«11 июля 1913 года. И снова наши тайные встречи. Мишенька признался, что любит меня, я сказала, что схожу по нему с ума уже давно. Видя, что его что-то угнетает, я попросила довериться мне. Он, помрачнев, сказал, что не хочет вовлекать меня в эту темную историю. Я заметила, что господин Ушайко, кажется, следит за нами. Вот ведь мерзкий человечишка!»
«12 июля 1913 года. Увы, Мишеньке надо ехать в Москву: встреча с друзьями. Я осталась одна, с нетерпением ожидая его возвращения. Мы уже все решили: когда он все подготовит, мы бежим за границу и там обвенчаемся! Я вижу, что Мишенька страшится реакции своего грозного родителя. Он наверняка лишит его колоссального наследства, но не в деньгах счастье… От покойной матушки у Мишеньки есть небольшой капитал. Единственная, кого нам будет не хватать, так это Женечка».
«13 июля 1913 года. По-прежнему одна…»
«15 июля 1913 года. Мишенька телеграфировал отцу, что едет в Петербург и вернется не раньше конца месяца. Я безутешна…»
«18 июля 1913 года. Сегодня в гости приехала госпожа Тугодумова, она же урожденная княжна Хованская, она же Сашенька. Приехала, конечно же, не ко мне, а к вечно болящей графине Марии Ростиславовне. Меня также пригласили к чаю в музыкальный салон. Дамы обменивались любезностями, щеголяя одна перед другой своими знаниями парижских мод и последних великосветских сплетен, я же, наблюдая за Женечкой, исподтишка бросала взгляды на Сашеньку. О, свою роль она играла превосходно! Однако было заметно, что она чем-то омрачена. Или жизнь в золотой клетке не такая уж легкая?
Внезапно появилась Луиза Артамоновна, принесшая жуткую весть: неподалеку от Мухиной дачи было обнаружено тело обезглавленного горожанина-велосипедиста!
— Ах, какой кошмар! — простонала графиня Мария Ростиславовна. — Неужели это тот же монстр, что совершил убийство в беседке? Он что, еще бродит неподалеку?
Я видела, что экономке доставляло странное удовольствие сообщать нам кровавые детали нового убийства. Отчего-то я подумала, что эта особа, если ей понадобится, без зазрения совести, не моргнув и глазом, отрежет головы целой сотне людей. Возможно, даже и двум…
Тут меня поразила мысль: «А кто сказал, что убийца — мужчина?» Я отчего-то подозревала старого графа, но человек он был все же субтильный и уже не первой молодости. Для него было бы большой проблемой убить и тем более расчленить рослую девицу, каковой была банкирская дочка. Да и во время летнего праздника он был у всех на виду и никуда надолго не исчезал — он же был хозяином приема! Со здоровым мужчиной-велосипедистом он бы точно не справился. А вот экономка…
А вот милая Луиза Артамоновна могла быть убийцей! С нее сталось бы напасть и на девицу, и на мужчину. Ведь никто не подозревает, что эта особа, опирающаяся на палку, вдруг может огреть оной по лбу, а потом извлечь нож и отрезать человеку голову! И у нее тоже ведь был ключ от подвала! Посвятил ли граф ее в тайну секретной комнаты? Или она и была истинной властительницей Мухиной дачи?
Кстати, самого графа в момент приезда Сашеньки на Мухиной даче не было — он отправился по делам в Москву. Графиня же, заявив, что от этих разговоров у нее разболелась голова, принесла извинения и удалилась. Мы с Сашенькой остались одни — только Женечка резвилась на террасе.
— Женя, мне страшно! — произнесла Сашенька. — Помнишь эти убийства, о которых я говорила тебе? Мне кажется… Мне кажется, что мой муж, Гелиан Георгиевич, причастен к ним!
Удивленная этим, я спросила ее, почему она так считает. Проверив, что за дверью нас никто не подслушивал, она пояснила:
— Он жестокий человек… В его письменном столе я нашла папку с вырезками об убийствах по всей России и за рубежом. О жесточайших убийствах! Зачем он это собирает? Он коллекционирует оружие, и недавно я заметила, что у нас исчез изогнутый кинжал со странными письменами на рукоятке. А потом он снова появился! Я рассмотрела его внимательно и нашла… И нашла следы крови!
Я вздрогнула, а Саша продолжила:
— И во время убийства здесь, на Мухиной даче… Он ведь, как только начался фейерверк, отлучился. И вернулся обратно, только когда тот почти подошел к концу! А эту несчастную убили именно во время фейерверка — тогда ни криков, ни ударов ножом слышно не было!
Я снова вздрогнула, и Сашенька прошептала:
— Господи, я так боюсь!
В этот момент в музыкальный салон вошла Луиза Артамоновна и, задорно щерясь, осведомилась, не желаем ли мы еще чего. Отчего-то мне показалось, что она могла нас подслушать. Но если убийца — муж Сашеньки, то тогда экономка ни при чем? И старый граф, стало быть, тоже? Я окончательно запуталась».
«31 июля 1913 года. Вернулся Мишенька! Я безмерно счастлива! Я так скучала по нему — как, впрочем, и он по мне. Под надуманными предлогами мы удалились под вечер с Мухиной дачи и встретились около старого дуба с двойной кроной. Спрятавшись за ним, мы снова дали волю своей страсти. А потом ножиком Мишенька вырезал на коре: «Женечка Рыбкина, я всегда буду любить тебя. Твой Мишенька». И поставил сегодняшнюю дату. А затем мы снова целовались.
Потом же я рассказал Мишеньке о том, что случилось на Мухиной даче и в ее окрестностях во время его отсутствия. О том, что поведала мне Сашенька, я, конечно же, говорить не стала: зачем отягощать его чужими секретами?
Но все дело в том, что за последние дни в расположенном неподалеку Анчуткино, а также в лесу и на проселочных дорогах нашли еще три трупа! И все они, как и предыдущие, были жутко изуродованы, и убийца прихватил с собой части тел, внутренности и даже головы!
Мишенька об этом, находясь далече, не слышал, а узнав, помрачнел. Поцеловав меня, он сказал:
— Наш род проклят, как я говорил тебе когда-то, Женечка. И это отнюдь не фигура речи. Бальзуевы-Мухины издревле знавались с… с дьяволом! И мой отец… Ты же видела коллекцию его книг по оккультизму, магии и психиатрии? Он помешан на всем этом! Я боюсь, как бы…
Он смолк, и тогда, не выдержав, я поведала ему о своих подозрениях — и в отношении экономки Луизы Артамоновны, и миллионщика Тугодумова. Мишенька поблагодарил меня, задумался и сказал:
— Это все запутывает… Я не знаю, что и думать… Ты понимаешь, что пока эта жуткая история не закончится и истинный виновный не будет наказан, мы не можем бежать…
Конечно, я понимала! Впрочем, после этих слов нам было не до убийств…»
«2 августа 1913 года. Сегодня я одна наведалась к дубу с двойной кроной, чтобы полюбоваться на надпись на коре — и обнаружила там господина Ушайко! Он, брызжа слюной и ужасно запинаясь, назвал меня продажной девкой, растоптавшей ногами его нежную романтическую любовь. А потом попытался отодрать кусок коры с надписью, но я помешала ему. И велела убираться прочь, заявив, что в противном случае обращусь в полицию и заявлю, что вспомнила, что видела тогда его выходящим из беседки, где нашли тело банкирской дочери, с окровавленным кинжалом!
Студента-агронома как ветром сдуло. Я подняла кусок коры, им отодранный, попыталась ее приладить на место, что, конечно же, успехом не увенчалось. При этом я обнаружила рядом странный знак — такой я видела в качестве факсимиле на книгах старого графа. Знак, как мне кажется, имеет отношение к оккультизму. Интересно, и к убийствам — тоже?»
«7 августа 1913 года. Стало известно о том, что около речушки, что протекает подле Анчуткино, нашли двух близнецов, младшеньких местного батюшки. Перо не поворачивается описать то, что сотворил с ними убийца! Все грешат на бродягу, бежавшего каторжника или группу голландских энтомологов, которая некоторое время путешествовала по округе. А кто-то ведет речь о жестоком и хитром убийце. А старый граф, узнав сегодня за обедом о кошмарной находке, заявил, что все это бред и что tueurs en série [4], как он назвал подобных выродков природы, всегда уничтожают свои жертвы по определенной схеме. И тот, кто убивает молодых женщин, не будет нападать на пожилых мужчин и на детей. Ну, и так далее. В общем, он вел к тому, что все это деяния разных извергов, отношения друг к другу не имеющие.
Мишенька, как я видела, сидел, глядя в тарелку, явно с отцом не согласный. Зато Луиза Артамоновна явно наслаждалась перечислением зверств сего маньяка, и когда граф, наконец, завершил свой жуткий монолог, обыденным тоном поинтересовалась, можно ли подавать десерт.
И вот только что я получила записку от Сашеньки, доставленную одним из слуг в имении ее мужа. Она просит меня встретиться с ней после заката около старого кладбища. Ей надо сообщить мне что-то невероятно важное».
«8 августа 1913 года. Пишу уже поздно вечером, вот-вот наступит девятое число. Раньше не получилось, потому что этот день был уж слишком насыщен событиями. И ужасными! Не знаю, что ждет меня в скором будущем, что готовит мне день, который вот-вот начнется. Кстати — ремарка в сторону? — кто придумал, что новый день всегда начинается в самый глухой ночной час, когда весь мир погружен во тьму? Не лучше ли было назначить первым часом нового дня тот миг, когда золотой луч солнца озарит горизонт, прогоняямрак, побеждаяего, порождаятепло и свет?
