– Можно, только потом. Я папку здесь не храню. Она у меня в надежном месте припрятана. Китайцу не достать. Но те улики, которые у меня, все равно можно считать косвенными. В принципе для суда их, конечно, достаточно. И окажись на его месте кто-нибудь другой, его бы посадили. Но Китаец – особая фигура, против него улики должны быть неопровержимыми, иначе он найдет лазейку и выкрутится: у него очень большие деньги и огромные связи. – Свинцов оглянулся на дверь и продолжал: – Если бы вы знали, какие крупные должностные лица связаны с Китайцем и получают от него деньги. Должно быть, Китайцу стало известно, что я собираю на него материал, так как начались странные вещи – необоснованные перемещения в нашем отделении. Ко мне приставили помощником Григория Алиева. Сначала я не обратил на это внимания, пока он не стал слишком настойчиво соваться в мои дела, питая особый интерес к делу Китайца. Меня спасло чудо. Здесь, на голубятне, я случайно подслушал его разговор с Китайцем. Меня готовили к ликвидации. Фактически на тот момент я уже считался покойником – слово Китайца твердое. Что делать? Бежать? Этим поставить себя вне закона, да и Китаец везде достанет. Обратиться за помощью в свою организацию? Не поможет. Короче говоря, я оказался в безвыходной ситуации.
– Так, значит, следователь Алиев…-задумчиво проговорил Сергей. – Вот почему он нас тогда отпустил и машина с китайцами на хвост села.
– Передо мной стояла дилемма, – продолжал Свинцов, не обратив внимания на догадку Сергея,-быть вне закона и неспособным продолжать борьбу с Китайцем или быть бесполезно мертвым. Я выбрал промежуточное решение. Я стал сумасшедшим. Во-первых, в слова безумца никто не верит, что удобно для Китайца; во-вторых, меня, естественно, увольняют из органов и на моем месте оказывается его человек. Прекрасно! Меня даже не нужно было убивать – сейф вместе с компроматом на Китайца переходит к его человеку. Они довольны. У меня тоже имелись выгоды, кроме, конечно, жизни. Перед тем как "свихнуться", я изъял из папки все самые важные документы. И потом, я мог продолжить с ним борьбу, и если даже открыто, то все равно нелегально. Ведь я сумасшедший, а с психа – по точному детскому определению – что возьмешь?
– А с Ильей ты тоже прикидывался? Илья-то не Китаец.
– Ну а с тобой, Илья Николаевич, я тоже не знал тогда, как себя вести. Ты пойми, ведь нужно было и тебя спасти, и самому не засветиться. А если бы тебя взял Китаец, что в твоем положении было даже очень вероятно, ты бы им под пытками рассказал, что я нормальный. И мне конец бы пришел. Поэтому я тогда и удалился, чтобы тебя безумием не смущать. Кто же знал, что ты убежишь? Но иначе я не мог.
– А с внутренностями? – негромко проговорил Илья, вспоминая бесчинства в брошенном доме.
– Тут-то еще проще. – Свинцов ухмыльнулся. – Приятель у меня на мясокомбинате, он мне и надавал чего надо. Немного краски, и все готово! Долго я готовился. Нужно было, чтобы Гриша самолично меня взял, а то не поверил бы ни за что.
– Да, ловко. Значит, ты теперь официальный псих и в случае чего ты здесь ни при чем. Ловко. Но ведь теперь нет доступа и к оперативной информации.
– Не совсем. Знакомые кой-какие остались. Я все-таки сверну шею этому Китайцу.
Илья, внимательно выслушавший Свинцова, хмыкнул:
– Так вы, Степан Иванович, наверное, не знаете, что Китаец-то поддельный. А тот Китаец, с которым вы воюете, давно на дне Финского залива. А этот Китаец ненастоящий.
– А вот и в этом ты, Илья Николаевич, ошибаешься. – Свинцов удовлетворенно разгладил черные усы. – Грош цена была бы всей моей работе, если бы я о Малютиных подлостях не знал.
– Так, а что же вы говорите о китайском его происхождении и монастырском образовании? – подозрительно смотрел на Свинцова Илья.
"Может, у него все-таки крыша поехала".
Разговор в голубятне хотя и происходил вполголоса, но Свинцов все же встал и поплотнее прикрыл форточку.
– Слушай, Степан Иванович, а следователь не захочет, что характерно, спуститься на крышу?
– Вряд ли. Чего ему на крыше делать? Рамы, выбитые взрывом, разглядывать? И потом, подняться на эту крышу можно только по пожарной лестнице, которая совсем в другой двор выходит. А из окна только по веревке, как вы. У них и в комнате полно работы – куча трупов, взрывом искореженных.
– А при чем здесь тогда мертвый Китаец? – спросил Илья, которому не терпелось услышать ответ Свинцова. – Ведь теперь Малюта себя Китайцем называет.
– Малюта может себя называть кем угодно, но Китайцем ему не стать никогда. Малюта – он и есть Малюта. А насчет Китайца вот что скажу. Всю эту историю о том, что он уснул летаргическим сном, а Малюта приказал его утопить, я, конечно, знаю и много времени думал, что так оно и есть. Но с некоторых пор я ощущаю присутствие какой-то неизвестной силы, которая гадит Малюте. Если бы это были официальные бандитские круги, они действовали бы более открыто. Мои люди донесли бы мне, что Малюта прокололся. Но это не так.
Свинцов замолчал, глядя в окно на крышу.
– И кто это был? Дух Китайца? – пошутил Илья.
Свинцов некоторое время молча глядел мимо них.
– Если я скажу вам, откуда мои сведения, то вы мне можете не поверить, – наконец выговорил он.
– Не понимаю, – сказал Сергей.-Почему мы не поверим? Мы же поверили, что ты нормальный.
– Просто сведения, которыми я обладаю, из не очень достоверных источников. Можно сказать, сомнительных источников. Поэтому не знаю, стоит ли говорить…
Свинцов замялся, затеребил ус. Илье не терпелось узнать о Китайце.
– Конечно, стоит! – воскликнул он.
– Короче говоря, когда я лежал в психиатрической больнице, – начал Свинцов, – я познакомился там с одним психом. Он, в отличие от меня, настоящий псих, так что в его показания можно не верить. Так вот, он был связан с группировкой Китайца и (до того, как свихнулся) входил в нее. И вот что он рассказал. Малюта приказал утопить Китайца своему доверенному лицу по кличке Туз. Но Туз, храня верность бывшему хозяину, вопреки приказу не утопил его, а спрятал спящего Китайца у себя дома и стал за ним ухаживать и кормить через трубочку. Как известно, если спящего не кормить, он может умереть от голода. Но хитрый Малюта узнал об этом и приказал своим мальчишкам убрать Туза, выкрасть спящего Китайца, отвезти его на лодочке в Финский залив и опустить на дно – пускай там досыпает, чтобы ни слуху о нем больше не было, ни духу. Туз, почувствовав опасность, куда-то пропал, и его не нашли. До сих пор ищут. Тело же спящего Китайца по приказу Малюты все-таки выкрали. Но самое непонятное и загадочное в рассказе душевнобольного дальше. Они погрузили тело в лодку, отплыли в залив… И все. С тех пор о них ничего не известно. Лодка вместе с людьми и спящим Китайцем исчезла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
