Четырехдюймовые каблучищи? Я бы и трезваятакую обувь не отважилась примерить. Но, как ни крути, это же моя мама.
— Не могу я оста-атша. Лелия зайдет, начет ру-уга-атша.
— Ты опоздала.
Лана обернулась и вытаращила глаза в нескрываемом страхе, что выдало ее с потрохами.
Слово взяла моя бабушка. Она поправила свой кардиган ручной вязки и произнесла:
— Вампирша гонится за Селией и теми, кто ей дорог. Ты должна здесь переночевать.
Бабушка говорила очень твердо, выпрямившись во весь свой скромный рост. Она и не думала сдаваться.
— Ну-у… тогда мне не-ечего боя-атша. Вшем ижвештно, что мо-оя дражайшая дочшенька плева-ать на меня хо-отела.
Ее глаза наполнились крокодиловыми слезами.
— Хватит чушь нести, мама, — процедила я сквозь зубы. Порой я ее почти ненавижу. — Никого ты не обманешь. Кроме того, если бы у тебя имелись официальные водительские права, за руль тебе сейчас нельзя. Ты пьяна.
— Я не пьяная! — сердито заявила она.
— Разумеется, — хмыкнула я.
Бабушка и преподобный Ал посмотрели на меня укоризненно.
— Н-е-ет, — заупрямилась Лана. — Мне по-ора.
И она прошествовала мимо меня, плечом толкнув дверь.
Я бросилась за ней. Я выскочила из церкви как раз в то мгновение, когда моя мать застыла как каменная, примерно в шести футах от границы церковного участка.
«О нет…»
Глава 23
Я выхватила ножи. Лезвия сверкнули серебром, а фонари внезапно погасли. Свет в храме — тоже. Окрестности озаряла только луна и зеленоватое свечение, исходившее от моей кожи. Да уж, красотка, ничего не скажешь!
Я заметила движение в бархатной темноте. Наверняка рядом затаилась вампирша. Вопрос в том, в одиночестве ли она? Учитывая мое везение, — вероятно, нет.
— Мам!
Я взяла Лану за руку, не выпуская из своих пальцев нож. Ее мышцы одеревенели. К счастью, вампирша могла до нее не дотянуться. Однако мерзкая тварь манипулировала сознанием моей матери, и Лана была способна сделать последний, фатальный шаг.
Я не позволю такому случиться.
Я люблю ее.
Иногда я жутко злилась на Лану, а сейчас мне хотелось, чтобы она уцелела. Если бы она умерла или превратилась в кровососа, мы бы уже никогда не помирились.
Поэтому я решила взять вампиршу за клыки — как быка за рога.
— Привет, Лилит.
Мрачная тень ответила мне:
— Селия…
И она появилась. Стройная, гибкая, хищная и голодная. Я не смотрела на ее лицо, чтобы она не завладела мной, как и Ланой.
— Некое сходство имеется, — заключила Лилит. — Но небольшое.
— Ну… у нее нелегкая жизнь, — ответила я, загородив собой мать.
Вампирша ввела Лану в транс. Но с другой стороны, я могла помочь матери вырваться из-под гипноза. Я не рассчитывала на то, что у нее хватит сил, но питала крошечную надежду. Ведь она не бросила меня, когда все покатилось по наклонной плоскости. Она начала прикладываться к бутылке, чтобы справиться с горем, но отец поступил гораздо хуже.
— Заметно.
Я почувствовала, как энергия Лилит обтекает меня — ловкая и извивающаяся, как змея.
Держись, мама.
— Что станешь делать, если я призову ее? Попытаешься спасти? Пожертвуешь собой? Или останешься за защитным барьером и будешь наблюдать, как я пью ее кровь, а потом обращаю в вампира?
— Ты еще не победила.
— Неужели?
Я услышала, как заскрежетали шпильки, и почувствовала, что мать прижалась к моей спине. Ее тело отреагировало на зов Лилит.
— Мама, не поддавайся.
Я не смела оглянуться, и вдруг услышала чьи-то шаги позади себя.
— Лана, нет! — раздался крик бабушки.
Внезапно тьму рассекло копье, сотканное из света, — ослепительного, как магниевая вспышка. Преподобный Ал кинулся ко мне, держа перед собой сияющий алтарный крест. Отец Ал, в прошлом защитник в сборной американского футбола, был высоким и крупным мужчиной. Он всегда производил впечатление, а в данный момент внушал трепет. Запах ладана и мирры наполнил ночную прохладу.
— Изыди, демон! — властно и звонко прокричал священник на латыни.
Я узнала молитву изгнания злых духов — то есть я помнила, как она пишется, но ни разу не слышала, чтобы ее произносили вслух. Лилит являлась древним кровососом, но приказ, похоже, сработал. Она испустила отчаянный вопль, и ее темная сила обрушилась на преподобного Ала как смерч. Но он был несокрушим. Послышался звон, будто скрестились два меча, и луч, исходивший от креста, не дрогнул. Отец Ал стоял рядом со мной, вооруженный только распятием и верой.
Лилит запрокинула голову и зарычала.
Это был мой шанс. Прицелившись, я метнула холодное оружие в корпус твари.
Мой нож мог срикошетить, но мне помогло волшебство Бруно. Освященный клинок молниеносно вонзился в плоть живота Лилит.
Она раскрыла рот, но не издала ни звука. А я узрела языки пламени, пожирающего вампиршу изнутри. Блеск! Зрелище было бесподобным.
Спустя секунду Лилит взорвалась: от нее не осталось ничего, кроме кучки серого пепла, из которой торчала рукоятка моего почерневшего дымящегося ножа.
Но вампиры так не умирают! Убийство вурдалака — дело кровавое. Необходимо отрубить ему голову и вырезать сердце. Они взлетают на воздух и не сгорают (хотя последнее происходит при ярком солнце). Что же случилось? Мне хотелось немедленно позвонить Бруно или Маттео, но я не могла пошевелиться.
Постепенно свет, испускаемый крестом, померк. Мои глаза привыкли к бархатной темноте. Один за другим загорелись фонари. До меня донесся голос бабушки: она утешала мою рыдающую мать.
— Мы должны собрать прах и развеять его над природным источником проточной воды, — тихо сказал преподобный Ал.
Я поняла, насколько он измотан. А я чувствовала себя так, словно выстояла двенадцать раундов против Майка Тайсона.
— Да, отец Ал. А мне надо очистить мой нож.
Мне хотелось вымыться и уснуть. Но вампиры непредсказуемы, поэтому с останками Лилит следовало покончить раз и навсегда.
— Пойду принесу веник и совок, — заметил преподобный. — Но не представляю, куда насыпать пепел? У меня ничего не приготовлено.
Я сумела повернуть голову и посмотреть на Ала. Его обычно румяное лицо посерело. Он показался мне постаревшим и испуганным.
Я решила его приободрить:
— У меня в багажнике есть сумка. Правда, как разделить голову и сердце, я не знаю. А вы — молодчина, как и все священники из вашего ордена.
— Но я ее не убивал, — прошептал он и поежился. — Да хранят нас святые праведники. Она была почти неуязвима.
— Полагаю, ей стукнула тысяча лет. Мощная вампирша. Но если бы вы не ранили ее с помощью креста, я бы не справилась.
Отец Ал провел рукой по редеющим волосам.
— Думаю, твоя роль была не меньше моей, — вымолвил он и надолго задержал на мне взгляд. — Ты проявила настоящую отвагу, Селия. Но не ладишь с матерью. Твоя бабушка все время просит нас молиться о вашем примирении. Ты до сих пор любишь ее.
— Вы правы.
Признание прозвучало безрадостно даже для меня самой.
— Зайди в церковь, когда мы приберем. Уладьте ваши разногласия.
Везде найдутся доброжелатели…
Глава 24
Преподобный Ал заказал пиццу и сладкую газировку, чтобы отпраздновать нашу победу. Заказ везли слишком долго. Я бы отчитала водителя, но бабушка меня опередила, бросившись к двери.
Пиццу мы разогрели в церковной печи, и отец Ал, порывшись в шкафах, нашел блендер.
И я решилась отведать «настоящую» еду. Если честно, священник предварительно залил мою порцию водой и перемолол блендером, ну и что же? Для «недоделка» сгодится, верно?
Но на практике оказалось иначе. Может, из-за того, что ингредиенты перемешались между собой, я не ощущала их по отдельности. Вкус у корочки, томатного соуса, сыра и начинки был до предела странный, неописуемый. Но я не жаловалась. Ведь мне удалось проглотить пару крупных крошек! В общем, я вновь обрела надежду. Я буду есть твердую пищу. Когда-нибудь, наверное.
Я сидела в кабинете преподобного Ала, дегустировала густой коктейль из пиццы, запивала молоком и протирала свой нож тряпкой, политой маслом. Увы, с очисткой у меня ничего не получилось. Металл почернел и внутри, и снаружи. Деревянная рукоятка не изменилась, а лезвие осталось прочным и острым, но приобрело угольный оттенок.
Отдохнув, я собиралась поехать к Карлу Гибсону. Я звонила ему. Поведала о визите короля и пригласила на бейсбольный матч. Он обрадовался как мальчишка. Выяснилось, что он не только сыщик, но и заядлый бейсбольный болельщик.
В кабинет вошла моя бабушка. Она многозначительно помолчала и спросила у Ала:
— Не могли бы вы оставить нас с Селией наедине? Нам надо побеседовать.
Я зажмурилась. Мои мысли заметались.
