– Ради бога, Мерфи...
Он не успел докончить, как раздался глухой хлопок – Девлин выстрелил снова. Пуля разбила правую коленную чашечку Гарвальда. Со сдавленным криком он ударился о дверь и упал на пол. Сжимая колено обеими руками, Гарвальд перекатился да спину. Кровь хлестала у него между пальцами.
Рубен сжался, подняв руки в тщетной попытке защитить опущенную голову. Так он провел две или три самые страшные минуты в своей жизни, а когда наконец обрел смелость поднять голову, то увидел, что Девлин устанавливает старую доску к борту «джипа». Под взглядом Рубена ирландец вкатил мотоцикл на заднее сиденье.
Девлин открыл ворота гаража. Затем щелкнул пальцами в сторону Рубена:
– Путевой лист.
Дрожащими пальцами Рубен вытащил из бумажника лист и отдал Девлину. Тот быстро проверил его, затем вытащил конверт и бросил под ноги Гарвальду:
– Семьсот пятьдесят фунтов, без обмана. Я говорил вам, что я человек слова. Вам бы тоже не мешало стать такими.
Влез в «джип», нажал на стартер и уехал в ночь.
– Дверь, – прошептал Гарвальд сквозь сжатые зубы, – закрой эту чертову дверь, или сюда на свет сбегутся все полицейские округи.
Рубен закрыл дверь и оглядел поле боя. Воздух в мастерской был полон синеватого дыма и пороховой вони.
Рубен содрогнулся:
– Кто такой этот ублюдок, Бен?
– Не знаю, да, по правде говоря, мне все равно. – Гарвальд стянул с шеи белый шелковый шарф. – На, возьми и забинтуй это чертово колено.
Рубен смотрел на рану с ужасом, как загипнотизированный. Пуля калибра 7,63 мм пробила колено насквозь, коленная чашечка была раздроблена, из кровавого месива торчали осколки белой кости.
– Господи, дело плохо, Бен. Надо в госпиталь.
– Ну уж нет, черт возьми. Не успеешь в этой стране доставить меня в травматологическую с огнестрельной раной, как там такой вопль подымут, вызывая полицию, и так быстро, что ты и глазом не моргнешь. – На лице его выступил пот. – Ради бога, бинтуй.
Рубен начал бинтовать раздробленное колено шарфом. Он чуть не плакал.
– А что сделаем с Сэмми, Бен?
– Оставь его там, где лежит. Накрой пока брезентом. Завтра можешь послать кого-нибудь из ребят избавиться от него. – Он выругался, когда Рубен затянул шарф. – Быстрее, и давай выберемся отсюда.
– Куда, Бен?
– Прямо в Бирмингем. Можешь завезти меня в частную клинику в Астоне. Ту самую, которой управляет врач-индиец. Как его зовут?
– Ты говоришь о Дасе? – Рубен покачал головой. – Он же занимается подпольными абортами. Тебе это не подходит.
– Он ведь доктор, да? – спросил Бен. – Теперь помоги мне подняться, и давай смываться отсюда.
* * *
Девлин въехал во двор у Хобс Энда в половине первого. Ночь была ужасной, с ураганным ветром и проливным дождем. Девлин быстро отпер сарай, въехал внутрь и поспешил закрыть ворота.
Он зажег керосиновые лампы и спустил мотоцикл с «джипа». Уставший и промерзший до костей, уснуть Девлин, однако, не мог. Он закурил и в странном беспокойстве заходил взад-вперед.
В сарае было тихо, по крыше барабанил дождь, да шипели лампы. Вдруг дверь с порывом ветра открылась, и вошла Молли. На ней была старая шинель, высокие сапоги, на голове шарф. Она промокла до костей и тряслась от холода, но казалось, что ей все равно. Она подошла к «джипу», наморщив от удивления лоб, и тупо посмотрела на Девлина.
– Лайам? – произнесла она.
– Ты обещала, – сказал он, – что больше не будешь подсматривать. Полезно знать, как ты держишь слово.
– Прости меня, но я так боялась, а потом все это... – она показала на машины. – Что это значит?
– Тебя это не касается, – грубо ответил он. – Что до меня, то ты можешь убираться сию минуту. Хочешь донести на меня полиции – ну, делай, как считаешь нужным.
Она уставилась на него широко открытыми глазами, что-то беззвучно шепча.
– Иди – сказал Девлин, – если это то, что ты хочешь. Убирайся!
Молли бросилась ему на шею, обливаясь слезами:
– Не надо, Лайам, не прогоняй меня. Обещаю, больше ни одного вопроса, я не буду лезть в твои дела, только не прогоняй меня.
Так низко не опускался он никогда, и презрение, которое он чувствовал к себе, держа ее в объятиях, по своей силе было почти физическим. И оно сработало. Молли не доставит ему больше неприятностей, в этом он был уверен.
Девлин поцеловал ее в лоб:
– Ты замерзла. Ступай в дом и разведи огонь, я приду через несколько минут.
Она вопросительно посмотрела на него и пошла в дом. Вздохнув, Девлин взял из «джипа» бутылку виски и сделал большой глоток.
– За тебя, Лайам, старина, – сказал он с бесконечной грустью.
* * *
В крошечной операционной клиники в Астоне Бен Гарвальд лежал на столе с закрытыми глазами. Рубен стоял рядом, пока Дас, высокий, мертвенно-бледный индиец в безукоризненно белом халате, резал хирургическими ножницами брючину.
– Плохо? – спросил его дрожащим голосом Рубен.
– Да, очень плохо, – спокойно подтвердил Дас. – Ему нужен первоклассный хирург, если не хочет остаться инвалидом. К тому же есть опасность сепсиса.
– Слушай, ты, чертов цветной ублюдок, – сказал Бен Гарвальд, открывая глаза. – На твоей нарядной медной вывеске у двери сказано терапевт-хирург, так?
– Это правда, мистер Гарвальд, – спокойно ответил Дас. – У меня дипломы Бомбейского и Лондонского университетов, но дело не в этом. В данном случае нужны специальные ассистенты.
Гарвальд оперся на локоть. Боль была сильной, и по лицу его тек пот.
– Слушай меня внимательно. Три месяца назад здесь умерла девушка. Закон назвал бы причину – нелегальная операция. Я знаю об этом и о многом другом. Достаточно, чтобы засадить тебя не меньше чем на семь лет, так что, если не хочешь, чтобы сюда пришла полиция, давай шевелись.
Казалось, Даса эти слова совсем не обеспокоили.
– Очень хорошо, мистер Гарвальд, вы берете на себя ответственность. Мне придется дать вам анестезию. Понятно?
– Давай мне все, что хочешь, только делай что-нибудь.
Гарвальд закрыл глаза. Дас открыл шкафчик, взял из него марлевую повязку и бутылку хлороформа. Рубену он сказал:
– Придется вам помогать. Подливайте по капле хлороформ на подушечку, когда я буду говорить вам. Справитесь?
Рубен кивнул, слишком взволнованный, чтобы ответить.
Глава 12
На следующее утро, когда Девлин подъехал к дому Джоанны Грей, дождь все еще лил. Оставив мотоцикл у гаража, Девлин подошел к черному ходу. Джоанна открыла дверь сразу же и буквально втянула его внутрь. Она была еще в халате, лицо напряженное и обеспокоенное.
– Слава богу, Лайам. – Джоанна взяла его лицо в обе руки и потрясла. – Я почти не спала. В пять встала и пью то виски, то чай. Дьявольская смесь для такого раннего утра. – Она горячо поцеловала его. – Ну, мошенник, приятно видеть вас.
Собака отчаянно виляла хвостом, стремясь пролезть между ними. Джоанна Грей занялась готовкой, а Девлин встал перед огнем.
– Ну, как прошло? – спросила она.
– Нормально.
Он нарочно отвечал уклончиво, потому что весьма возможно ей не очень понравилось бы, как он провел дело.
Удивившись его ответу, Джоанна повернулась к нему:
– Они ничего не пытались сделать?
– Конечно, пытались. Но я убедил их, что не стоит.
– Стрельба была?
– Не потребовалось, – спокойно сказал он. – Одного взгляда на мой маузер оказалось достаточно. Английское преступное братство непривычно к огнестрельному оружию. В их стиле предпочитать бритвы.
Джоанна поставила на стол чай.
– Господи, англичане. Иногда они приводят меня в отчаяние.
– Я выпью за это, несмотря на ранний час. Где виски?
Джоанна принесла бутылку и два стакана.
– Конечно, позор пить в это время суток, но я вам составлю компанию. Что теперь делать?
– Ждать, – сказал Девлин, – мне нужно привести в порядок «джип» и все остальное. Вам придется выжать из сэра Генри все, что можно, до последнего. А вместе мы можем от нетерпения только кусать ногти на протяжении шести дней.
– Не знаю, – сказала она. – Мы всегда можем пожелать себе удачи. – Она подняла свой стакан: – Благослови вас бог, Лайам, и пошли вам долгую жизнь.
– И вас, любовь моя.
Она подняла стакан и выпила. А Девлину вдруг показалось, что внутри его повернули нож. В этот момент он отчетливо увидел, что вся эта чертова операция пойдет сикось-накось.
* * *
Очередной уик-энд совпал у Памелы Верекер с отпуском, который дали ей на тридцать шесть часов. Она освободилась с дежурства в семь утра, брат заехал за ней на машине в Пэнгборн. Приехав в дом священника, она поскорее сняла форму и надела галифе и свитер.
Несмотря на короткую передышку, позволившую ей отключиться от действительности – работы на базе тяжелых бомбардировщиков, она чувствовала себя раздраженной и очень усталой. После ленча Памела проехала шесть миль вдоль берега на велосипеде до фермы Мелтам Вейл, где арендатор, один из прихожан Верекера, держал трехлетнего жеребца, которому необходима была объездка.
