Едва ли. Адара знала на примере собственных стражей, которым иногда случалось разговориться за дверьми покоев, какими бесстыдными в большинстве своем становились мужчины, уверенные, что женщины их не слышат.
Но мысль о мужчине, который хочет, чтобы женщина привязала его… была смехотворной.
— Ну, я не могу представить Кристиана в этой роли. Полагаю, он боится пут любого рода.
— Что ж, тогда я знаю кое-что еще, отчего он сделается совсем ручным.
— И что же это?
Глаза Коррин сверкнули. Отхлебнув вина, она ответила:
— Разыщите своего шута и приходите с ним ко мне в комнату. Поверьте мне, после такого Кристиан будет умолять вас остаться с ним.
Кристиан тянул с возвращением в свою комнату так долго, как только мог. Последние несколько недель он без труда избегал Адару. Днем они скакали во весь опор, а ночью им приходилось разбивать шатры. К тому времени как постель была готова, а переговоры с Йоаном завершены, Адара уже спала.
Таким образом, он часами смотрел, как она спит в его постели, одновременно проклиная себя за то, что не дает выхода томлению в чреслах.
Но зачем? Да, он намеревался остаться с ней теперь, когда их брак вступил в законную силу, но был настроен серьезно, говоря, что никогда не полюбит ее. Ни за что на свете он не позволит себе совершить подобную ошибку.
Совершенно измотанный дневными происшествиями и трехчасовым спором с Йоаном, он заглянул в их комнату и замер.
Адара не спала. Она сидела перед очагом в одной только шелковой тунике и чинила прореху, появившуюся в его платье вчера, когда дорожный сундук, который он пытался запихнуть в повозку, соскользнул и прорвал ему рукав. Боже правый, она была прекрасна, сидя там, точно умиротворенный ангел, отрешенный от окружающего мира.
Волосы цвета воронова крыла свободно струились по ее плечам и слегка вились оттого, что целый день были заплетены в косу. Он смотрел, как она завязала узелок на нитке и откусила ее. Кристиан сглотнул, представив, как она вонзает в его плоть свои белые совершенные зубы.
Да, сидя за шитьем, она казалась сиреной-искусительницей.
И, что хуже всего, она являла собой олицетворение., ., домашнего тепла. И от этого все его тело вспыхнуло огнем страсти и заныло от желания.
Повернув голову, Адара увидела, что он стоит в дверях.
Кристиан тотчас взял себя в руки, сделав вид, что он вовсе не стоял и не смотрел на нее завороженным взглядом. Он постарался держаться так, будто все идет своим чередом и что его чресла не набухли и не жаждут ее ласк.
— Добрый вечер, — поприветствовала она его с нежной улыбкой. — Я не ждала тебя так рано.
Рано? Уже почти полночь. Но если учесть то, до какого часа он раньше не показывался в шатре, чтобы избежать искушения, которому подвергало его ее тело, то, пожалуй, он действительно рановато отправился спать.
— Нам рано вставать. Ты, несомненно, захочешь лечь спать пораньше, — сказал он.
Желательно в другой комнате. Или, еще лучше, в другом графстве.
Но увы, ему не суждено было получить такую передышку.
— Да, — сказала она, свернув его заштопанную одежду и положив ее в их общий сундучок. Воистину печально, что все, что у них было, помещалось в нечто столь маленьких размеров.
Когда она принялась готовиться ко сну, Кристиан не мог не заметить, что ее шелковое одеяние было настолько тонким, что ее соски отчетливо виднелись сквозь просвечивающую материю… равно как и темный треугольник в своде ее бедер.
А когда она проходила мимо очага, он ясно видел все ее тело.
Его рот наполнился слюной.
— Я подогрела тебе вино с пряностями, — сказала она, указав на небольшой кувшин, покоившийся на железной подставке над свечой. — Я подумала, это поможет тебе заснуть.
После такой пытки он сможет заснуть, только напившись до беспамятства.
Наполнив кубок, Адара поднесла его Кристиану.
Поблагодарив ее, он сделал маленький глоток теплого, пряного напитка. Но все равно напиток не мог заменить того, что он действительно хотел ощутить на своем языке.
— Ну же, Кристиан. Позволь мне снять швы.
Она подошла, чтобы помочь ему раздеться. Кристиан стоял не двигаясь, пока она стягивала с него одежду. Ее нежные руки дарили его коже райское блаженство, и он жаждал ощутить их прикосновение и на других частях тела.
Но в одном месте особенно.
Раздев его по пояс, она усадила его на табурет.
— Наклони голову вперед.
Необузданное желание затуманило его разум, он без вопросов повиновался ей. Адара погрузила пальцы в его волосы и принялась нежно массировать кожу головы. Это было так приятно, что ему пришлось прикусить язык, чтобы не застонать во весь голос. Ее пальцы скользили по его голове, очень нежно потягивая его волосы, гладя и дразня, пока наслаждение не стало настолько сильным, что у него потемнело в глазах.
Ее руки двинулись вниз по его шее и спустились к плечам.
Тело Кристиана размякло.
— Что это ты делаешь? — спросил он низким голосом. Адара принялась массировать пальцами его напряженные мышцы, расслабляя их.
— Этому меня научила Коррин. Она сказала, что выучилась этому у одной азиатки, с которой познакомилась четыре года назад в Венеции. Тебе нравится?
— Да, — выдохнул он, в то время как ее руки творили чудеса с его телом. Ее прикосновения были сильными и в то же время столь нежными, что совсем не причиняли ему боли — только блаженство.
— Если ты ляжешь на постель, — сказала она, — то я смогу помассировать тебе всю спину.
Адара плотно сжала губы, чтобы удержаться от улыбки, когда он быстро повиновался. Коррин была права. Ее муж не жаловался и не пытался сбежать от нее.
Он послушно лег, словно жаждал ее ласк.
— Положи руки под голову, — велела она и принялась нежно разминать мышцы его спины, как показывала Коррин. Адаре не верилось, что это и в самом деле подействует. Возможно, ей стоит внимательнее слушать советы Коррин касательно того, как обращаться с мужчинами.
В волнении она прикусила губу.
Кристиан выдохнул, ощутив, как по его телу прокатилась волна абсолютного блаженства. Он никогда не испытывал ничего подобного. Ее руки творили чудеса с его ноющими, напряженными мускулами, расслабляя их, успокаивая его. Воистину второй такой женщины, как его жена, не сыскать.
И то, что она заботилась о нем…
Так легко было бы позволить себе полюбить ее. Было в ней что-то такое, что полностью изглаживало из его души боль прожитых лет. Одного взгляда в ее глаза бывало достаточно, чтобы он почувствовал себя лучше.
Но люди умирают. Уж он-то знал это, как никто другой: всю юность он провел в окружении смерти.
Это было слишком больно.
Адара почувствовала, как он напрягся.
