— М-да, видя такую красоту, — я крякнул и непроизвольно щелкнул в воздухе пальцами, — короче, я расслабился, и потом я сегодня вообще не в духе, после вчерашнего… Ах, знали бы вы, сколько было выпито! — я поморщился. — Впрочем, это к делу не относится. М-да, вы уж не обижайтесь, но, повторяю, с этого мне надо было начать. Слушайте внимательно! Слушайте и запоминайте.
Барышня навострила ушки.
— Итак! — я привстал и возвысил голос. — Вы, душа моя, дура! Самая обыкновенная классическая дура! И если вы, милочка моя, не осознАете этого прискорбного факта в полной мере, то есть не выхлебаете сию чашу до дна, вас ждет глубочайшее разочарование. Но если вы сейчас на меня не обидитесь и постараетесь извлечь из моих слов пользу, тогда еще не все потеряно… Вы еще сможете принести пользу отечеству, только вы должны избрать для себя, так сказать, иное поприще. Кстати, в этом я мог бы вам поспоспешествовать, мой добрый приятель держит кондитерскую на Тверской…
Последние слова я говорил в пустоту. Пока я разглагольствовал, барышни и след простыл.
…Истории этой без малого двадцать лет. Барышня давно превратилась в солидную красивую даму. Когда я изредка встречаю ее в редакционных или иных коридорах, она скользит по мне царственным взглядом и… проходит мимо".
"Я обречен. Я это знаю. 20 августа сего года я принял решение покончить со всем еще до вечера. Но вечер наступил, подошла ночь. Короче, день прошел… Наступил новый день, а с ним пришла, пусть и слабая, но — надежда. А вместе с ней — желание жить…"
"Бог дал мне жизнь. "Отслужи свой срок", — сказал мне однажды отец. То есть, живи достойно от звонка до звонка. Ведь жизнь — это весь мир плюс ты, это мир, в котором ты звено между звеном из прошлого и звеном из будущего, и это только так кажется, что жизнь целиком и безраздельно принадлежит тебе.
"Отслужи свой срок". Я тогда снисходительно пожал плечами. Уж больно банально и нравоучительно прозвучали слова отца.
Позже я понял, что судьба или что-то, что мы ею называем, не столько дает, сколько отбирает. Иногда — здоровье. Иногда — удачу, которая, казалось, уже была в руках, но ее перехватил некий шалопай, случайно оказавшийся на твоем месте и не стоящий твоего мизинца.
Но — отслужи свой срок!
Терпи, живи.
Возможно, тебе повезет. Такое бывает. Ты долго терпел, шел к намеченной цели, и, в конце концов, к тебе пришла удача.
Но, скорее всего, ждать ты будешь напрасно. И удача, очень может статься, обойдет тебя стороной.
Но — отслужи свой срок.
Всегда бодр и весел…"
"Опрометчиво ввязываясь в спор с дураком, ты на время спора автоматически сам превращаешься в дурака.
Знавал я одного дурака, но не простого дурака, а короля дураков. Его воздействие на собеседника было столь мощным, что тот становился дураком на всю жизнь".
***************
"Бог несомненно существует. Если бы его не было, то тогда земная жизнь человека потеряла бы всякий смысл. Можно ли найти оправдание существованию человека? Разумеется, можно. Все, что создано гением и руками человека: великие произведения искусства, города, тоннели, мосты, — это прекрасно.
Но…
Представьте себе, что завтра человечество исчезнет, — а это завтра когда-нибудь придет, — и что останется кроме вопроса, который повиснет в пустоте: а зачем?.."
"Я напишу своему сыну письмо. "Я хотел, чтобы ты сумел сделать то, что не удалось сделать мне.
Моя жизнь сложилась неудачно. Я жил отвратительно. Надо сделать так, чтобы смерть выглядела пристойно. Правда, сделать это не просто. Ведь моя последняя мысль будет окрашена злобой и недоумением: зачем родился, зачем жил, зачем помер…"
Из всего того, что я вычитал у отца, мне пришлись по душе только вот эти строки…
Глава 27
…Возможно, загадка смерти решается просто. Но пока до правильного вразумительного ответа никто не додумался.
Я стоял в махровом халате у раскрытого окна и благосклонно озирал обширную площадь Республики, которая с утра выглядела так, словно ее вымыли дамским шампунем и расчесали деревянным гребнем. Площадь благоухала свежестью. Так пахнут пожилые ухоженные женщины.
Гостиницы привлекательны тем, что там часто в голову приходят дельные мысли. Итак, сейчас меня интересовала мысль о загадке смерти и всего того, что произойдет с моей душой после завершающего сокращения моей бесценной сердечной мышцы. Мысль, скажу прямо, не совсем веселая.
Я совершенно уверен, что бессмертие существует. Но оно имеет такие формы, которые меня не устраивают. Отлетев, душа попадает в некое безразмерное вместилище, где хранится общая душа человечества.
Душа почившего индивидуума вливается в громадную общечеловеческую душу, где она обезличивается, как бы растворяясь в густом растворе, замешанном задолго до того, как туда попали грешные души авторов Библии.
По мере надобности Господь разливательной ложкой черпает из этого котла порцию наваристой душевной субстанции и наполняет ею корпус очередного новорожденного младенца.
Попадет туда, в эту метафизическую ложку, частица твоего бессмертного "я" или не попадет, никакой роли не играет. Все равно это уже будешь не "ты", а некий новый человеческий продукт, который проживет свою жизнь от звонка до звонка, и это будет его жизнь и ничья другая. Вот тебе и вся идея бессмертия…
Интересно, до чего бы я додумался, если бы вчера допил остатки виски?..
Пора было сниматься с уже насиженного места и перебираться куда-нибудь подальше, туда, где нет толп туристов, где не горланят песни по ночам и где властвуют покой, воля и надмирные законы, которые помогут мне думать о не написанной еще строке, как о части моего "я". Надо было думать о книге, требовательном читателе и своей совести. Средь фальшивых звуков не родится чистая нота.
Отец последует за мной, куда бы меня ни занес случай. В этом я был уверен.
Даже если привидевшийся мне образ лишь порожденный моим расшатанным воображением символ, он сидит во мне, как застрявшая в горле кость, и он умрет тогда, когда перестанет биться мое сердце.
В середине дня я освободил номер и на арендованном "Пежо" выехал из города. Я ехал наобум. Но мною руководила твердая уверенность, что я все делаю правильно.
Язык дорожных рекламных щитов говорил, что я опять в Австрии. Или — в Германии. Или где-то в пограничной области. Мне было наплевать, где я нахожусь.
Около трех пополудни я свернул с трассы и, проехав несколько километров по местному шоссе, въехал в маленький городок, названия которого потом так никогда и не мог вспомнить.
На центральной и единственной площади располагались три гостиницы. Я выбрал ту, которая на моем пути оказалась третьей, и уже через полчаса сидел в ресторане и за две щеки уплетал деревенский обед, состоявший из куска запеченной баранины с острой приправой и горы жареной картошки. Всю эту красоту я запил литровой кружкой отменного пива.
Я так наелся, что мне стало трудно дышать.
Обслуживал меня сам хозяин. Звали его Аксель Фокс. Герр Аксель сказал, что я буду жить в лучшем номере гостиницы, окна которого выходят на площадь.
Я не удержался и заметил, что предпочел бы, чтобы окна выходили во внутренний дворик. Тогда он сказал, что окна всех номеров выходят на площадь.
Я не нашелся, что ответить, и в замешательстве пожал плечами. Аксель засмеялся.
— Вы русский? — спросил он.
Я на секунду задумался. У меня по-прежнему был паспорт на имя Паоло Солари, и паспорт этот герр Аксель мне еще не вернул.
— Пожалуй, русский.
Аксель удовлетворенно крякнул.
— Я русских определяю безошибочно, — сказал он.
— Как вам это удается?
— Это не сложно. Русские обычно прикрывают свою неуверенность развязностью. Простите…
— И это все?
— Они заказывают слишком много блюд. Потом пытаются все это съесть. И редко кому это удается.
— Очень интересно. Но ко мне это, вроде бы, не имеет никакого отношения: мой обед мог заказать любой немец или англичанин… И, как вы заметили, мне удалось съесть все, что вы подали. А знаете, почему? Обед мне очень понравился.
Аксель расплылся.
— Благодарю. И, тем не менее, я вас распознал.
— Вам бы в полиции работать, герр Аксель.
— А я там и работал. Пока не получил наследство. Я не стал класть деньги в банк, я приобрел вот этот домишко, открыл гостиницу и вышел на пенсию. Думаю, я сделал правильно.
