меня, мама! — Петр еще ниже опустил голову. — Ты не все знаешь. Мне есть за что осуждать Дашу… и вообще… очень тяжело!
В его словах было столько горечи, что чуткое сердце Светланы наполнилось состраданием к сыну, и она испуганно прошептала:
— Чего же… я не знаю? Открой… что тебя… мучит! Ты ведь, Петенька, никогда… ничего не скрывал от мамы…
Петр еще минуту посидел с поникшей головой, но потом, сделав над собой усилие, выпрямился и, не глядя ей в глаза, признался:
— И с Дашей у меня очень плохо, мама, и вообще… Потому и сошел с рельсов — иначе загнусь! Но, клянусь тебе, я с собой справлюсь!
Светлана поняла, что сын и сам жаждет облегчить душу, открыв ей свои беды и, сочувственно глядя, промолчала, а он продолжал:
— Даша и раньше всегда поступала по-своему. Ты знаешь: однажды из-за этого мы уже расставались. И сейчас опять то же, но она, мама, совсем перестала со мной считаться! Я не могу ей этого спустить!
— Даша — умница. Что же она сделала, раз ты встал на дыбы? — недоуменно подняла брови Светлана. — Ты не преувеличиваешь, сын?
— Нисколько, — мрачно подтвердил он и, вскипев, выпалил: — Представляешь, мамочка, она посмела, не спросясь, заложить наши фамильные драгоценности!
У Светланы от ужаса расширились глаза — такого от невестки не ожидала! Она на миг представила, каким ударом это будет для любимого мужа, и сердце ее облилось кровью.
— Не может… быть! Что же… ее вынудило… к этому? — запинаясь, пролепетала она, сразу становясь на сторону сына. — Хотя, все равно, непростительно!
— Дашиной фирмочке грозило банкротство, я отказался оплатить ее долги — вот она и заложила драгоценности, — мрачно объяснил Петр. — Наверное, считает их своими. Но ведь они ей переданы временно, разве не так, мама?
— Так, Петенька! Потому, что у вас есть сын, и фамильные драгоценности должны перейти к его будущей жене. Но самое плохое, — Светлана нахмурила брови, — что она сделала это тайком от нас. Ей известна семейная традиция!
Она удрученно задумалась и спросила:
— А почему ты не оплатил ее долги? Для тебя же это — мелочь.
— Поначалу уговаривал закрыть фирму, чтобы она больше времени уделяла дому и сыну. Ну а потом, — Петр помедлил, но, поколебавшись, все же признался: — потому, что у меня самого плохи дела, мама. Счета нашего концерна обчистили мошенники, и я фактически потерял все!
Известие было таким неожиданным и жутким, что Светлана задохнулась и ей показалось — у нее остановилось сердце. Но у нее в жизни были испытания и покруче, она быстро оправилась и с горечью спросила:
— Так поэтому ты, сын, запил? Не думала, что ты такой слабак!
— От всего, что на меня навалилось можно и запить… Но пью ночью больше от бессонницы… обдумывая, как спасти свое детище — «Алтайский самородок». А хмель потом помогает заснуть.
— Ну, положим, думать надо на свежую голову, — осуждающе глядя, возразила Светлана. — И раскисать тебе нельзя! Надо взять себя в руки и справиться!
Она встала и, подойдя сзади, обняла сына.
— Ты, Петенька, у нас сильный и выдюжишь! А как поправишь дела, сделай все, чтобы вернуть наши фамильные драгоценности! Но папе об их закладе пока ни слова!
* * *
Обидевшись на невестку, Светлана не звонила, и о предстоящем банкротстве «Алтайского самородка» Даше сообщила бухгалтерша Шапкина.
— А вы знаете, Дашенька, почему вам муж отказывает в помощи? — изображая сочувствие, сообщила она начальнице, подписав у нее платежные документы. — Совсем не потому, что он черствый эгоист.
— Конечно, знаю, — небрежно бросила Даша. — У него тоже дела идут неважно.
— Неважно — слишком слабо сказано, — с усмешкой возразила бухгалтерша. — Его «Алтайский самородок» скоро пойдет с молотка — я точно это говорю!
Она, и правда, получила достоверные сведения о критическом положении дел концерна от Юхновского, которому финансовый крах Петра был на руку. «Постарайтесь убедить вашу хозяйку, что ее муж скоро потеряет все, и им с сыном грозит нищета!» — приказал он Шапкиной, вручая очередную мзду, и она добросовестно отрабатывала свои «тридцать серебренников».
Поняв, что она действительно хорошо осведомлена о состоянии дел мужа, Даша стала о них расспрашивать, и Лия Сергеевна, не жалея красок, расписала ей безнадежное финансовое положение «Алтайского самородка». Уяснив, что концерн за долги неминуемо пойдет с молотка, как недавно грозило и ей, Даша деловито поинтересовалась:
— А какова все же его задолженность перед кредиторами? Общая сумма не называлась? Почему считают, что мой муж не сможет ее погасить?
— В прессе и разговорах фигурируют разные цифры: в среднем, в десять раз больше нашей, — подумав, ответила Шапкина. — Но это лишь срочные платежи.
«Значит, больше двух миллионов долларов! — мысленно ужаснулась Даша. — Где же их Пете взять? Раз о предстоящем банкротстве уже трубит пресса, ему никто не даст взаймы, и за акции он столько не выручит!» Роковая неудача не только не отвратила ее от мужа, но наоборот — наполнила сердце любовью и жалостью, самоотверженным желанием выручить его из беды.
