Пришло понимание, что игра занимает в моей жизни такое большое место, лишь из-за того, что моя реальная жизнь бедна на какие-либо события. Я одинока, работаю на нелюбимой работе, да и живу, всё ещё с родителями. Мой мирок слишком крохотный. Поняла, что, как только вернусь домой, жизнь пойдёт по накатанной просто потому, что у меня куча свободного времени, которое в общем-то некуда девать. Но сейчас у меня появилось время, посидеть и принять решение, как жить дальше, что для меня приемлемо, а что нет. И когда я сделала это, я снова стала в ладу сама с собой, и душевные муки, которые донимали меня весь этот длинный день, отступили.
Больницу покинуть я смогла лишь через десять дней, более или менее придя в себя, с обещанием моему лечащему врачу, что буду беречь себя. За эти дни, Иосиф Владимирович провёл огромную работу, вылечив не только физическое здоровье, но и поработал над моим психологическим состоянием, задав, казалось бы, простые вопросы, но немного под другим углом. Заставил переосмыслить много в своей жизни, за что я была ему очень благодарна. Расставаясь с ним уже как с близким родственником, чуть не плакала.
— Малёк, ты молодец! Надеюсь, здесь, мы больше не удимся, — начал он прощаться в последний приход ко мне в палату.
— Спасибо, вам, я так вам благодарна за все! — от переполнявших меня чувств, на глаза стали просится непрошенные слезы.
— Так не за что! Главное в чердаке порядок навести, и всё станет излечимо. Все у тебя будет хорошо! Удачи тебе, малёк, — пожелал он, улыбаясь, удивительной понимающей улыбкой, и крепко пожал мне руку на прощание. Я же кинулась обниматься.
Водворение меня в родные пенаты, произошло без излишнего пафоса. Папа даже отпросился с работы, чтоб доставить собственноручно свою непутёвую дочь в наше семейное «общежитие».
Зайдя в квартиру, я бросила пакет с больничными вещами у двери, и стала снимать верхние вещи, как заметила, что отец все ещё мнётся в дверях. Это было удивительно, поскольку знала, что ему надо возвращаться на работу. В его глазах плескалось беспокойство, в руках он сжимал шапку, а волосы, слегка посеребрённые сединой, торчали в нескольких местах.
— Ты чего, пап?
— Да вот, думаю, может остаться? — как-то даже робко поинтересовался он.
Я изумлённо взирала на своего обычно язвительно и нетерпимого отца, стоявшего сейчас в нерешительности на пороге. И только сейчас до меня дошло окончательно, сколько беспокойства, моя болезнь принесла родителям. Отец даже схуднул.
— Па-а-ап, — потянула я. — Ну ты чего? Да всё хорошо уже, я же здорова, — успокаивая его полезла обниматься я.
— Ну мало ли что! Дочь то у меня одна… — пробормотал отец.
— У тебя Кирюха ещё есть так-то… — хмыкнула ему в плечо я.
— Но у него никогда не будет медали и красного диплома, — возразил он, в уже привычной для меня манере.
— Да уж… Пожалуй, тут ты прав, — согласилась я. — Ему такая участь не грозит.
Обнявшись, я вдыхала запах отца знакомый с детства, замешанный на сигаретном дыме, лосьоне после бритья, и чего-то ещё, трудно передаваемого, свойственное только ему. Как же я люблю эту саркастичного зануду, который частенько бесит меня, своим идиотским юмором! А ведь так было не всегда, раньше меж нами были нежные доверительные отношения, но мой переходный возраст многое переменил в наших взаимоотношениях. Поскольку, это довольно сложное время для родителей и их отпрысков, у него был выбор, либо пороть бунтующее дитя, либо отнестись с юмором к моим подростковым закидонам. Чего только мне не приходило в голову, и пирсинг на все уши, и юбки, едва прикрывающие попу, и макияжи под индейцев мая, лишь тату он мне сделать полноценное не дал, договорились на временные нательные рисунки, зато на всю спину и руки.
— И чтоб к сфере своей ни ногой! — грозно сказал он.
— Так точно, хер майор! — шутливо отозвалась я.
— Не дури. Только покой и спокойствие, — напутствовал папа, перешагивая через порог. — Как доктор наказал.
— Ладно, — потянула я, закрывая за ним дверь.
Больничный мой был до понедельника, сегодня вторник, поэтому на работу ещё не скоро. Хорошо!
Полдня я провалялась в постели, просматривая любимые фильмы, но взгляд все равно периодически устремлялся к сфере, но я держала данное отцу слово. Да и боязно, туда заходить, если честно. Могу представить во что Хагнид превратил, мою брошенную на произвол судьбы, тушку. Брр… Нет уж, полежу себе тихонько.
В квартире тренькнул звонок. Кого это принесло?
На пороге красовался Ромыч. Давненько я его в реале не видела. Впрочем, он не изменился, всё также, невыносимо обаятелен и привлекателен, да ещё и с цветами в руках. Гремучий коктейль! Но думается, что некий иммунитет, к его феромонам я всё же приобрела.
— Это что? Мне? — кивнула на букет я, скрестив руки на груди.
— Нет, маме твоей! — сгримасничал он, бесцеремонно проталкиваясь в квартиру. — Конечно, тебе, — ткнул он цветы мне в руки.
Я с сомнением посмотрела на круглый букетик красных роз, перевязанных алой лентой, так не подходящий к данной ситуации. Понюхала. Разочарованно вздохнула. Даже не пахнут. Пошла искать вазу. Притащив вазу в свою комнату, увидела, что Ромка устроился на моей разобранной постели и уже уткнулся в планшет, по которому я смотрела «Жениха на прокат». Святая простота!
— И что? Лежишь? — мельком взглянув на меня спросил он.
— Угу, лежу-отдыхаю. Без меня не смотри, пойду халат одену, — спохватилась я, вспомнив что стою в шерстяных носках и ночнушке.
— Пф! Да что я там не видел? — прыснул Ромка.
— Ну вообще-то, ничего! — возмутилась я, уперев руки в бока и пригрозила. — А будешь вякать, сидеть будешь на полу.
— Окей. Делай что хочешь, — он снова потерял ко мне всякий интерес.
Я приткнулась у него под мышкой, что может быть романтичней? Но как раз романтикой тут и не пахло.
— А как у те… — хотел было спросить Ромыч.
— Даже не спрашивай! Про игру не слова, иначе мы поссоримся, а у меня сил нет. Давай просто посмотрим кино.
— Без проблем, — тут же согласился он. — Сильно болела? Да?
— Да, чуть копыта не откинула вообще-то… — ворчливо сказала я.
— Ну ты даёшь, Кирка! — непонятно к чему сказал он и потрепал меня по волосам.
А я лежала в его объятьях, и не понимала! По идее, я должна пребывать на седьмом небе от счастья. Вот он, тот о ком я часто думала, искала встречи с ним, а в душе лишь чувствую недовольство собой и им. Не знаю, чем бы это закончилось, но через
