— Молодец, женщина, — улыбнулся Джейме. — Могу поспорить, что у нашего хозяина на той дороге есть друзья. Те, чьи кони придают его конюшне столь неповторимый аромат.
— Может быть, он и про реку тоже солгал, чтобы всучить нам этих лошадей, — сказала женщина, — но я не могла рисковать. У Рубинового брода и на перекрестке дорог определенно должны быть солдаты.
Она, конечно, страшна, но не так уж и глупа, признал про себя Джейме.
Тусклый красный свет в верхних окнах башни они увидели еще издали, и Бриенна свернула в поле. Лишь когда маленький замок остался далеко позади, они снова выбрались на дорогу.
Прошло полночи, прежде чем женщина сочла безопасным остановиться. Все они к тому времени уже клевали носом в седлах. Они нашли приют в маленькой роще из дубов и ясеней, у лениво струящегося ручья. Костер женщина разводить не разрешила, и их запоздалый ужин состоял из черствых лепешек и копченой рыбы. Ночь дышала странным покоем. Месяц, окруженный звездами, светил на черном бархатном небе. Вдали слышался волчий вой. Одна из лошадей отозвалась на него тревожным ржанием, и снова настала тишина. Этих мест война не тронула. Джейме радовался, что он здесь, и что он жив, и что он возвращается к Серсее.
— Первая стража моя, — сказала Бриенна Клеосу, и Фрей вскоре тихо захрапел.
Джеймс прислонился к стволу дуба, думая, что-то поделывают теперь Серсея и Тирион.
— Есть у вас братья и сестры, миледи? — спросил он. Бриенна подозрительно покосилась на него.
— Нет, я у отца единственный... ребенок.
— Вы хотели сказать «сын»? — усмехнулся Джейме. — А он тоже считает вас сыном? Дочь из вас странная, должен признать.
Она молча отвернулась от него, крепко стиснув рукоять меча. Что за несчастное создание. Она чем-то напоминала ему Тириона, хотя на первый взгляд трудно было найти двух более несхожих людей. Возможно, это мысль о брате побудила его сказать:
— Я не хотел вас обидеть, Бриенна. Простите меня.
— Твоим преступлениям прощения нет, Цареубийца.
— Опять за свое. — Джейме рассеянно перекрутил свою Цепь — Ну чего ты злишься? Тебе я, насколько помню, никакого зла не сделал.
— Зато другим сделал. Тем, кого поклялся защищать. Слабым, невинным...
— Это ты про короля? — Все всегда сводится к нему, к Эйерису. — Не суди о том, чего не знаешь, женщина.
— Меня зовут...
— Да знаю, знаю. Тебе никто не говорил, что ты столь же занудлива, как и страшна?
— Ты не сможешь вывести меня из себя, Цареубийца.
— Смог бы, если б постарался.
— Зачем же ты тогда давал клятву? Зачем надел белый плащ, если знал, что предашь все, знаком чего он служит?
Зачем... Как бы объяснить, чтобы она поняла?
— Я был тогда мальчишкой пятнадцати лет, а в таком возрасте это великая честь.
— Это не оправдание, — презрительно бросила она. «Что ж, верно — но правда тебе не понравится». В Королевскую Гвардию он вступил из-за любви.
Отец взял Серсею ко двору, когда ей было двенадцать, надеясь выдать ее за принца. Он отказывал всем искателям ее руки и держал при себе в башне Десницы, где она подрастала, делаясь все прекраснее. Отец, несомненно, ждал возмужания Визериса, а быть может, надеялся, что жена Визериса умрет в родах — Элия Дорнийская не отличалась крепким здоровьем.
Джейме, в свою очередь, провел четыре года, служа оруженосцем у сира Самнера Кракехолла, и заслужил свои шпоры в битве с Братством Королевского леса. Но когда он на обратном пути в Бобровый Утес заехал в Королевскую Гавань — главным образом, чтобы повидать сестру, — Серсея отвела его в сторону и рассказала, что лорд Тайвин намерен женить его на Лизе Талли и даже пригласил лорда Хостера в город, чтобы поговорить о приданом. Но если Джейме наденет белое, он всегда может быть рядом с ней, Серсеей.
Старый сир Харлан Грандисон недавно скончался во сне, что как раз прилично человеку, у которого в гербе спящий лев. Эйерису понадобится молодой человек на его место, так почему бы не взять рыкающего льва вместо спящего?
— Отец ни за что не согласится, — возразил Джейме.
— Король его и спрашивать не станет. А когда дело будет сделано, он уже не сможет выражать свое недовольство открыто. Эйерис вырвал язык сиру Илину Пейну только за похвальбу насчет того, что страной, мол, по-настоящему правит десница. Он капитан гвардии десницы, однако отец не посмел вмешаться! И тут тоже ничего не сможет сделать.
— Но ведь есть еще Бобровый Утес...
— Что тебе дороже — утес или я?
Он помнил ту ночь, как будто это было вчера. Они провели ее в старой гостинице в Угревом переулке, подальше от любопытных глаз. Серсея пришла к нему в платье служанки, и это возбудило его еще больше. Джейме никогда еще не видел ее такой страстной. Она будила его каждый раз, когда он пытался уснуть. К утру Бобровый Утес стал казаться ему очень скромной ценой за счастье всегда быть с ней рядом. Он дал согласие, и Серсея обещала устроить остальное.
Месяц спустя в Бобровый Утес прилетел королевский ворон с уведомлением о том, что он, Джейме, избран для служения в Королевской Гвардии. Ему предписывалось предстать перед королем на большом турнире в Харренхолле, чтобы произнести свой обет и надеть белый плащ.
Это назначение избавило его от Лизы Талли, но в остальном все пошло не так, как было задумано. Отец никогда еще не бывал в такой ярости. Он не мог возражать открыто — тут Серсея рассудила верно, — но отказался под каким-то надуманным предлогом от поста десницы и возвратился в Бобровый Утес, взяв с собой дочь. Вместо того чтобы быть вместе, Серсея и Джейме просто поменялись местами, и он остался при дворе один, телохранителем безумного короля, а на шатком отцовском кресле тем временем сменилось четверо куда менее способных человек. Десницы возвышались и падали столь быстро, что Джейме помнил их гербы лучше, чем лица. Десницу с рогом изобилия и десницу с пляшущими грифонами отправили в изгнание, десницу с кинжалом и палицей окунули в дикий огонь и сожгли заживо. Лорду Россарту, последнему, служил эмблемой пылающий факел — не слишком счастливый выбор, учитывая судьбу его предшественника, но он был алхимиком и получил свой пост в основном за то, что разделял королевскую страсть к огню. Россарта надо было утопить, а не вспарывать ему живот.
...Бриенна по-прежнему ждала ответа.
— Ты была слишком мала, чтобы знать Эйериса Таргариена... — начал Джейме, но она и слушать не захотела.
— Эйерис был безумен и жесток, этого никто не отрицает. Однако он оставался королем, коронованным и помазанным, а ты поклялся защищать его.
— Я знаю, в чем я клялся.
— И что сделал потом, тоже знаешь. — Она нависла над ним шестью футами мрачного, веснушчатого, с лошадиными зубами осуждения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
