— Да? — скептически переспрашивает штурмбанфюрер.
Они оба прислушиваются к стрельбе за воротами внутри города. Танково-пулемётной и танково-орудийной. Рейнхард с удовлетворением, Крампе с ужасом. «Рейнхарду» не надо присутствовать при очередной и повседневной военной трагедии. Он и так знает, что там происходит. Ничего не подозревающие подразделения, передвигающиеся плотным строем, попадают под шквальный фронтальный огонь. Со стороны внешне своих танков. Улочки очень узенькие, спрятаться негде. Сейчас на этих улочках сплошной ковёр из мёртвых и раненых солдат. В разбитые окна влетают осколки и части тел… видел он такое много раз.
— Капут вашему личному составу, — равнодушно замечает Рейнхард. Его слова подтверждает танкист, высунувшийся из танка.
— Герр штурмбанфюрер, уничтожено до батальона пехоты. Выдвинулись из боковых казарм. Два смежных форта захвачены. Передовые дозоры выдвинулись по Кёнигштрассе и захватили один мост и один виадук.
— Зелёная ракета, — Рейнхард командует с таким равнодушием, будто он каждый день так по три города захватывает. Через несколько секунд в небо взмывает зелёная искристая звёздочка. Подтекст понятен любому, знакомому с правилами дорожного движения.
Ещё через десять минут Крампе наблюдает по-сатанински сюрреалистическую картину. Подъехавшее русское подразделение, — навскидку, рота усиленная взводом танков (опять немецких, но с красными звёздами на борту!), — останавливается. Русский офицер с малиновыми петлицами сердечно здоровается с эсэсовским офицером. На танке Рейнхарда уже красуется красный флаг, рядом с ним и беседуют два офицера. По-русски…
— Давай, Глеб, меняй моих, а то как бы чего не вышло… — капитан НКВД отдаёт несколько приказов, показав нужные места на карте. Три танка и две машины пехоты уносятся в город.
Когда «эсэсовцы» возвращаются из города, вверх уносятся две зелёные ракеты. Ещё через четверть часа Крампе, сидящий в стороне от дороги вместе с остальными, обречённо смотрит на поток русских варваров, весело втекающих в город.
Рейнхард, — хотя какой он Рейнхард? — и его люди уже переоделись в русскую форму. Кресты на танках завесили краснозвёздными флагами.
Майор Фурсов «вскрыл» очередной город, как консервную банку. Теперь сражение за Кенигсберг начнётся не на подступах к мощным фортам, которые не всякой бомбой возьмёшь, а с центра города. Предельно неприятная диспозиция для гарнизона. Лёгкость операции может потрясти воображение, если забыть, что они готовились почти месяц. Учитывая хаос, при котором линии фронта практически нет, никакая фельджандармерия никаких подделок в документах не заметит. Как их заметишь, они же настоящие. И Отто Рейнхард существует. Существовал. В настоящее время его кости мирно покоятся в общей могиле под Каунасом.
24 ноября, понедельник, время 19:15
Москва, Кремль, Ставка ВГК.
— Продолжайте, товарищ Павлов, — мудро дождавшись конца выплеска эмоций у всех присутствующих, Сталин даёт мне отмашку.
— Итак, товарищи, с севером всё ясно. На юге не настолько хорошо, но тоже неплохо. Украинский фронт сформировал угрожающий выступ на юг, Львовский треугольник вершиной вниз. Через несколько дней, ориентировочно неделю, когда завершится оборудование всех аэродромов, мы приступим к массовым бомбёжкам немецких гарнизонов и других войск, коммуникаций всех видов. Южная группа фон Рунштедта фактически окажется отрезанной от снабжения. У них будет только два выхода: сдаться или поспешить уйти назад, в Румынию и Венгрию.
— У них это получится, товарищ Павлов? — Сталин слегка постукивает выкуренной трубкой.
— Полагаю, да, товарищ Сталин, — не гнушаюсь говорить горькую правду. — Да что там? Уверен! Сдаться им будет очень легко и просто…
Народ за столом замирает от неожиданности, затем разражается громовым хохотом. Не удерживается от смеха и Сталин.
Говорят, что Великая Отечественная война далась Сталину совсем не дёшево. За победу и тяжкие послевоенные годы он расплатился целой серией мелких инсультов. Во сколько лет жизни ему это встало, никто не знает. Но теперь он точно проживёт намного дольше, — говорит вдруг проснувшийся Кирилл Арсеньевич.
Мне даже не верится, — продолжает он, — тяжелейшее испытание для всей страны ты сумел превратить в увлекательное военное приключение. Не предлагаю веселиться по этому поводу, но людские потери, вместе с массовыми убийствами мирного населения, в результате бомбёжек, с военными потерями и прочим, если превысят миллион, но не намного. Никакого сравнения с моей историей.
— Я, безусловно, не против… Но как такое могло произойти, генерал? То есть, маршал?
— Как, как… мы превратили войска Западного фронта в советские войска образца 1944 года, когда в твоей истории мы так же бодро избивали фрицев. Мы делаем то же самое, только на пару лет раньше.
— Давайте серьёзно, товарищи, — Сталин мудро даёт народу отсмеяться. — Товарищ Павлов, если южная немецкая группа решит уйти в Румынию, сможем мы их остановить?
— А нам обязательно делать это, товарищ Сталин? — ищу и нахожу доводы против этого авантюрного предложения. — Вспомните Наполеона. Пятьсот тысяч вышли из Москвы, а сколько смогло преодолеть Березину? Тридцать, насколько я помню. И никаких крупных сражений, русская армия просто шла следом.
Задумывается не только Сталин, все замолкают.
— Видите ли, товарищ Сталин, даже если у нас под рукой вдобавок будет три полнокровные армии с боевым опытом, как они удержат миллионную группировку? На такой-то протяжённости?
— Их там меньше, — вставляет маршал Кулик. Тоже мне, военспец нашёлся!
— С венгерской и румынской армиями их там больше миллиона, — подсекаю, не глядя в его сторону.
— Предлагаю, — продолжаю свою мысль, — уничтожать их на марше при отступлении. Жуков будет давить со своей стороны. Кстати, он совершенно верно развивает наступление на Николаев. Тем самым не даёт возможности фон Рунштедту мимоходом снести слабую Приморскую группировку. Они пройдут мимо Одессы.
— Тем временем Украинский фронт усилится, расширится и станет одной огромной авиабазой для переброшенной туда авиадивизии и авиакорпуса Рычагова. Оттуда Рокоссовский организует воздушный террор всей оккупированной части Украины. Дело ещё в том, что заработал Дрогобычский нефтеперерабатывающий завод. У комфронта есть собственный источник ГСМ. Приказ на эти действия генерал Рокоссовский уже получил.
Сталин, несмотря на возражения с моей стороны, выглядит довольным, как кот, оставшийся наедине с банкой, полной сметаны. Да и спорим-то мы по второстепенному вопросу, как сподручнее обнулить врага. В том, что ему капут в любом случае, уверены все.
— Таким образом, не входя в непосредственный огневой контакт своими полевыми войсками, мы нанесём существенный урон южной группировке. Буду сильно удивлён, если вырвется больше тридцати процентов. Не исключаю вариант, что вся группировка будет уничтожена.
Расходимся мы заполночь. Моё предложение не геройствовать, пытаясь запереть немцев в огромном котле, проходит. Кутузовский рецепт, если что, не мой.
Несколько напрягает благодушие, царящее на лицах. Как бы это не сказалось на чёткости и скорости действий. Ничего, думаю, товарищ Сталин с этим справится. Ему не впервой.
25 ноября, вторник, время 16:05
Москва, Большой Театр.
Проснулся сегодня относительно поздно, расслабился до десяти утра. Когда ещё выходной выпадет, война дело такое. Чем меньше спишь, тем больше побеждаешь. До определённого предела, конечно. Как-то прикинул, во время Минского сражения я в течение полутора недель спал не больше пяти-шести часов в сутки. В среднем. Зато, когда напряжение спало, придавил на подушку полсуток. Хотел больше, но не дали.
Немного до обеда и после оного работал в наркомате. Помимо того, что разгребал текучку и решал застарелую проблему, вдруг словно по голове получаю. Генерал Василевский в наркомате работает. Ну-ка, ну-ка…
