И могло ли быть иначе, пока живут такие люди, как Родион Агапович, как Ирка, как отец ее, и даже Александр, для которого нет ни семьи, ни прошлого…
Он вернулся в свою занавешенную комнату, собирая остатки духа и решительности.
Сел перед зеркалом…
Себя он видел, но кот в зеркале не отразился. Сердце стучало так, что Кирилл чувствовал удары всем телом, руки и колени дрожали, но он заставил себя протянуть руку и погладить кота, убедившись в его существовании.
«Как вампир! Они тоже не отражаются! — с неприязнью подумал Кирилл, испытывая желание уйти. Сердце сжалось, зашевелились на голове волосы. Но он справился, подавляя подкативший к горлу ком тошноты, лишь отодвинулся. И не рассчитав, слетел со стула… — упал, ударившись об угол прикроватной тумбы, зацепив скатерть и стащив свечу, которая потухла.
Боль привела его в чувство.
Будь кот вампиром, мог бы сто раз выпить кровь и его, и всех, кто жил в доме, снова пришла на ум четкая и ясная мысль, как озарение, как подсказка, как обида…
Туз кота не боялся…
А кот, кажется, испугался сам, когда Кирилл упал. Явно обидевшись, зверь уселся на книгу, вылизываясь и умываясь, потом лег на нее, закрывая собой, будто показывая, что не отдаст, если Кирилл не переменит о нем своего мнения.
Кирилл снова зажег свечу. Кот благодарно освободил книгу, улегшись рядом.
Кирилл развернул книгу, чтобы текст в зеркале смотрел на него прямо. При свече появилась возможность сравнить оригинал текста с его зеркальным отражением. Там все было наоборот: красивые девушки и юноши вдруг превращались в чудовищ, вампиров и оборотней, а чудовища становились людьми с головой животных, с плетками, трезубцами и саблями — то вдруг поднимались птицами с человеческими головами, держащими в клюве то пальмовые ветви, то змею, а то и вовсе были измазаны кровью. Сначала ему вообще показалось, что кровью с той стороны плеснули в зеркало. Но мутная завеса быстро сошла с поверхности, и снова появилось отражение.
Знаки и буквы со стороны Кирилла были обычные, но со стороны зеркала горели. Он получше рассмотрел и сравнил обложку: со стороны зеркала в центре светился круг из двух колец — две змеи, которые держали себя за хвост, словно хотели поглотить себя. В круге горел огненный рисунок — два треугольника, сложенные в виде звезды. А поверху в две строки одинаковыми по размеру горящими большими буквами надпись: «тьма — демоны дасу» С его стороны тоже был круг, скорее, крест, напоминающий свастику с загнутыми по часовой стрелке концами, но он был темным, тисненым, едва заметный. Названия книги не было вовсе. А в центре его — пятиконечная звезда.
И вдруг в зеркале вдруг заплясали тени, поднимаясь в отражении из-за спины.
«Не бойся! Иди в огонь!» — голос пришел из пространства и прозвучал в голове так отчетливо, что Кирилл вздрогнул, едва удержавшись на стуле — по спине побежали мурашки.
«Какой огонь?!» — он едва успел подумать, как тут же получил ответ, не успев сообразить, кто сказал за спиной:
«Во тьму! Там ужас, который стоит между мной и тобой!»
«Я не могу!» — так же мысленно ответил он, обнаружив, что произнес слова вслух.
«Там нет ничего, что ты не знаешь, там мертвая плоть, которая правит людьми!» — голос звал, голос манил, усыпляя и наваливаясь тьмой.
Тени вдруг стали явственнее и вышли из зеркала, Кирилл почувствовал, как они проходят мимо и касаются его, словно люди, которых он и знал, и не знал. Перед ним проплыла тетя Вера — и вдруг стала другим человеком, оставшись лишь неузнаваемой частью тела, потом внезапно нагнулся отец — и снова переменился, изрыгнув ругань…
Такой книги не могло быть! Руки мелко дрожали, он чувствовал, как вокруг него что-то происходит. Боль проходила через него, и не доставала. Нервы сдали — он захлопнул книгу и бросился прочь, на этот остановившись лишь на берегу…
Глава 6. Зачем Бог создал женщину?
Кирилл слегка удивился, когда заметил на причале Мирославу. Он медленно приходил в себя, стараясь избавиться от пережитого, сделав его все лишь воспоминанием — но получилось не сразу, тени не отпускали, преследуя его какое-то время, — и рассматривал девушку. Мирка сидела в конце помоста спиной к нему, опустив ноги в воду, и часто сбрызгивала лицо водой.
Кирилл слегка растерялся: была она той самой, или не была — какое это теперь имеет значение?
Ни Мирославе, ни Сашке помочь он не мог — он испугался. Видения все еще стояли перед глазами, но как-то смазано, будто таяли и внезапно становились узнаваемыми. Странно, именно нога болела в тот день, когда отец поднял его на руки и понес домой. Он почти был без сознания, когда отец что-то сказал ему на ухо, но отчетливо вспомнил сейчас. «Не бойся, я понесу, а ты держись за плечо!» И тетя Вера в тот день совсем вылетела из головы, будто ее вырезали, но она была — и именно так испуганно встретила их, вскрикнув и подхватив его.
Но кто были те, другие?
Туз напротив, сразу подошел к девушке и ткнулся мордой в плечо. Мирослава вполоборота повернулась, протягивая руку — и тут же, краем глаза уловив Кирилла, испуганно отдернула. Перестала болтать ногами и как-то затравленно сжалась, стараясь не смотреть в его сторону.
Выглядела она неважно. Невооруженным взглядом было видно, что разговаривать с ним она не намерена, всем своим видом показывая гордость и безразличие. Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что Александр, возможно, в ее присутствии не столько раздражался, сколько умирал сам. Было в ее взгляде и в ауре что-то тяжелое, точно камень закрыл девушку. И он обманулся бы, но вдруг почувствовал эту силу интуитивно, как минуты три назад тени в зеркале.
Мирослава торопливо и неловко засобиралась, почти бегом, прикрывая оплывший глаз.
— Подожди… — вдруг попросил Кирилл, не ожидая, что скажет это. Слова сорвались сами собой, голос его прозвучал почти с отчаянием.
Девушка взглянула сердито и не ответила, но движения ее замедлились.
— Я понимаю… Ты думаешь, мы с Сашей заодно… — торопливо проговорил он, провожая ее взглядом. — Но это не так… Саша маму бил… Мы тоже все потеряли…
Мирослава вздрогнула и остановилась.
— Я знаю, Сашка тебе нравится… Но… — Кирилл запнулся, понимая, как сейчас нелепо звучат его слова.
— Анну Владимировну?! — Мирка, наконец, повернулась, не скрывая изумления.
Кирилл кивнул.
— Я давно хотел поговорить с тобой, но… — Кирилл взглянул на часы. Папины, швейцарские, противоударные, водонепроницаемые. Времени было еще много, но или мать, или Александр могли вернуться в любое время, непременно заглянув в его комнату, как обычно делали, а книга осталась на столе. — Ты не уйдешь? Я должен вернуться… Ненадолго. Никуда не уходи!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
