— Значит, глядя на проводник можно понять человека? — задумчиво произнес я, косясь на свое, прикрытое рукавом, предплечье.
— Все люди разные, и проводники у всех тоже разные. И отношение к тому или иному у разных людей разное. Глядя на чей-то проводник, ты можешь решить, что он выглядит зло и опасно, и решишь, что человек тоже злой и опасный, а на самом деле человек просто подсознательно нуждается в защите и проецирует это в такой страшный и ужасный проводник. Так что ответ на твой вопрос — скорее нет, чем да.
А жаль, теория получалась довольно стройной. По крайней мере, в переложении на ту, чей проводник я не просто видел и рассмотрел во всех подробностях, но даже и в руках подержал. Тот злой агрессивный нож без рукояти очень подходил маленькой рыжей бестии, что ни говори.
— Что вообще такое Свет? — задал я следующий вопрос. — И почему ему нужен проводник?
— Свет это... — Птичник поднял руку и пошевелил пальцами. — Это... Принцип контролируемого нарушения некоторых законов физики, если тебе угодно. Тех законов, которых в мире не было до появления ноктусов.
— Значит, Свет нужен для того, чтобы бороться с ноктусами?
— И да... И нет. Свет не то чтобы для чего-то нужен, он просто существует. Он появляется сам собой в некоторых людях, отдавая предпочтение девушкам, и позволяет нам — именно позволяет, — противостоять ТТ. Частично мы научились воспроизводить Свет искусственным путем — чтобы создать СБ, отделяющие нас от ноктусов, но для этого необходимы целые фабрики Света, огромные, как сталелитейный завод. Так что можешь считать, что Свет это просто такое физическое явление. Как электричество. Как гравитация.
— Но электричество и гравитация не касаются людей.
— Ой ли? А что такое мозговые синапсы, если не электричество? А как же собственное гравитационное поле, которое создает каждый объект, обладающий массой? Если ты чего-то не замечаешь или о существовании чего-то не знаешь, это еще не значит, что его нет.
— Ладно. — не стал спорить я. — Но мозговые синапсы и гравитационное поле есть у каждого человека, а Свет — нет. Почему так?
— А на этот вопрос точного ответа нет. Есть предположение, что Свет выбирает самых... Необычных людей, скажем так. Необычных в плане характеров, в плане отношения к жизни и к миру в целом. Разве тебе не показалось в «Зефире», что все светлячки — необычные?
«Необычные» это мягко сказано. Вопящая меломанка, злобная мегера, холодная безэмоциональная ледышка, затюканная тихоня, агрессивный драчун, до одури вежливая милашка... Разве что о Кими я пока не мог ничего толком сказать, но одного только ее двуличия, о котором говорила за завтраком Валери, уже хватало.
Получается, я тоже в чем-то необычный...
Ага, действительно — в чем бы это? Уж вряд ли в том, что попал сюда из другого мира, попутно скинув половину возраста!
— Ладно, че... Хрен с ним со Светом. — чуть не проговорился я в очередной раз. В конце концов, он же лишь следствие. А что причина? Откуда появились ноктусы? Рангоны? Лоа? Что такое заражение и как оно работает?
— А вот об этом никто не догадывается. — Птичник развел руками. — Хотя пытались многие.
— Например?
— Да те же корпорации... Они же откуда появились?
Я покачал головой, показывая, что не имею понятия.
— Они ведь существуют не один десяток лет. Я про самые крупные, разумеется. «Арамаки», «Верпен», «Страут» — что это за названия? А это ведь фамилии. Фамилии тех первых, кто взял Свет под контроль и использовал его как защиту от ноктусов и их проявлений. Те, кто нашел и открыл астриум, те, кто поставили на поток его добычу. Само собой, они не могли не подняться с такой-то предысторией. И, когда в кратчайшие сроки эти корпорации возвысились над Городом, во всех смыслах этого слова, после того как какая-никакая защита была обеспечена, они ударились в изучение произошедшего. Они отсылали экспедиции в ноктусы, они пытались ловить и изучать рангонов и лоа, они пытались препарировать зараженных людей — но все тщетно. Практически никакие методы научного подхода не давали результатов — все подопытные либо переставали существовать еще в процессе изучения, либо приносили такие крупицы информации, что совершенно не оправдывали потраченные на них усилия. В конце концов, корпорации свернули свои исследования и перенаправили ресурсы на то, что уже было известно и что работало — на астриум и Свет. Только у «Верпен» остался исследовательский центр, но и он в скором времени перестал существовать после того, как район его базирования практически полностью поглотил ноктус двадцать лет назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Был свидетелем?
— Нет, что ты. Я был далеко от того района. Но новости тогда разлетались как на крыльях, поэтому очень скоро в курсе был весь мир.
— И ты это запомнил?
— У меня вообще с памятью все отлично, несмотря на возраст. — усмехнулся Птичник. — Я помню, как «Арамаки» изолировали целый район, зараженный во время прорыва, и уничтожали в нем зараженных на протяжении недели. Я помню, как «Верпен» допустили аварию на своей фабрике Света, из-за чего и случился тот прорыв... Я даже, — представляешь! — помню то время, когда астриум раздавали бесплатно.
— Серьезно? — удивился я. — Такое было?
— Да, всего каких-то пятьдесят лет назад правительство раздавало астриум бесплатно. Выкупало его у корпораций, которые организовывали за ним рейды, и раздавало населению. Пытались даже создать собственных мотыльков, чтобы избавиться от корпораций, но оказалось, что они не способны конкурировать по уровню дохода.
— И что потом?
— А ничего. Пока правительство пыталось удержать вместе расползающееся человечество, корпорации делали деньги на разных аспектах защиты от ноктусов. Делали деньги и предлагали эти деньги просветленным людям, формируя свои собственные маленькие армии из солдат со сверхспособностями, недоступными обычным людям. Как итог — правительство стало полностью зависеть от корпораций и утратило доверие людей. Работать на корпорации стало выгоднее, чем где-то еще. Для работников корпораций даже астриум остался бесплатным... Ну, почти бесплатным.
— Почему вообще его сделали платным?
— Потому что могут себе это позволить. — Птичник пожал плечами. — Когда правительство остается не способно снабжать астриумом население бесплатно и остаются лишь корпорации, которые делают это за деньги — не остается выбора. Кроме того, для корпораций дополнительная выгода в том, что они могут поглотить еще больше людей банально тем же самым астриумом за считанные люксы.
— Но у людей же есть выбор. — я скосился на Птичника.
— Есть. — улыбнулся тот. — Но не все готовы его делать. Светлячки официально вне закона, ну, вернее, вне закона их деятельность. И люди думают, что любая связь с ними незаконна тоже. Это небезосновательно, но не вполне соответствует действительности... Впрочем, переубедить никого ты все равно не сможешь. Или у людей нет денег и они берут серый астриум от светлячков, или у людей полно денег, и они берут официальный у корпораций, или у людей опять же нет денег и они вливаются в корпорации, чтобы иметь возможность выжить.
— Получаются корпорации зла какие-то. — хмыкнул я.
— Сложно назвать злом то, что поддерживает какой-никакой порядок в этом мире, согласись. А если это и зло, то явно меньшее. Даже минимальное.
— И что, никого не волнует, что человек, у которого нет денег на астриум превратится в рангона? Разнесет пол-города и кого-то убьет?
— А ты хотел бы превратиться в рангона?
— При чем тут желание? — удивился я. — Если у тебя просто нет выбора. Нет денег на астриум, даже на серый, и неоткуда его взять.
— Астриум стоит считанные люксы. — покачал головой Птичник. — Поработав месяц грузчиком в каком-нибудь занюханном баре, можно купить астриума на полгода. Серого, конечно, белый подороже будет. В любом случае, это не такие деньги, чтобы на их невозможно было банально наклянчить у прохожих.
— И все равно непонятно. Это все равно деньги, которые так же требуется тратить и на что-то другое. Без одежды замерзнешь, без еды и воды умрешь, а без астриума? Превратишься в рангона? А чем это чревато? Почему все думают, что это страшно? Ведь никто же из превратившихся не рассказал, что это жутко и главное — что именно в этом жуткого?
