Я спустилась на самый край рояля, шире раздвинула ноги и обхватила ими бедра Рэмиса. Одной рукой он гладил мою спину, другой — грудь, третьей у него не было, поэтому выуживать готовый к бою агрегат из штанов пришлось мне. Я горела от волнения и смущения до самых кончиков ушей. Уверена, была красная, как переспелый помидор.
«Неужели они все такие огромные?» — промелькнуло в моей голове. Имела бы опыт с мужчинами, может, смотрела бы на это иначе. Но все сложилось так, как сложилось.
Далеко не изящно, но аккуратно задав нашему перевозбужденному дружку направление, я приготовилась к атаке. Рэмис был крайне заботлив и входил в меня медленно, осторожно, вопреки моей избыточной влажности. Не шевелясь, я закрыла глаза и любовалась яркими вспышками салютов, прорезающих мрак. Рэмис ненадолго прекратил поцелуй, но не отрывал своих губ от моего приоткрытого рта. Мы почти не дышали, но обжигали друг друга теми редкими выдохами.
Полностью войдя в меня, Рэмис выдержал короткую, едва заметную паузу и только потом начал акт нашей запретной любви, ритмично ускоряя темп толчков. Я ногтями впивалась в его спину, зубами царапала его плечи, давая понять, что хочу больше. И он щедро награждал меня неистовыми порывами толчков, целуя мое лицо, ушки, шею, ключицу.
Просунув одну руку под мои бедра, Рэмис подвинул меня к себе, а другой рукой мягко помог лечь на спину. Нависнув надо мной, он продолжил вторгаться в меня без остановки. Я едва сдерживала крики, скуля сквозь стиснутые зубы и ногтями скребя по рукам Рэмиса. А когда он пальцами проник между нами и стал массировать горошину моего клитора, я зарычала.
В разгоревшемся пожаре страсти мы быстро покрылись липкой пленкой пота, словно попали под водопад. Мои волосы разметались по роялю, платье собралось где-то на животе. Хороша, королева! Устроила приват с ресторанным музыкантом. Хотя это ничуть не испортит репутацию Альвиры. Нечего там уже портить.
Явно чувствуя, что я вот-вот кончу, Рэмис максимально ускорился. Рояль, скрипя ножками об пол, стал ползти куда-то вперед. К счастью, все закончилось до того, как мы угодили бы со сцены. Я запульсировала за мгновенье до Рэмиса. Содрогаясь всем телом, он еще несколько раз вторгся в меня и буквально рухнул, сипло дыша мне в ухо.
Обняв его, я закрыла глаза и стала переводить дыхание. Он был великолепен. И сравнивая их с Джардом, я не могла сказать, кто из них лучше. Они оба подарили мне прекраснейшие мгновенья в жизни. С ними я познала настоящий оргазм.
Отдышавшись, мы снова стали целоваться. В этот раз легко, бархатно, благодаря друг друга за моменты неземного блаженства.
— Я счастливейший человек, — с улыбкой произнес Рэмис. — Я муж самой прекрасной женщины в мире.
— Ну да, — вырвалось у меня.
Я начала подниматься, и Рэмис помог мне. Сев, я принялась натягивать лямки платья на плечи и взглядом искать трусики.
— Ал, — уже более серьезно сказал Рэмис, затягивая ремень брюк, — ты же не оттолкнешь меня теперь?
Я молча помотала головой. Его это напрягло. Шагнув ко мне, он обнял меня и тверже сказал:
— Прости меня, Ал. Я сразу должен был извиниться. Но сначала я не чувствовал вины. А теперь муки совести выедают меня изнутри. Прости меня за тот поцелуй с Саденой. Да, ты уже говорила про второй шанс, но…
— За поцелуй с Саденой? — перебила я его, забыв о своем белье.
— Да, за тот, что случился на нашей свадьбе. Ты так смотришь на меня… Я все время об этом думаю. Ты можешь не верить мне, нам. Но ничего не было, клянусь. Только поцелуй. И мы оба жалеем о нем. Просто сначала ты отняла у меня скрипку мамы, потом нагрубила Альме, потом изволила провести нашу брачную ночь с Джардом. Я разозлился. Садена хотела меня поддержать, и наш разговор перетек в тот злосчастный поцелуй…
— Это ты отравил Альвиру? — прямо спросила я.
— Нет! — воскликнул Рэмис. — Я бы никогда… Погоди, почему ты говоришь о себе в третьем лице?
Своим выражением лица я ответила красноречивее слов. Руки Рэмиса ослабли.
— И ты прости меня, — произнесла я.
Он сглотнул и хмурым взглядом прошелся по моему лицу.
— Ты не она, — глухой шепот обреченно сорвался с его губ.
— Думала, ты раньше догадаешься.
— Следовало бы.
Рэмис отпустил меня, отошел и отвернулся.
— Меня наняли Крурот и Хишика. Альвира еще жива. Спасти ее можно только противоядием. А его не сделать без знания состава яда. Мне важно найти отравителя.
— И приговорить меня к смертной казни? — Рэмис не обернулся.
— Она не узнает о том, что произошло здесь, если ты не расскажешь. — Я спрыгнула с рояля и поправила подол и шлейф платья.
— Как тебя зовут? — через плечо спросил он.
— Настасья.
— Скажи, Настасья, ты испытываешь ко мне хоть что-то, кроме профессионального интереса? — Он повернулся и пронзительно взглянул на меня.
Я не знала, что ответить. Любой из моих ответов мог убить его. Скажи я ему «нет», и Рэмис окончательно замкнется в себе, вернувшись в раковину, спасающую его от Альвиры. Скажи я ему «да», что являлось чистой правдой, и это даст ему ложную надежду, которая тоже закупорит его в той раковине.
— У нас нет шансов, Рэмис, — сказала я, опустив глаза.
Он метнулся ко мне, поднял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза.
— Пусть. Мне важно знать, испытал ли я истинное чувство любви? Или его нет? Только призрачное?
— Познакомились бы мы при других обстоятельствах…
Другого ответа ему не требовалось. Не дав мне договорить, Рэмис накрыл мой рот поцелуем. Не устояв, я обняла его, прижалась к его все еще горячему телу и зашептала:
— Я не знаю, что делать, Рэмис. Я запуталась.
Он, не выпуская меня из объятий, грустно улыбнулся.
— Это Садена. Я сразу догадался. Она прекрасно понимала, чем чреват для меня тот поцелуй. А мы друзья, я дорог ей. Она не могла позволить Альвире казнить меня из-за глупого поцелуя. Альма помешана на своих травах. Всюду таскает с собой сумку с настойками, смесями и порошками, даже на свадьбу прихватила. Они обе так и не признались мне, но и я не болван. Это Альма дала Садене эликсир забвения, а та просчиталась с пропорциями и едва не отправила свою любимую сестру на тот свет. Я бы рассказал о своих догадках Круроту, если бы во всем этом не была замешана Альма. Садене Альвира ничего не сделает. Сестра все-таки. А Альму казнит. Ты не представляешь, какая каша была у меня в голове все эти дни. Альвира очнулась, призналась мне, что все помнит, но никак меня не наказала. Более того, очень лояльно относилась ко мне.
