Зинаида не то что не подавала признаков жизни. Она вообще-то была похожа на мумию из одного классного фильма. Такие не оживают. Или у Мустафы поехала крыша.
– Ты должен ее поцеловать.
Это он мне.
– Что я должен?– мне показалось, что я не совсем расслышал.
– Поцеловать. В губы. С любовью в сердце. Она этого хотела.
Скажу честно, я был в смущении. Конечно, я прекрасно понимаю, что смерть близкого друга, тем более некогда красивой девушки может повлечь за собой необратимые изменения в психике, но не настолько же серьезные.
Я решил быть осторожным.
– Не могу этого сделать, – вот так, твердо и бесповоротно.
– Почему? – Мустафа двинулся на меня и я понял, что сейчас случиться непоправимое.
– Мустафа. Успокойся и послушай. Она мертва. И ее не вернуть. Город убил Зинаиду. Ну хо-ро-шо! – я освободился от прилипчивых рук Мустафы, – Если ты так хочешь, то поцелую. Но мне надо подготовиться.
Может треснуть свихнувшегося ангела по башке, и делу конец? Нет. Вовек не забудет. Вот история…
Я принюхался. От трупа жутко несло. Город постарался на славу, обрушив на Зинаиду поток времени. Она мертва, а мне приходиться страдать. Но надо. Надо…
Опустившись на колени, я приготовился, стиснув зубы чтобы выполнить долг перед погибшей девушкой, но меня чуть не стошнило.
– Не буду. Хоть убей, не смогу. Она же на глазах разваливается.
Сказал и заткнулся. Мустафа нависал надо мной с поднятым мечом.
– Убью, как собаку! Целуй, сука!
Во, блин, извращенец. А ведь не шутит, паскуда. Смахнет головку на сыру землю и даже слезу не пустит. О чем только у них там отдел кадров думает? Всяких психопатов ангелами принимают.
– Целуй! – твердо повторил Мустафа, – С любовью в сердце.
Я вздохнул, закрыл глаза и остервенело втиснулся губами в самую слякоть прогнивающего мяса.
… Руки нежно обвились вокруг моего тела, невесть откуда взявшийся язык шаловливо протиснулся в рот и стал вытворять невообразимое… Запах свежих фиалок шибанул по мозгам и сладкая истома разлилась по всему телу. Так горячо меня не целовал никто.
Я приоткрыл глаза, все еще не веря в случившееся. Но… чудо есть чудо.
Зинаида, живая и здоровая, томно прикрыв глаза (тоже живые и здоровые) целовала меня в засос.
Я парень не избалованный женским вниманием, а потому, раз такое случилось, принялся с особым усердием выполнять поставленную Мустафой задачу.
– Ну все, хорош уже! – ангел почти силком стащил меня с улыбающейся Зинки и отпихнул подальше от нее, – Ишь, присосался…
На всякий случай поплевав по сторонам, мало ли какая гадость осталась, я уставился на Зинаиду, которую в это время заботливо обхаживал Мустафа. То под голову свернутый плащ подложит, то локон выбившийся поправит, то руку покачает. Я ж говорю – свихнутый он.
– Ну что уставился? – хранитель злобно зыркнул на меня, – Девок не видел? Ступай за дровами. Ей согреться надо.
Вот времена пошли. Какой-то шизик-ангел приказывает Великому Страннику. Согреться ей, видишь ли, надо. Я так считаю, ежели от старости не померла, от холода и подавно не окочуриться. Но возражать не стал. Мустафа сейчас не в себе. Пришибить может.
Набрав сухостоя, я развел костерок и, больше не обращая внимания на местный лазарет, завалился спать. А все-таки чертовка здорово умеет это дело. Где только набралась?
Разбудил меня не соловьиный звон и не первый луч света. Мустафа. Он вышел на опушку леса, повернувшись лицом в сторону Прорвы, пел. Причем громко и безобразно, аккомпанируя ладонями.
–… А поезд мчит меня в сибирские морозы. Там, там. Я не забуду тебя, ни– ко-гда-а…
Мы шли по редкому березовому лесу. Вернее шли я и Зинаида. Мустафа плелся позади, то и дело спотыкаясь. У парня теперь новое хобби. Ангел, поглядывая в небо, шевелил губами и что-то строчил в записной книжке. Понятное дело, что стишки. Ненавижу рифмоплетов.
Зинаида старательно заглядывала мне в глаза, а я с таким же усердием их отводил. Девчонка совсем сошла с ума. Я не осуждаю ее. Посидите несколько веков среди микросхем и проводов, вам тоже захочется ухлестывать за всеми встречающимися женщинами.
– Я что-то сделала не так? – еще спрашивает, шалунья.
– Все нормально, Зин.
– Тогда почему ты со мной не разговариваешь? – делать мне больше нечего.
– Вот сейчас я с тобой разговариваю.
– Тебе не понравилось, как я целуюсь? Но со мной это в первый раз, – во второй, детка. Тебя придурок, который сзади в твою честь сонеты сочиняет, распечатал.
– Это необходимо было сделать для дела.
– Значит ты меня не любишь?
В этом месте я позволю себе небольшое лирическое отступление.
Ну почему, почему все существа женского пола считают, что если я побыл с ними наедине пару минут, то обязан их любить. Я не имею ввиду деревенских коров. Они хоть ничего не просят. Возьмите, например, Клавку! Ведь через ее любовь чуть не погиб. Теперь еще эта лезет. Мало ей Мустафы. Лепила, старалась, черты выводила. А потом в одну минуту бросила и ко мне перебежала. Вывод один. Да простят меня те, кто в это не верят. Все бабы сволочи. Эх, нет порядка в мире.
Конец лирического отступления.
– Послушай, крошка! Нет, нет, оставь мою ладонь в покое. Давай ка мы поступим так. Я для тебя прежде всего Странник. Хозяин, которому ты должна подчиняться. Верно? А раз верно, тогда делай, что скажу. Держись от меня со своими приставаниями подальше. Не могу я испытывать к тебе чувств. Ведь знаешь, что Любаву хочу найти. А ты… Мустафу лучше обрабатывай, договорились.
Не могу я смотреть, когда баба плачет. Но правда никому не вредила.
– Да дурак твой Мустафа, – выдавила Зинаида между всхлипываниями.
– Дурак, не дурак, а ежели бы не он, то и в живых тебя не было.
–…?
– Ты знаешь, какой это герой? Не знаешь. Глыба, а не человек. Ты когда в беспамятстве лежала, то он…
Далее я развернуто, по заранее намеченному плану поведал раскрывшей рот Зинаиде, такое про Мустафу, что через пару минут сам премного зауважал ангела. А уж о слабом девичьем сердце говорить не приходилось. Зинка растаяла, утерла сопли и слезы и помчалась к Мустафе полюбопытствовать о поэзии.
Следующие два дня прошли без всяких приключений.
Собственно то и прошедшие события трудно назвать приключениями. В это слово я вкладываю другой, более широкий смысл. Встреча с непобедимым врагом, непроходимые горы, незнакомая красотка. А так… Обычная жизнь Странника.
Эти два дня я провел в гордом одиночестве. Мустафа и Зинаида плелись далеко позади и, похоже, к ним снова пришла взаимная привязанность. Ангел читал девушке стихи и пел песни, Зина втирала ему уши всякой компьютерной чепухой. Даже по ночам, когда они стыдливо располагались в сторонке, сквозь сон я слышал монотонное – бу-бу-бу. Можно подумать, что лучшего занятия они не могли передумать. Кто знает? Может быть на небесах нет как таковой плотской любви, а компьютерные дива просто не знают о ее прелестях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
