Дети отстали первыми. Стелла даже не заметила это. Но, оглянувшись назад спустя четверть часа, она различила лишь фигуры двух мужчин из деревни в низовьях реки, проводника из Майолы и Хитоло, шедшего с двумя юношами из деревни.
Прошел еще час. Джунгли все еще заволакивал туман. Казалось, здесь было запрещено нарушать тишину. Теперь они шли гуськом, потому что тропа была узкая, а по бокам рос высокий подлесок, серый, густой. Потом тропинка вывела их на поляну под сенью раскидистых деревьев. Подлесок в этом месте был вырублен; судя по всему, деревенские жители устроили здесь что-то вроде пристани. На берегу лежали три длинных каноэ, выдолбленных из цельных стволов. На земле сплетались огромные извивающиеся корни. Сквозь листву виднелась река, течение здесь было быстрое. Туман почти растаял, лишь тонкая дымка окутывала деревья на другом берегу.
Вашингтон обернулся. Юноши, следовавшие за ними, подошли ближе и остановились.
— Кто эти двое? — Он заговорил в первый раз с тех пор, как они вышли из деревни. Теперь, когда туман рассеялся, можно было нарушить молчание.
Юноши робко стояли в сторонке. Оба почти голые, темнокожие, длинноволосые, они казались братьями-близнецами и смотрели на Вашингтона настороженным растерянным взглядом.
— Деревенские ребята, таубада, — объяснил полисмен на полицейском жаргоне. Это был высокий мужчина с худым лицом, отвислыми мочками ушей и острым носом.
— Скажи им, чтобы шли домой.
Стелла не понимала языка, на котором изъяснялся Вашингтон, но уловила смысл. Полицейский гаркнул на юношей. Они нерешительно развернулись, оглянулись, посмотрели друг на друга и медленно пошли назад. Стелла смотрела им вслед, пока их фигуры не растворились в туманной дымке. Когда они ушли, Стелла посмотрела в глаза Вашингтона. На какую-то долю секунды взгляды их встретились, и они прочли мысли друг друга.
Джоб не убивал моего мужа, думала Стелла. Его убил этот человек, Вашингтон, а теперь он убьет и меня.
И именно теперь, — когда, как говорил Энтони Найал, было уже слишком поздно, — Стелла поняла, что не хочет умирать.
— Устроим привал? — спросила она.
Не глядя на нее, Вашингтон кивнул.
— Носильщикам нужно отдохнуть.
Она чувствовала, что в тот миг, когда они смотрели друг другу в глаза, Вашингтон тоже пережил потрясение. Мысли ее текли ясно и стройно. Она знала, что нынешние мысли и чувства зародились в ее душе уже давно, а сейчас, в этот самый миг, вырвались наружу.
Присев на корень дерева, Вашингтон, раскуривал сигарету. Носильщики положили вещи на землю. Стелла села напротив него.
— Почему вы отослали этих двоих? — спросила она.
Он метнул на нее короткий взгляд.
— У нас достаточно людей. Они могут идти за нами часами, а потом нам придется кормить их. Кроме того, они могут запаниковать и заразить страхом носильщиков.
— Из-за вада?
Он не ответил.
Я должна защищаться, решила она и, напряженно раздумывая, огляделась по сторонам. Стелла чувствовала, что страх перед вада можно победить. В прошлый раз носильщики поддались панике, и белым пришлось идти в деревню одним. Даже Хитоло потерял голову. На этот раз такого не должно случиться. Сама она не испытывала страха. Пока. Сейчас в ней вновь проснулась жажда жизни, наполнявшая ее ощущением собственной силы. Ей и в голову не приходило повернуть назад, и в то же время она находила все больше поводов довести дело до конца. Только ее присутствие поддерживало Вашингтона. Лицо его стало болезненно бледным, руки тряслись. Дело не только в лихорадке, решила она. Он боится. И он не хочет меня убивать, он сделает это только в самом крайнем случае, если я буду угрожать его безопасности или если его обуяет другой страх. Он сделает все, чтобы мы повернули вспять.
Вашингтон вел себя так, будто на него охотились. Он непрерывно зыркал на деревья. Иногда на миг опускал глаза, потом вдруг поднимал голову и смотрел на тропу.
Стелла встала и направилась к Хитоло. Он тоже устроился на корне и курил. Он посмотрел на нее, но даже не привстал. У Хитоло был странный вид, и Стелле даже показалось, что он не сразу узнал ее.
— Хитоло, — мягко спросила она, — как вы думаете, эти люди останутся с нами? Не испугаются?
— Останутся, миссис Уорвик. Может быть, еще дня на два. — Он говорил короткими фразами, и она неосознанно стала обращаться к нему в той же манере.
— Узнайте, что они говорят. Потом расскажете мне, Хитоло. Ладно? — Он кивнул, но по его лицу нельзя было сказать, дошел ли до него смысл ее просьбы.
— И не оставляйте меня одну, Хитоло. Не бросайте меня. Идите все время рядом и следите, чтобы со мной ничего не случилось.
— Да, синабада.
Стелла вернулась к Вашингтону. Он докурил сигарету и теперь каблуком втаптывал окурок в землю. Она стояла и смотрела на него сверху вниз, не испытывая к нему жгучей ненависти, как когда-то к Джобу. Ей казалось, что она знает и понимает его. А ведь нельзя ненавидеть человека, которого понимаешь, считала она, так же как нельзя любить кого-то, о ком ничего не знаешь. И здесь Энтони Найал оказался прав. Она не знала Дэвида — это становилось все более очевидным — и, вспоминая последние несколько недель, отчетливо сознавала, что ее поведение было всего лишь истерической реакцией на правду: она никогда не любила его. И то, что она здесь, — ее последний протест. Она не скорбела о потерянной любви. Теперь возвращение в Марапаи не страшило ее, но стало целью, которой надо было достигнуть любой ценой.
— Ну что, идем?
Вашингтон вздрогнул, посмотрел на нее, медленно поднялся на ноги, и они двинулись вперед.
XVI
Вашингтон взглянул на светящиеся часы. Стрелки показывали почти двенадцать. Снаружи не доносилось ни звука, слышалось только тихое дыхание Стеллы. Они заночевали в первой попавшейся деревушке, где у носильщика из Майолы были знакомые. К белым отнеслись дружелюбно и предоставили им пустующую хижину на отшибе.
Внутри было жарко и душно. Вашингтон стянул с себя рубашку и остался в одних шортах. Капли пота ползли по коже, словно насекомые. Приподняв противомоскитную сетку, он выскользнул из-под нее и поспешно, пока туда не залетели насекомые, опустил. Он встал и посмотрел в угол хижины, где спала Стелла. На обнаженное тело садились москиты. Отгоняя их от лица, он нащупал среди своих вещей рубашку и накинул ее на плечи. Стелла не шевелилась. Он почти не видел ее, только смутные очертания фигуры под темным сетчатым навесом. Ночь была безлунная, но светлая. Дверь выходила на широкую утоптанную площадь, вокруг которой теснились деревенские лачуги. Над макушками деревьев сияли редкие бледные звезды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
