он, можно сказать, облажался с видеокамерой. А наблюдать за Родионом могли из колючих кустов, выползающих из ерика.
Фомин не поленился выйти из машины, сначала прошелся по кустам поверху склона — по тропинке, которая тянулась вдоль забора дома Масюка. Тропинка эта выводила к железной калитке, через которую можно было попасть во двор. По ней же можно было спуститься и в овраг. По сути, калитка представляла собой потайной выход, как говорится, на всякий пожарный. Через эту калитку таинственные гости Маслюка могли зайти к нему во двор, а дальше в дом.
Может быть, потому они так и не попали в обзор камеры видеонаблюдения. Может, сидят сейчас в доме, смотрят на Родиона из окна, ухмыляются.
Фомин спустился на дно ерика, обследовал кусты снизу — ничего и никого подозрительного. Что ж, настала пора потревожить своего предшественника.
Из-за ворот доносился стук молотка, Родион позвонил в дверь, Маслюк тут же откликнулся. Он вышел к гостю в своем фирменном наряде — широкополая шляпа, клетчатая рубашка с длинным рукавом, треники, заправленные в носки. В руке молоток.
— Гвозди в крышку гроба вколачиваешь? — спросил Родион, заглядывая ему за спину, вдруг там во дворе прячется пышноволосый с лысиной тип.
— Да нет, ящики.
— Под урожай?
— Да. Вечером тебя потревожу, помидоры собрать надо.
— Я бы тебе помог, Иван Федорович. Да вот сам видишь, как у нас тут закрутилось… Во двор не приглашаешь?
— Во двор? — спохватился Маслюк. — Ну конечно!
Родион зашел во двор, глянул на ящики, штабелем стоящие у гаража. Машина стояла под навесом с одной стороны дома, гараж находился с другой. «Ситроена» не видно, спрятать его можно было только в гараже, но ворота открыты и внутри него пусто. Верстак у Маслюка в гараже, инструменты, работа только-только остановилась.
— Семен Гуляев нашелся, — продолжая свою мысль, сказал Родион. Он прошелся взглядом по окнам, не наблюдают ли за ним из дома.
— Да слышал, — глянув на ящики, кивнул Маслюк.
Торопился мужик, работа у него срочная, а Родион отвлекал. Похоже, он вовсе не думал о людях, которые могли находиться у него дома.
— Топор мне подбросили, где тело, указали…
— Так все-таки подбросили? — оживился Маслюк.
— А ты не знал?
— С чего вдруг я должен знать? Ты что, меня подозреваешь? — надулся Маслюк.
— Может быть, ты кого-то подозреваешь? Кто-то же меня подставлял?
— Не знаю кто…
— Думай, Иван Федорович, думай.
— Машина тут рядом с домом чужая стояла. — Маслюк кивком указал на ворота.
— Внедорожный «Ситроен».
— Ты что-то знаешь? — нахмурился Маслюк.
— Да есть подозрения…
— А я еще думаю, что за машина. Номера московские, но так сейчас лето…
— Номер запомнил?
Маслюк по памяти назвал номер, и Родион не стал записывать. Маслюк запомнил, а он чем хуже?
— А людей из машины видел?
— Да нет, слышал только, как под утро дверь хлопнула. Я петуха ждал, вставать надо было, а тут дверь…
— Кого ты ждал?
— А время сейчас такое, с первыми петухами вставать приходится.
— Помидоры прут?
— Все прет. И жизнь прет, — улыбнулся Маслюк. — Я думал, засохну на пенсии, а нет, только жить начинаю.
— Дверь, говоришь… А гостей в доме нет?
— Все-таки подозреваешь… — нахмурился Маслюк. К обиде добавилась злость, взгляд потемнел.
— Капустина подозреваю.
— И про полковника московского ты что-то говорил.
— Он не просто полковник, он мой злой рок.
— Полковник твой не один был.
— Майор Касаткин с ним был, — кивнул Родион.
— Видел я этого касатика, с Капустиным шушукались.
— Где? Когда?
— В Верховерске… Свадьба в субботу была, а я в понедельник в отдел заезжал. Они там у машины стояли, договаривались о чем-то.
— Договаривались, — эхом откликнулся Родион.
Варшавин действительно мог договориться с Капустиным через Касаткина, но вдруг Маслюк замыливает глаза, перекладывая свою вину на чужие плечи?
И про машину мог соврать, назвав первый же пришедший на ум номер. Но Маслюк должен был предполагать, что Родион знает не только марку подозрительной машины, но и номер. Не такой уж он и дурак, чтобы опростоволоситься на ровном месте.
— Мне самому этот полковник не понравился, скользкий какой-то. Да и молодой слишком…
— Ладно, Иван Федорович, не буду тебя отвлекать.
Открывая дверь в свою машину, Родион подумал о бомбе, которую могли положить под нее. Но замер только на мгновение. Нет, взрыв на глазах у людей — это уже терроризм, Варшавин на такое точно не пойдет. И убивать своего соперника он не станет. Не зря он же пригрозил ему судом. На этот раз его люди точно кого-нибудь зашибут до смерти, а вину свалят на Родиона.
И все же дверь он закрывал слегка отяжелевшей от волнения рукой, завел двигатель, плавно тронул машину с места. Не было никакой мины. Но механизм замедленного действия уже, возможно, запустили. Вопрос, под кого подложат бомбу? Под Гуляева или под Сопотова? Возможен второй вариант. Не зря же «Ситроен» стоял у дома обходчика, сидевшие в нем люди видели, как Родион ударил Сопотова. Конфликтная ситуация — двигатель любой подставы.
Глава 18
Товарный состав шел не быстро, но грохотал знатно. Застегивая ширинку, Сойотов поприветствовал его вытянутым кверху средним пальцем. Пьяный вдрызг вышел со двора, справил малую нужду, показал «фак» непонятно кому и скрылся за калиткой. Алевтина стояла на крыльце, вроде бы не шаталась, жадно курила, затягивалась крепко. Все нормально у них, вдвоем встречу празднуют, друг с другом не дерутся. Не похоже было, чтобы Сопотов собирался идти бить морду Гуляеву. А идти он мог только пешком или на велосипеде, больше никаким транспортом Алевтина не располагала. Ну, если только такси вызывать. Но ведь не вызовет, потому как трепло.
Родион исколесил все окрестности Пшеничной, но «Ситроен» как сквозь землю провалился. Наконец добрался до знакомого дома, однако подозрительную машину там не обнаружил. Только время зря потерял. Он не решился подъезжать к дому на машине, спешился, незаметно подкрался. Не хотел он, чтобы Сопотов его заметил. Время уже позднее, десятый час вечера, фонари светят из рук вон плохо.
И к дому Тумановых Родион отправился пешком. Подъехал к пристани, заглушив двигатель, вышел из машины. Замер, прислушался. Камыш на ветру тихонько шелестит, в воде что-то плюхнулось, но это рыба или лягушка, но точно не человек. Людей не видно, не слышно.
Родион отъехал подальше от пристани, поставил машину так, чтобы ее не было видно с дороги, выключил зажигание. Выходить не стал, так и сидел, всматриваясь в темноту вдоль тропинки от пристани к дому. А ночь лунная, если появится человек, он его увидит.
