Рейтинговые книги
Читем онлайн Рихард Штраус. Последний романтик - Джордж Марек

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 80

Язык, на котором говорят в «Кавалере роз», – изобретение Гофмансталя: это – немецкий язык XVIII века; вернее, несколько вариантов немецкого языка, и каждый персонаж говорит на диалекте, соответствующем его общественному положению. Маршаллин говорит на немецком языке с милой примесью небрежного венского диалекта, на котором, может быть, и говорили при дворе Марии-Терезии. Она перемежает свою речь французскими фразами – видимо, она двуязычна – и в то же время употребляет выражения, которые слышала на улицах Вены, и не только в аристократическом квартале. Маршаллин искусно использует языковые оттенки при разговоре с различными персонажами: к одним она вежливо обращается «Sie», к другим – дружески «du», а к третьим пренебрежительно «er» – третье лицо единственного числа, которое употреблялось в этом значении в XVIII веке. [219] Барон Охс тоже умеет все это делать, но его речь, хотя она тоже аристократична и тоже пересыпана французскими фразами, содержит массу грамматических ошибок (например, двойное отрицание) и пестрит просторечием. Октавиан выражается на еще более элегантном языке, чем Маршаллин, но, когда он изображает Мариандель, он говорит на наречии венских служанок. Язык Фанинала – аффектирован, и Софи унаследовала от отца повадки нуворишей. Но в лирические моменты она говорит просто и мило. Два итальянца говорят на кошмарной смеси итальянского и немецкого.

В лингвистическом плане либретто Гофмансталя не имеет себе равных. Это качество теряется, когда «Кавалера роз» ставят в странах, где не говорят по-немецки, где слова непонятны аудитории, в результате чего теряются все градации общественного положения, местные сплетни и понятные только для венцев намеки. После удачной премьеры «Кавалера роз» Гофмансталь считал, что эта опера продержится в репертуаре театров много лет. Во всяком случае, на немецкой сцене. В «Ла Скала» оперу приняли без особого восторга. «Надо признать, – писал Гофмансталь, – что у моего либретто есть один серьезный недостаток – многое из того, что составляет его очарование, теряется при переводе». [220]

Действительно, смешное в значительной степени заключается в тексте либретто. Например, монолог Охса о своих любовных подвигах в первом акте почти не сопровождается музыкой. Ярость Фанинала по поводу раны Барона тоже выражена в словах, а музыка занимает в этом случае второе место. Не только остроты, но и ход мыслей, который дает тексту своеобразный вкус, понятны лишь человеку, знающему немецкий язык. Философия Маршаллин, ее сетования на то, что жизнь уходит, перепады ее настроения и грусть по поводу старения – теряют часть своего музыкального благоухания, если слова остаются непонятными для зрителя. Из этого логически следует, что «Кавалер роз» не должен был бы привлекать иностранную публику. Но в искусстве логика часто оказывается близорукой. То, что Гофмансталь считал серьезным недостатком, оказалось достоинством. «Кавалер роз» – это самая интернациональная из опер XX столетия, и тому есть две причины.

Во-первых, Гофмансталь населил оперу чрезвычайно колоритными персонажами, которые по их «реальности» можно сравнить с комическими фигурами Фигаро, Фальстафа, Алисии Форд, Ганса Сакса и Розины. Во-вторых, музыка Штрауса оживляет эти персонажи, через музыку до нас доходит их радость жизни. И музыка делает их международными. Они близки и понятны людям – и в Кливленде, и в Вене.

Когда Штраус и Гофмансталь начинали работу над оперой, они считали, что центральной фигурой в ней будет толстый и наглый барон Охс из Лерхенау, заезжий из «глубинки». В начале оперы все остальные персонажи занимают второстепенное место по сравнению с тучным провинциалом, приезд которого в Вену на предмет заключения выгодного брака и должен был составлять главную интригу оперы. Гофмансталь и Штраус хотели создать нового Фальстафа; во всяком случае, имя Фальстаф мелькает в их переписке. Гофмансталь беспокоился о том, кто будет исполнять эту роль, заявляя, что, если она достанется худому, «бесплотному, как призрак» актеру вместо «сытого и довольного собой пузана», опера будет обречена на провал. Он хотел, чтобы это был образ в стиле буффонады, и роль Барона, по его мнению, лучше всего было бы поручить иностранцу, например итальянцу. (Гофмансталь даже упоминает конкретное имя – Антонио Пини-Корси, хотя непонятно, как итальянец смог бы имитировать австрийский диалект.) На дрезденской премьере в 1911 году партию Барона пел немец Карл Перрон. Он не вполне удовлетворительно справился с ролью, тем более что у него, как назло, в этот день был насморк. На самом деле Гофмансталь и Штраус хотели, чтобы эту роль исполнял Рихард Майр. Но Майр не мог участвовать в премьере, поскольку был занят в Вене. Позднее он исполнял роль Барона – причем был в ней так великолепен, что Штраус сказал, что он – настоящий Охс. Майр ответил, что не уверен, можно ли эти слова расценивать как комплимент.

Разумеется, Охс – это совсем не Фальстаф. Он не только сам недостаточно остроумен, но и не является предметом остроумия других. Однако он очень смешон, соединяя в себе черты бабника, считающего себя неотразимым, и мужлана, который мнит себя дипломатом. Он оказывается одним из тех театральных «злодеев», к которым, несмотря на обилие отрицательных свойств, к концу оперы испытываешь симпатию. Он на самом деле соответствует описанию Октавиана, хотя тот делает его в порыве ярости – мошенник, охотник за приданым, беспардонный лжец, неотесанный мужлан, человек без совести и чести». Октавиан мог бы еще к этому добавить, что Барон – трус, скряга, сноб и, как большинство снобов, склонен лебезить перед вышестоящими. Он родом из «этих северных задворок», видимо из Богемии. Австрийцы острят, что в Богемии живут одни невежды. Таким образом, Охс – это деревенщина, который заявляется в большой город со своей заносчивостью, невежеством, простонародным немецким языком и невообразимым французским. Однако этот толстяк обрисован такой щедрой рукой, что мы склонны, смеясь над ним, проявлять снисхождение. У него даже есть одна хорошая черта: он веселый парень и «никогда не портит людям настроение». Нам совсем не жалко, что он теряет невесту, но мы не возражали бы, чтобы он завладел ее приданым.

Семнадцатилетний Октавиан – удалой герой оперы, в лихо нахлобученном парике и атласных туфлях, с уверенными повадками аристократа и обаянием, которые отличают беспринципную молодость. Октавиан напоминает Керубино. Так сказал сам Гофмансталь. Но он не Керубино. У него нет тайны Керубино, у него нет ауры пробуждения, сочетания смелости в любви и боязни этой любви. Октавиан совсем не загадочен, но тем не менее он очень привлекательный персонаж. Он нравится не только Софи и Маршаллин, но даже зрителям, хотя последних прельщает в основном его внешность. Октавиан не говорит чего-нибудь остроумного или значительного. У него легкомысленное сердце и гибкое тело – и этого достаточно. Он умеет ухаживать – причем ухаживает по-разному за молодой и за стареющей женщиной; любовные сцены у Гофмансталя имеют тонкие различия. Октавиан смел – таким его воспитали. Он упрям – но это естественно для молодого человека, к которому все благоволят. Поэт наделил его фамилией Рофрано и сообщает нам, что семья Рофрано принадлежит к старой аристократии. Это – не венская фамилия, [221] и, видимо, Гофмансталь намекает, что в характере Октавиана можно обнаружить черты ветреного итальянца. Во всяком случае, он действует под влиянием минуты – и любит притворяться. Он в совершенстве исполняет роль Мариандель, и можно догадаться, что это он придумал хитроумную сцену в таверне.

Софи – типичное олицетворение выпускницы института для благородных девиц. О ней говорится, что она «только что из монастыря». Но она не просто обычная наивная и добродетельная девственница. Помимо невинности, в ней есть и мужество. Несмотря на монастырское воспитание, она способна за себя постоять. Оказавшись лицом к лицу со своим «женихом», рябым «барышником», она очень скоро придумывает способ от него избавиться. Драматург Герман Бар критиковал «заурядность» речи Софи. Гофмансталь ответил ему, что ее речь – смесь того языка, что она выучила в монастыре, с жаргоном ее папаши – вполне соответствует образу весьма обыкновенной девушки. В этом и заключена ирония ситуации: Октавиан влюбляется в первую «приличную» девушку одних с ним лет, которая встречается на его пути. Софи должна остаться такой, какая она есть, если мы не хотим, чтобы она затмила доминирующую над ней фигуру Маршаллин.

Ее отец Фанинал – это венский Журден, мелкотравчатый сноб. Его приставка «фон» недавнего происхождения; он ведет себя с подобострастием со всеми настоящими аристократами – Бароном, Октавианом и, конечно, с самой Маршаллин. Но он неплохой человек и под конец оказывается добрым отцом.

Маршаллин – Мария-Терезия, принцесса Верденбергская, жена фельдмаршала Императорской австрийской армии, по ходу действия превращается в главную героиню оперы. Авторы не имели этого в виду; даже в разгар событий она все еще остается рядовым персонажем, а не уникальной личностью, которой оказывается к концу оперы. Она становится центральной и главенствующей фигурой почти случайно – словно у нее была своя собственная жизнь, которая давила на воображение поэта и композитора и заставила их расширить ее роль. (Это не такое уж редкое явление в искусстве, хотя обычно за намеченные рамки выходит сама работа, а не просто один из персонажей. Томас Манн начал писать «Волшебную гору» как рассказ. «Нюрнбергские мейстерзингеры» задумывались как «небольшая легкая опера».) Как бы то ни было, Гофмансталь в конце концов осознал, что Маршаллин является его уникальным творением. Почти в последнюю минуту он переделал и удлинил финальную сцену, потому что, как он объяснил Штраусу, «зрители, и особенно женщины, будут считать Маршаллин центральным персонажем». Эрнст Ньюман писал: «Не часто приходится наблюдать столь удивительное явление в литературе, когда персонаж постепенно захватывает такую власть над своим создателем, что начинает потихоньку развиваться по-своему, пока изумленный автор не обнаруживает, что у него получилось совсем не то, что он первоначально задумал». [222] Роль Маршаллин создавала бесчисленные трудности для целого ряда актрис-певиц (в этой важной роли драматический талант так же необходим, как и хороший голос), и можно сказать, что только знаменитая Лотте Леманн полностью справилась со стоявшей перед ней задачей.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 80
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Рихард Штраус. Последний романтик - Джордж Марек бесплатно.
Похожие на Рихард Штраус. Последний романтик - Джордж Марек книги

Оставить комментарий