«— Счастлива страна, в которой еще есть герои.
— Нет, счастлива та страна, которая не нуждается в героях».
Многие страны мира уже могут обходиться без героев, но Россия в них еще нуждается. Это наш недостаток, ибо герои не всегда следуют той логике и тем требованиям, которые выдвинули их к власти.
«Путин — новый человек в политической элите, — справедливо отмечал Дмитрий Вельский из „Комсомольской правды“. — В этом его сила и слабость. Сила в том, что ему проще разгрести весь накопившийся за эти годы мусор. Слабость — в том, что ему и в коридорах власти, и вне Кремля противостоят политики, связанные с могущественными группировками, у которых есть и власть, и деньги, и страстное желание их сохранить. Но на стороне Путина поддержка народа и логика истории, которая не любит, когда ее ход пытаются пустить вспять» [102].
Самым главным в этой цепи событий и испытаний и для В. Путина и для народа России стала новая война в Чечне.
Глава пятая
Вторая война в Чечне
Начало второй чеченской войны
Среди факторов, которые способствовали быстрому росту популярности, а затем и возвышению Владимира Путина, фактор Чечни, или, по официальной формуле, «антитеррористической операции в Чечне», занимал, по мнению всех политических наблюдателей, главное место. Только разные авторы писали об этом, используя разные слова и выражения, — в зависимости от их отношения к Путину, к современной России и военным действиям в Чечне.
«Назначение Путина на пост премьера, — отмечал, например, Александр Головков, — происходило на фоне только что начавшейся агрессии в Дагестане, и Путин исходил из того, что если сейчас немедленно это не остановить, России как государства в его сегодняшнем виде не будет. Именно начальный период боев в Дагестане следует считать “звездным часом" Владимира Путина — он после долгих лет ожидания оказался во главе настоящего большого и “героического" дела. А затем неожиданно сработал мощный эффект резонанса в массовом сознании. Новый премьер-министр одномоментно стал фигурой исторической значимости, знаменем консолидации возрождающегося общероссийского патриотизма»[103]. «Как политик, — писал по этому же поводу Александр Гольц, — второй президент России поднялся из крови и грязи чеченской войны. Именно использование кавказской войны в качестве универсальной избирательной технологии избавило Владимира Путина от необходимости применять грязные приемы ведения борьбы, которыми изобиловали выборы парламентские. Молодежь должна была просто тащиться от крутизны исполняющего обязанности, напоминающего разом и Бэтмена, и Джеймса Бонда»[104].
Но дело не только в самой войне, ибо она могла происходить по разным сценариям и иметь разный результат для судьбы и нового премьера и России. Дело было не просто в применении силы, а в ее эффективном применении, с одной стороны, и в том, что Путин взял на себя прямую и главную ответственность за применение силы (чего не делали в 1994–1996 годах ни Борис Ельцин, ни Виктор Черномырдин), — с другой. Даже силовые министры действовали в Чечне тогда как бы обособленно друг от друга. Владимир Путин принял на себя решение всех главных проблем новой войны, и потому успехи армии стали и его успехом. Для людей, которые поддержали В. Путина, и для него самого Чечня становилась рычагом, с помощью которого можно было начать поворачивать и всю Россию.
Противники Путина не скрывали своей надежды на то, что российская армия и все российские патриоты потерпят в Чечне новое и на этот раз окончательное поражение. Так, например, любимое детище Гусинского — газета «Сегодня» — утверждала: «В ходе зимней кампании рейтинг Путина может утонуть в крови, а ведь кроме войны Путин ничего другого не умеет. Да и доверит ли ему Кремль экономику? Тут и без него есть кому порулить»[105]. Еще более резко и откровенно писал об этом же главный редактор журнала «Итоги» Сергей Пархоменко: «Чудо и триумф Путина построены не только на крови невинных людей, гибнущих в Чечне под бомбежками и обстрелами, пока бандиты спокойно обустраивают свои лагеря в горах. Не только на издевательствах над беженцами, голодающими в ингушских лагерях, пока террористы поротно и побатальонно отправляются в увольнительную по дорогим ресторанам и отелям Баку, Тбилиси и Стамбула. В основе успеха Путина — еще и хладнокровная политика, рассчитанная на эксплуатацию мрачных теней, обитающих где-то в потаенных углах общественного сознания, “бытового" национализма, стадной жестокости, мстительности, замешенной на чувстве безнаказанности, свойственном всякой толпе. Этот карнавал ненависти могут остановить только самолеты с армейскими гробами, ибо серьезных потерь в федеральных войсках новейшему политическому триумфатору не пережить»[106].
Странно, что в этой полной злобы статье С. Пархоменко все же называл чеченских боевиков террористами и бандитами.
Сходные ожидания читались в высказываниях и многих западных наблюдателей. Так, еще в сентябре 1999 года в американской газете «Лос-Анджелес таймс» появилась статья под выразительным заголовком «Шум разваливающейся империи». Ее автор сравнивал ситуацию в России в конце века с положением Оттоманской империи в начале XX века, когда даже Николай II называл ее «больным человеком Европы». По утверждению М. Рейндольса, не только Чечня, но и весь Северный Кавказ уже восемь лет находятся в состоянии восстания, которому Россия не может противостоять, что и ведет к ее саморазрушению. Окончательный диагноз был следующим: «Западу следует приготовиться к похоронам России, а не к ее выздоровлению после операции» [107].
К счастью для нас, эти ожидания не оправдались, хотя опасность развития событий по худшему сценарию была велика.
Нет необходимости излагать здесь подробно и последовательно ход событий на Северном Кавказе летом и осенью 1999 года. Ситуация на границе с Чечней давно уже была крайне напряженной, а с весны 1999-го стала ухудшаться.
Первые отряды чеченских боевиков проникли в Цумадинский район в горах Дагестана еще 1 августа, но это был отвлекающий маневр. Основные силы боевиков вторглись в соседний Ботлихский район в ночь на воскресенье 8 августа, и сам характер этой агрессии свидетельствовал о тщательной ее штабной проработке. Конечно, нападение ваххабитов на Дагестан являлось авантюрой, как и расчет на добрый прием и помощь местного населения в горных селах Дагестана. Но это была крайне опасная и дерзкая авантюра, и поэтому ответные действия должны были последовать незамедлительно.
