Минута тишины — и тьма кромешная. Так всегда бывает, когда переходишь от ослепительного света к мягкому полумраку.
— Так, — говорит Петков, и я слышу звук воды, льющийся в стакан. — Допустим, все так. Полагаете, переиграли?
— Кое в чем.
— Не будьте самонадеянны, Багрянов.
— Разве похоже? — Я смотрю на стакан и мысленно пью. — Хотите предложение?
— Разумеется, да.
— Разумно. — Мысленно я пью еще один стакан. — Я даю вам Лулчева; вы мне — свободу. На такой базе мы договоримся. Нет — делайте что хотите, но я умру немым. Не считайте это громкой фразой. Так будет.
Я долго шел к этой минуте, и вот она настала. Все произнесено, добавить больше нечего, и не мне решать, как пойдет дальше...
Скрип, треск половицы под ногой Петкова, и край стакана упирается в мои губы. Я запрокидываю голову и пью...
— Ладно, — говорит Петков. — Вам повезло, что здесь сижу я, а не Гешев. Так вот, час я вам дам. Не вы мне, а я вам, ровно час.
— Зачем?
— Соберитесь с мыслями и поточнее обрисуйте связника. Полный словесный портрет, характеристика физических и моральных данных. Особенности.
Стакан все еще висит в воздухе где-то возле моих губ, не отдаляясь и не приближаясь.
— Нет, — говорю я. — Так не пойдет...
— Подумайте... И — через час!
Конец? Или удастся еще потянуть? Мне нужно пять суток. Ровно пять, ибо через сто двадцать часов — в случае, если Слави не появится в храме Александра Невского, — Центр получит сообщение, что Багрянов провалился.
Пять суток. Любая цена мала, чтобы получить их!
16
Час — срок короткий, однако его хватает, чтобы с Петковым успела произойти разительная, а потому загадочная для меня перемена. Он сидит передо мной спокойный, благожелательный — ни дать ни взять тот давний Атанас, который возник перед бай-Слави в самом начале знакомства.
Один час. И, судя по всему, за это время что-то произошло. Но что?
Усевшись, Петков поправляет брюки, придвигает к себе графин, наливает стакан — щедро, до самых краев.
— Пейте, Багрянов. Еще? Или лучше кофе? Марко! Сходи приготовь кофе. Вам, конечно, с тмином, Багрянов?
Ах вот оно в чем дело! А я-то гадал...
— По-варшавски, — отвечаю я. — Раскололи Искру?
— До самого конца!
Петков улыбается, и на щеках у него проступают ямочки. Если бы не щетина, то заместитель начальника отделения В запросто сошел бы за моложавого ангела, спустившегося с небес.
— Хватит, — говорит Петков, видя, что я собираюсь допить воду. — Заболеете. После ривальты врачи не рекомендуют. Слышали об обезвоживании организма?
— Так, кое-что.
— Ну что, полегче? — Платок исчезает в кармане. — Между прочим, странная погода: то снег с дождем, то дождь со снегом...
— Источник тот же? — говорю я.
— Разумеется.
— Вы преуспеваете.
Сказав это, я окончательно успокаиваюсь. «Опоздал ты, Петков...» Показания Искры уже ничего не могут изменить, поскольку о д и н Багрянов з н а е т с в я з н и к а... Багрянов. То есть я.
Тень колебания — едва заметная — проскальзывает по лицу Петкова.
— Гляньте-ка сюда, Багрянов.
Серый бумажный прямоугольник, плохо заглянцованный и словно бы выцветший, — позитив мгновенной фотографии, сделанной, судя по качеству, портативным аппаратом и в невыгодных условиях. Я всматриваюсь в него: улица, в панораме — дома; слева — вполоборота — человек. Все снято мелко, но не настолько, чтобы в человеке нельзя было признать седоусого, обладателя «Патека».
— А вот и связник, Багрянов!
— Этот? — Я качаю головой. — Чушь собачья!
Так... Выходит, седоусый арестован и, очевидно, погиб. Скорее всего под пыткой. Он начал было говорить, но дальше пароля не пошел.. Что-то помешало... Прощай, товарищ! Имя твое мне неизвестно, и все, что мне когда-то сказали про тебя, уложилось в два слова: «Надежный работник». Это была высшая аттестация, и ты оправдал ее. Больше того, даже погибнув, ты помогаешь мне, и помощь твоя неоценима — Петков представления не имеет, как много говорит фотография, которую я держу в руке. Дом, на чьем фоне ты снят, стоит на углу, рядом с особняком миллионера Бурева — у него один из лучших в Софии частных садов. Да-да, я уверен: это на улице Царя Калояна! А следовательно, тебя сфотографировали до связи со мной. В противном случае наружник постарался бы поймать в кадр и бай-Слави, и Петков сейчас предъявил бы фотографию совсем не для того, чтобы проследить мою реакцию, а как точную улику. Прощай, товарищ! И еще раз — спасибо. Ты помог мне в главном сейчас — до конца разобраться с Искрой... Прощай, друг!
Я прекращаю мысленный разговор и кладу на стол фотографию.
— Это не связник.
Марко, старательно балансируя подносом, вносит две дымящиеся чашки и все, что к ним полагается. Сахарница, поджаренные хлебцы, джем на блюдечке.
— Валяйте, Багрянов, — поощрительно говорит Петков и подает мне пример — тонким слоем намазывает джем на похрустывающий тост. — Поговорим как друзья. Без оскорблений и сведения счетов. Дело ваше дохлое, и отступать вам некуда.
— Это почему же?
— А потому, что ваши связи, ваши легенды, все, что имеет хоть малейшее касательство к Багрянову, отработано до конца. Если вы заметили, любой ваш шаг, начиная с приезда в гостиницу, был просвечен.
Я отставляю чашку и киваю.
— Мерси за сообщение. Значит, вы засекли меня в день въезда в номера, не раньше.
— Не ломайте комедию! — Петков отрывается от чашки, смотрит на меня в упор. — Можно подумать, что вы это только сейчас сообразили.
— Нет, конечно. Но вы подтвердили факт...
— А какой смысл скрывать? — говорит Петков просто. — Опыта у вас хватает, вы это доказали.
Петков надкусывает хлебец и аппетитно хрустит корочкой. Челюсти его работают равномерно, и глаза чисты.
— Три легенды, — говорит он.
— Почему три, а не сто три?
— Считать умеете? Первая — модный магазин и все к нему относящееся... Вторая...
В нашем разговоре довольно много пауз; они позволяют мне отвлекаться и, больше того, вооружиться кое-какими догадками относительно перемен, происшедших за истекший час с заместителем начальника отделения В.
— Вы остановились на легендах, — говорю я и, поколебавшись, беру сигарету из пачки Петкова. — Первую вы назвали. Вторая?
— Не торопитесь, Багрянов, — говорит Петков терпеливо. — У вас скверная привычка забегать вперед. — Он вытирает губы салфеткой и на миг прикрывает глаза. — Не так уж важно, сколько было легенд. Существеннее другое — уровень вашего профессионализма при их использовании и умение перестраиваться на ходу. Проанализировав эти и кое-какие иные компоненты, можно прийти к выводу...
