— Я поклялся ее защищать и оставил одну!
— Дэн, ты глухой?! — Гальяно перешел на крик. — Мы же сами едва не погибли той ночью! Ты ни в чем не виноват! А если Ксанка так думает, то она последняя дура!
Какое-то мгновение Гальяно казалось, что Дэн ему врежет. Не врезал, устало покачал головой, а потом сказал уже другим, сосредоточенным тоном:
— Давайте сейчас решим, что делать с Леной и Шаповаловым.
Словно в ответ на его слова включился мобильный Гальяно. Звонил Матвей, чтобы сказать, что он на месте, что видит Шаповалова через открытое окно.
— Что он делает?
— Лежит на диване, изображает больного. Я заберусь внутрь, это будет несложно, спрячусь где-нибудь в доме, чтобы прикрыть Лену, если что. Не звоните мне больше, я пошел!
— Матвей собирается влезть в дом Шаповалова, — сказал Гальяно, отключая телефон. — Говорит, что Шаповалов на месте, ждет Лену.
— А как действовать нам? — Глаза Тучи зажглись азартным огнем.
— Я поеду с Леной, — сказал Гальяно, не раздумывая. — Спрячусь в салоне или, на худой конец, в багажнике. А вы езжайте следом на Дэновой машине. Подстрахуете.
По разочарованному взгляду Тучи было ясно, что он не хочет подстраховывать, а хочет на передовую, но это было дело Гальяно, и решение он принимал сам.
На улице уже царил африканский зной, на свежескошенном газоне лениво стрекотали сверчки, работала поливалка.
— Не стоит нам всем светиться, — сказал Гальяно, доставая мобильный. — Сейчас скажу, чтобы Лена выходила. Господи, как же мне не нравится эта идея! Но что уж теперь… Мобильный Лены не отвечал. В животе вдруг стало холодно и пусто.
— Что? — спросил Туча встревоженно.
— Не берет трубку… Я пошел! — Он со всех ног бросился к флигелю.
Комната Лены была закрыта изнутри, пришлось обегать здание. Потерявший голову от беспокойства, Гальяно едва не налетел на бесхозную газонокосилку, перемахнул через подоконник, отчаянно надеясь, что Лена просто где-нибудь в ванной и не слышит звонок телефона.
Зря надеялся… Комната была пуста. Никогда раньше Гальяно не соображал так быстро. Никогда раньше мысли не складывались в такую убийственно стройную картинку.
Лена ушла. Раз дверь закрыта изнутри, значит, она ушла через окно. Зачем? Почему ничего не сказала? Вывод напрашивался один-единственный. Лена ушла не сама. Кто-то подозвал ее к окну, а дальше… Что случилось дальше, думать не хотелось. Матвей только что звонил и сказал, что Шаповалов на месте. А это значит, что они просчитались, убийца не Шаповалов, а кто-то другой. Кто-то, кто может беспрепятственно проникать в поместье, кто-то, кого все видят, но не замечают. Кто может подойти к Лениному окну и, к примеру, попросить таблеточку обезболивающего от прострела в пояснице. Кто, как и они все, был вчера на пикнике…
Ильич!
Сердце билось с такой силой, что Гальяно слышал, как оно колотится об ребра. Этот грохот мешал сосредоточиться и принять правильное решение. Ильич не спрячет Лену в поместье, не спрячет и не убьет. Он слишком хитрый и осторожный, чтобы оставлять следы. Он думает, что Лена действовала в одиночку. У него есть возможность сделать все аккуратно, за пределами поместья, в лесу…
Эту мысль Гальяно додумывал, уже спрыгивая с подоконника.
— Что?! — из-за угла появились Туча и Дэн.
— Мы ошиблись, это не Шаповалов. Это Ильич! — У него не было времени объяснять, но друзьям не требовались никакие объяснения.
— Он ее?.. — Туча бледнел на глазах.
— Он ее похитил! — сказал Гальяно твердо. — Лена жива, и мы ее найдем. Нам нужно в лес. Я почти уверен, он собирается инсценировать еще одно нападение маньяка. Да что там, он и есть маньяк!
— Он не смог бы пройти незамеченным мимо охраны, а тем более провести Лену, — Туча покачал головой. — Подземный ход я приказал заколотить…
— Кто-то срезал замок на потайной калитке, — сказал Дэн, внимательно оглядывая парк. — Идем?
— Секунду! — Гальяно крепко зажмурился. Он всегда безошибочно угадывал направление, никогда не терялся даже в незнакомых местах. Нужно только сосредоточиться.
…Картинка была ясной, как фотографический снимок. Гарь, скрюченная женская фигурка между корней мертвого дерева. Живая! Гальяно знал это наверняка. Чувствовал. Ильич, непривычно суетливый, с сигаретой в искореженной артритом руке… Свивающийся удавкой сигаретный дым и удавка настоящая, переброшенная через обгорелую ветвь… В ноздри шибанул запах гари, стало тяжело дышать. Гальяно сложился пополам, зашелся в кашле.
— Они на гари! — сказал, пытаясь побороть с каждым мгновением нарастающую панику. — Что вы стоите?! Он собирается ее убить!
Никогда-никогда Гальяно не бегал так быстро, даже тогда, когда опасность угрожала его собственной жизни. Никогда-никогда он не был так близок к отчаянию. Сердце хотело верить в чудо, но разум понимал — они не успеют…
Туча отстал на середине пути, схватился за травмированную ногу, с досадой махнул рукой — дальше без меня. Гальяно этого не заметил, скорее почувствовал.
Дэн мчался рядом, сосредоточенный, отстраненный, кто-то из них просто обязан был оставаться отстраненным. Гальяно не мог…
…Их опередили. Серо-черное пятно гари было взято в оцепление волками. Кольцо из волчьих тел медленно сжималось, окружая мертвое дерево и людей под ним непробиваемой стеной. Пустую петлю раскачивал невесть откуда взявшийся ветер. Бесчувственная Лена лежала на земле, а Ильич жался спиной к дереву, матерясь и чертыхаясь, отмахивался от волков деревянной рогатиной.
— Пришли! — Он увидел их с Дэном, взмахнул рогатиной, целясь в ближайшего волка. — Догадались, значит, ребятишки! Ну что ж… — Еще один взмах рогатиной. — Милости просим! Прошу в нашу теплую компанию!
— Что ты с ней сделал? — Гальяно переступил границу гари. Волки не обратили на него никакого внимания.
— Ничего. Не успел, как видишь. — Ильич ткнул одного из волков палкой. Тот увернулся, оскалился. — Только какая теперь разница?! Все равно подыхать! Всем нам подыхать! Эти твари никого не отпустят! Они его верные слуги. Дневная стража… Я должен был догадаться. — Ильич зашелся страшным, похожим на клекот смехом. — За все нужно платить. Видать, пришло мое время. — Он отшвырнул рогатину, сделал шаг навстречу волкам. — А вы тоже за кладом? Будет вам клад… Вот только, попомните мои слова, плату он с вас возьмет страшную. Душой будете расплачиваться, ребятки! Вот как я…
Ильич вдруг рухнул на колени, обхватил голову руками. В воздух взмыло облачко пепла.
— Вот и все, — сказал он едва слышно. — Может, оно и к лучшему. Я готов платить.
