— Вообще идет на… На дальнюю станцию, в общем. Пора кончать с этими «не могем», «не принято». Если нет скальпеля, операцию можно сделать и топором, а топор у нас преотличнейший.
— Это ты про флот?
— Про него, родимого. На кой хрен нам двадцать линкоров, если мы их не применяем? На кой авианосцы, крейсера? Мое мнение — надо идти к Земле.
— Подойдем, повиснем на орбите и бомбанем чем-нибудь. А все нам будут аплодировать. Да нас уделают еще на подходе — мы сразу потеряем преимущество в скорости и дальнобойности, да и орбитальные платформы несут орудия, которым наши защитные поля на один нюх. Я уже молчу про наземные батареи. И потом, тут уж против нас выступят ВСЕ!!! А со всеми мы вряд ли справимся. Авантюра это, ставим на кон все с сомнительным результатом. А русский флот? Он ведь у нас на дороге встал. Думаешь, пропустит? А даже если и пропустит — что дальше? Он ведь, как только мы уйдем, попрется в атаку, станцию все равно сомнет и что?
— А ничего. Старый добрый дядя Витя все уже продумал, не дуй в штаны. Смотрите сюда: зачем нам кого-то бомбить? У нас артиллерия сверхдальнобойная, мы ведь и стрельнуть можем. Откуда-нибудь с перефферии Солнечной системы. Пара взрывов в верхних слоях атмосферы особого вреда никому не причинят, но задуматься заставят. Может, они и объединятся против нас, но не сразу, и первая реакция будет сугубо оборонительной. А если подкинуть информацию, что это — ответ на агрессию России и что каждый раз ответ будет примерно таким, но жестче, они наедут, в первую очередь, не на нас, а на Россию, собственно. Никто драку устраивать, конечно, не будет, не дураки, но флот России придется отозвать, так что есть шанс хотя бы выиграть время. А там уже многое может случиться, глядишь, и мирно договоримся — сильных всегда уважают.
— Как-то по детски ты рассуждаешь, — пробурчал Айнштейн. — Скорее всего, нас после этого террористами объявят. Хотя, конечно, может и сработать, на испуг в этом мире кого только не брали. Но даже если и сработает — как ты мимо русского флота пройдешь?
— Элементарно, — фыркнул Виктор. — Я его обойду.
Все уставились на него непонимающими взглядами. Виктор хитро улыбнулся.
— Люди, вы все-таки зашорены по самое не балуйся. Ну вы сами подумайте: что мы сейчас делаем? Как мы летаем?
— Э-э-э… У тебя с головкой все в порядке? Может, тебе поспать надо? — выразил общую мысль Айнштейн.
— Возможно, но речь сейчас не об этом. Вот сейчас во сколько пространств мы отсюда выйти можем?
— В два.
— В шесть, Александр Павлович, в шесть. Или забыл уже?
— И что, что в шесть? Тебе напомнить, сколько энергии на прыжки туда требуется? Да и толку то?
— Толк как раз есть. Вспомни, полеты проводились не раз и не два, но все это было очень давно. Но структура пространственной решотки ясна и понятна. Смотри сюда, — Виктор отобрал у Кэвина лист бумаги и принялся рисовать.
— Вся структура, если помните, напоминает набор кристаллов соли. Это в идеале и очень утрировано, конечно, но тем не менее в первом приближении годится. Мы можем двигаться по трем осям. Реально мы движемся по оси номер раз, это энергетически выгоднее всего. Ось номер три практически недоступна, туда всего две экспедиции и смогло прорваться. Но остается еще ось номер два. Для наших противников пройти по ней очень тяжело, но у нас то другие двигатели! И тогда мы делаем элементарный маневр.
И пускай их флот стоит, сколько душе угодно. Мы заходим к ним в тыл, а дальше перед нами открыты все дороги. Это, конечно, самый простой вариант, но остальное можно будет подрихтовать уже по ходу пьесы, все равно мы не знаем, что творится в тех мирах. Долго возиться только придется, но время у нас пока что есть. А там уж наверстаем за счет лучшей динамики наших кораблей.
Все склонились над схемой. Идея была не то чтобы бредовой — скорее, неожиданной. Никто никогда не пытался устраивать такие маневры, именно к этому свелись все возражения. Ответ Виктора был прост и логичен:
— Ну и что? Все когда-то происходит впервые и кем-то первым делается. Разве не так? Мы уже не раз творили такое, про что другие говорили «невозможно» — и что? Где скептики, а где мы?
На это возразить было нечего и все-таки народ еще опасался. И тогда Виктор пошел на запрещенный, в общем-то, прием. Спросил: «вы мне что, не доверяете»? На это народ откликнулся возмущенными вздохами и, хотя сомнения на лицах были по-прежнему, против уже никто не выступал.
Оставалось решить вопрос, что же делать с блокирующим их русским флотом и как скрыть столь нестандартный маневр. Однако на это Виктор тоже ответил просто:
— А я возьму с собой только половину флота. Тяжелые корабли оставлю все вам, для того, чтобы позиции удержать, этого хватит. Сам пойду на крейсерах, с кораблями снабжения, ну и линейные крейсера для огневой поддержки возьму, а вот авианосцы и линкоры мне без надобности будут. А чтобы маневр не засекли — отойду на одно пространство назад, делов-то. Пустим им дезу, что там вторая линия обороны организуется.
— А почему линкоры не возьмешь? — вмешался молчавший до того Анрэ. — У крейсеров все-таки ни брони серьезной, ни оружия…
— У линейных крейсеров и то и то есть, — отмахнулся Виктор. — Мне скорость и автономность важнее, и так транспортов, которые смогут идти с нами, в обрез будет. И потом, мы сейчас в цейтноте, нет времени на разведку, а с чем мы там можем столкнуться, я даже не представляю. Может, придется ноги делать. Может, я вообще не вернусь. Что тогда? Без флота вас оставлять?
И, несмотря на возражения, добавил последний убойный аргумент:
— Я никогда не командовал в бою большим флотом. С сорока-пятьюдесятью кораблями еще справлюсь, а больше — не факт. Загублю все, — и, предупреждая возражения, добавил: — и никого из вас с собой не возьму. Не фиг. На кого я страну оставлю? Ребята, я, может, реально не вернусь. А вам жить, поэтому вы остаетесь. Это — приказ.
Все-таки дисциплина есть дисциплина. Поворчав еще для приличия и нахлебавшись кофе народ потихоньку начал расходиться. Остался только Айнштейн. Вот с ним-то у Виктора и состоялся наиболее серьезный разговор.
— Александр Павлович, тяни время. Мне надо как минимум два месяца. Крути, как хочешь, хоть спои этого Полякова, но дай мне это время. Если я не вернусь через два месяца — принимай командование и действуй по обстоятельствам. И еще. Боюсь, американцы опять вмешаются. Мне нужны люди, разбирающиеся в их психологии, поэтому О'Салливана и Роммеля я беру с собой.
— Хорошо, командир. Все сделаю. Удачи тебе. Постарайся вернуться. Когда стартуешь?
— Немедленно. Ребятам потом скажешь. На всякий случай, прощай.
Глава 7
Кто сказал, что земля догорела дотла?
Больше в землю не бросите семя…
Кто сказал, что земля умерла?
Нет, она затаилась на время.
(В.Высоцкий)
Дальнейшие действия Виктора были, как всегда, стремительны. Он вообще был человеком кризиса — когда все шло тихо и гладко, Виктор будто впадал в спячку, часто пуская дело на самотек или перепоручая его кому-нибудь, но если возникала реальная угроза, его действия становились быстрыми, решительными и невероятно, интуитивно точными. В эти моменты для него не существовало, ни авторитетов, ни невыполнимых задач — все подчинялось одной-единственной цели, и пока что он всегда добивался того, чего хотел. В глобальном, правда, плане — мелкие неудачи, особенно на личном фронте, у него случались, как и у всех людей и к ним он относился стоически и с юмором, но когда доходило до ГЛАВНОГО он никогда не отступал и даже мыслей не допускал о том, чтобы отказаться от этого. В этом, а также в надежной команде и вере в его простых людей, и крылся секрет его успехов.
Еще не успел остыть недопитый кофе в его каюте, а «Орел» в сопровождении сорока легких, восьми тяжелых и еще пятнадцати линейных крейсеров уже ложился на курс перехода к главной базе флота. В мире, откуда они уходили, не было станций межпространственного перехода, многократно ускоряющих процессы прыжков, они были только в пределах Империи, поэтому пришлось, как и в прошлом, разгоняться. Впрочем, гравитационные двигатели позволяли совершать разгон значительно быстрее импульсных, у Виктора даже появилась мысль, что он мог бы и не заморачиваться с обходными маневрами, а просто, пользуясь динамическими преимуществами своих кораблей, рвануть мимо русской эскадры, вряд ли там успели бы понять, что происходит и уж тем более не успели бы его перехватить, однако он тут же отмел эту мысль, как тактически неграмотную. Действительно, в случае такого прорыва русский флот наверняка рванул бы за ним, а воевать, имея на хвосте такую массу кораблей, было бы затруднительно и, говоря по чести, опасно. Да и корабли обеспечения все равно были нужны, а как раз они оказались бы для русских кораблей идеальными мишенями.
