этой авантюрой.
– Великолепно, великолепно! – продолжает восхищаться начальник. – Но пахнет мерзко. Долго эта вонь будет выветриваться?
Мне очень хочется подойти и понюхать чучело – оно уже не должно пахнуть, там же вроде все высохло – но я держу в памяти разделочный нож и отвечаю издалека:
– Какая вонь, подумаешь, немного формальдегида. Не выветрится, так принюхаетесь. Вы же не в спальне собираетесь его ставить?
Начальство отвечает странным смешком. Что это значит? Все-таки в спальне?
Какого «цензура». Я. Связался. С этим. Маньяком.
– Проветривайте почаще, – профессионал во мне все-таки побеждает. – Только без сквозняков, вдруг там еще не все засохло.
– Ладно, ладно, – бурчит руководство. – Проветрим, не Мавзолей. Кстати, вот твои деньги.
Дорогое начальство протягивает мне сложенную вдвое бумажку, но я не спешу ее брать. Для этого нужно отойти от стола и обойти чучело Ленина.
А у начальника одна рука за спиной. И кто знает, что в ней появилось, пока я разглядывал вождя мирового пролетариата.
– Я уж подумал, что вы забыли, – говорю я, пытаясь прикинуть, что делать.
Конечно, я всегда могу напасть первым. Схватить разделочный нож и ударить. Но до начальника три шага, и что-то я сомневаюсь, что он будет стоять и ждать.
Дорогой наниматель однозначно попытался пристрелить меня первым.
Да, именно пристрелить, потому, что в той жизни меня расстреляли, а незабвенное руководство повернуто на таких вещах. Наверно, оно не напало только из-за того, что боится повредить Ленина – чучело вождя мирового пролетариата у нас как раз на линии огня.
Пожалуй, мне следовало подумать об этом вчера.
Только вчера все было нормально. Руководство орало по телефону и живописно рассказывало, что будет, если я опять сдвину сроки.
А сегодня начальник почему-то стал ласковым, как ягненок.
Если бы я только подумал об этом вчера…
– Чего ты стесняешься?! – не выдерживает руководство. – Решил работать бесплатно? Придурок!
Ласковое начальство исчезает в мгновение ока. Вместо него появляется хорошо знакомый мне психопат – и это слегка успокаивает.
Вот только руку он по-прежнему держит за спиной.
– И что? Я могу быть свободен?.. – недоверчиво уточняю я.
Перемещаю вес на правую ногу и незаметно пододвигаюсь к ножу. Главное – не подать виду. И не отводить глаз.
Сейчас.
Сей…
Начальник ловит мой взгляд и закатывает глаза:
– Мда. Вижу, что ты не трудоголик. Извини, но поработать еще придется. Во-первых, это чудесное чучело, – он смотрит на Ленина и чуть ли не облизывается от удовольствия, – нужно доставить в одно место, я тут записал куда. Машину пригонят, с тебя упаковка. Во-вторых, у нас недобитый Дзержинский, его выписали из больницы, и он мешается. И, в-третьих, вот еще цели.
Начальник вытаскивает вторую руку из-за спины и демонстрирует несколько сложенных вдвое тетрадных листов. Исписанных инструкциями с двух сторон! Зараза! Он ведь специально держал руку за спиной, посмеяться хотел!
А я…
А я перетрусил на пустом месте!
– Цели, да? Я должен был заподозрить, что вы опять меня загрузите.
Уныло беру список, пробегаюсь глазами и начинаю неудержимо материться от стресса.
Начальство разглядывает меня с садистской ухмылкой.
– А ты что думал? В сказку попал? – вопрошает оно с нескрываемым удовольствием.
– Я думал, вы пристрелите меня, да и дело с концом, – жалобно говорю я.
– Конечно, а кто тогда будет работать?! Маньяк, конечно, из тебя пока выходит посредственный…
И он начинает бубнить, припоминая мне сначала давнюю историю с Троцким, а потом эпизод с неудавшимся инфарктом для Дзержинского. Вот тут уж я точно не виноват, потому что дозировку рассчитывал не я. Бутылочки с минеральной водой, которую наливали высоким гостям на съезде, мне привезли запечатанными.
Пропускаю нотации мимо ушей и снова разворачиваю список целей:
– А чего тут опять Евгений Петров, а? Вы же его вроде вычеркнули? После того, как ваш нежный поэт не смог добраться до него в Ташкенте?
– А ты когда-нибудь перестанешь ныть?! – вспыхивает начальство.
– Да просто я мог убить его еще на той неделе! – не выдерживаю я. – Вот правда!
Мое дорогое руководство закатывает глаза и неожиданно мирно объясняет:
– Ладно, ладно. Я изначально не очень хотел включать его в список целей, потому, что, ты можешь заметить, мы по политикам работаем. Не по писателям. А лишняя смерть это следы, понимаешь? С Ташкентом не получилось, и я решил пока оставить Петрова в покое. Но недавно до меня дошли слухи, что он шастает по Минсмерти и общался там с нашей недобитой мадам Штайнберг. Я знаю, что к этой суке просто так не подъедешь. Я думаю, его попросил наш фашист. Она же в долгу перед этим Петровым.
– Чего-то я не понял насчет долгов, – признаюсь я.
Единственное, что я могу подтвердить, так это то, что на прошлой неделе Ганс угощал Ильфа с Петровым кофе. Я это лично видел и доложил. Но почему Ганс решил, что Петров сможет разговорить эту сушеную жабу? Что там у них за долги?..
– Не бери в голову, – отмахивается руководство. – В общем, риск есть, и Петров снова в списке. Последний раз, обещаю!
Ага, знаю я его обещания. Наслушался уже. «Включи того, выключи этого»! Спасибо, что он хотя бы по выполненной работе не передумывает.
– Листай дальше, там еще этот гнусный очкастый еврей, – уточняет инструкции руководство. – Я тут подумал насчет него и решил, что он не приоритетная цель. Можешь убить его, если подвернется, но специально не гоняйся. Главное Петров.
Я тут же вспоминаю, что в случае с Ильей Ильфом мне придется изображать смерть от туберкулеза. Нет, дорогой начальник, я постараюсь сделать так, чтобы этот тип мне не «подворачивался».
– Не вижу энтузиазма. Ты что, отмазку придумываешь?! Я же еще в тот раз говорил…
– Помню, помню, газ или что-то сыпучее в легкие. Еще можно заставить его вдохнуть пары кислоты, – торопливо говорю я.
Только вопрос, как это все добывать, остается за скобками. Похоже, начальник считает, что у меня есть подпольная фабрика.
Пытаюсь успокоить начальство тем, что если мне не удастся добраться до Ильфа, он все равно будет
