Я снова холодно прищурил взгляд.
– Там видно будет. Документы с собой?
– Э... Да, конечно.
– Дайте-ка глянуть, – я смерил его подозрительным взглядом. – Медленно, – добавил я.
Он опасливо покосился на меня и нарочито медленно полез в карман брюк. Одной рукой он выудил оттуда бумажник, расстегнул его и раскрыл, показывая вложенные в прозрачный кармашек водительские права. Я подошел к нему еще на шаг, взял бумажник и внимательно осмотрел. Фотография и имя совпадали с тем, что он мне назвал.
– Что ж, мистер Уайз, – начал я. – Продолжим допрос. До тех пор, пока вы будете оказывать мне содействие, полагаю, у нас с вами не...
Тут я заметил, что он уперся взглядом в мой пропуск, и замолчал. Он выхватил бумажник у меня из рук и отступил на шаг.
– Да вы не коп! – возмущенно заявил он.
Я надменно вздернул подбородок.
– О'кей. Может, и нет. Но я работаю с копами. И у меня ваша пленка.
Он снова выругался и принялся запихивать свою камеру обратно в кофр, явно намереваясь смыться.
– Нет. Ничего у вас нет. Ничего, что связывало бы это дело со мной. Я здесь ни при чем.
Я повернул голову, глядя, как он делает шаг мимо меня, к двери.
– Не спешите, мистер Уайз. Мне кажется, нам с вами есть о чем поговорить. Ну, например, о коробочке из-под пленки, забытой под верандой дома на Лейк-Провиденс в прошлую среду вечером.
Он поднял на меня взгляд и тут же опустил.
– Мне нечего вам сказать, – пробормотал он, – кем бы, черт подери, вы ни были, – он был уже у двери и взялся за ручку.
Я протянул руку к стоявшему в углу посоху и, постаравшись придать своему голосу как можно больше драматизма, рявкнул: «Vento servitas!»Повинуясь заклинанию, подхваченный туго скрутившимся потоком воздуха, посох выпрыгнул из угла и захлопнул дверь прямо перед носом у Донни Уайза. Тот застыл как вкопанный, потом с округлившимися глазами повернулся ко мне.
– Боже мой! Вы один из них. Не убивайте меня, – пролепетал он. – Господи! Да отдам я вам ваши картинки. Не знаю я ничего. Ни-че-го, слышите? Я ничем вам не угрожаю, – он старался говорить спокойно, но голос его дрожал. Я заметил, как он постреливает глазами в сторону стеклянной двери во дворик, словно прикидывая, успеет ли он выскочить в нее прежде, чем я успею остановить его.
– Спокойнее, мистер Уайз, – сказал я. – Я здесь не затем, чтобы вредить вам. Я охочусь за человеком, который убил Линду. Помогите мне. Расскажите то, что знаете. Об остальном позабочусь я сам.
Он нервно хихикнул и сделал шажок, нет, полшага в направлении стеклянной двери.
– Чтобы меня потом убили? Как Линду, как тех, остальных? Нет уж, спасибочки.
– Нет, мистер Уайз. Расскажите мне все, что вам известно. Я положу конец убийствам. Я отдам убийцу Линды в руки правосудия, – борясь с нарастающим раздражением, я старался говорить ровным, успокаивающим голосом. Черт, я бы с удовольствием потряс его за грудки, но не хотел пугать его настолько, чтобы он рыбкой прыгал сквозь стекло. – Я хочу остановить этих людей никак не меньше вашего.
– Но почему? – удивился он, продолжая недоверчиво смотреть на меня. – Что она для вас значила? Вы что, тоже с ней спали?
Я мотнул головой.
– Нет. Нет, просто она – еще одна из тех, кто не должен был погибать.
– Но вы же не коп. С чего вам рисковать своей задницей ради этого? С чего биться с теми людьми? Вы что, не видели, на что они способны?
Я пожал плечами.
– А кто, если не я? – он не ответил, поэтому я помахал в воздухе коробочкой с пленкой. – Что там, на этих фотографиях, мистер Уайз? Что такого снято на эту пленку, если из-за этого убили Линду Рэндалл?
Донни Уайз вытер вспотевшие ладони о бедра. Хвостик у него на затылке мотнулся – он оглядел комнату, нету ли в ней кого еще.
– Предлагаю сделку. Вы отдаете мне пленку, а я расскажу вам все, что знаю.
Я покачал головой.
– Мне может понадобиться то, что здесь снято.
– От того, что здесь снято, вам не будет никакого прока, если не знать, на что смотреть, – возразил он. – Я вижу вас первый раз в жизни. Мне не нужно никаких неприятностей. Все, чего я хочу – это унести свою задницу отсюда целой и невредимой.
С минуту я молча смотрел на него. Если я пойду на сделку, я останусь без пленки и всего, что на ней запечатлено. Если не пойду, и если он говорит правду, пленка мне не поможет. Пока что след привел меня сюда, к нему. Если я не нарою нити, ведущей куда-то дальше, меня можно считать покойником.
Поэтому я щелкнул пальцами, позволив посоху со стуком упасть на пол. Потом бросил ему кассету. Он уронил ее и, опасливо косясь на меня, наклонился поднять ее с пола.
– Как только я выйду отсюда, – сказал он, – мы квиты. Я вас не видел, и вы меня тоже.
– Идет, – кивнул я. – Пусть будет так.
Донни сглотнул, провел рукой по волосам и нервно подергал себя за кончик хвоста.
– Ну, я с Линдой близко не был знаком. Я снимал ее – для портфолио. Я вообще много девушек фотографирую по всему городу. Они все... ну, большинство, мечтают попасть в журналы.
– Журналы для взрослых? – уточнил я.
– Нет, – фыркнул он. – Журнал Дядюшки Эбнера для малышей. Разумеется для взрослых. Ну, ничего такого уж сногсшибательного, но кое-какие деньги можно сшибить, даже если ты не Хью Хефнер.
– В общем, в среду Линда пришла ко мне. Она сказала, у нее есть для меня работа. Я сниму для нее кое-что и отдам ей пленку, а получу за это... ну, в общем, мы столковались. Все, что от меня требовалось – это показаться там, где она скажет, отщелкать пленку через окно и слинять. Передать ей пленку наутро. Ну, так я все и сделал. А теперь она мертва.
– Ездили в Лейк-Провиденс? – спросил я.
– Угу.
– Что вы там увидели? – поинтересовался я.
Донни Уайз тряхнул головой, и взгляд его снова скользнул с меня на окровавленную постель.
– Линду. И еще нескольких. Ни одного знакомого. Они там устроили вечеринку. Со свечами и всем таким. Гроза была черт-те какая, то гром, то молнии, так что я их и не слышал почти. Поначалу я боялся, что меня кто-нибудь заметит в свете молний, но они там, наверное, были слишком заняты.
– Сексом? – уточнил я.
– Нет, – фыркнул он. – Играли в канасту. Ясное дело, сексом. По-настоящему, а не имитировали для камеры. По-настоящему это никогда не выходит зрелищным. Линда, еще какие-то женщины, трое мужчин. Я отщелкал пленку и смотал удочки.
Я ухмыльнулся, но он, похоже, не заметил подвоха. В наше время настоящие, высшей пробы подонки – большая редкость.
– Вы можете описать этих мужчин?
Он мотнул головой.
– Я не очень-то приглядывался. Но уж во всяком случае, не заурядные личности, если вы меня понимаете. Мне аж тошно стало.
– Вы не знаете, зачем Линде нужны были мои фотографии?
Он посмотрел на меня как на слабоумного и хихикнул.
– Бог мой, приятель. Как вы думаете, зачем вообще кому-то нужны такие картинки? Хотела прижать ими кого-то. Блин, ей-то фото ее самой в гуще оргии репутацию уже не испортят. А вот кому-нибудь из остальных, что резвились с ней там – запросто. Что ж вы за коп-простофиля такой?
Я проигнорировал его вопрос.
– Что вы собирались сделать с пленкой, Донни?
Он пожал плечами.
– Выкинуть, возможно, – я увидел, как забегали из стороны в сторону его глазки, и понял, что он мне солгал. Он бы проявил пленку, выяснил, кто на ней снят, и – если решил бы, что ему это ничем не грозит – попытался бы извлечь из нее максимум прибыли. Он производил впечатление именно такого типа, а я доверяю своим инстинктам.
– Тогда позвольте уж мне, – сказал я и щелкнул пальцами. – Fuego!
Серая крышка коробочки исчезла в небольшой огненной вспышке, Донни Уайз взвизгнул и проворно отдернул руку. Красная пластмассовая коробочка вместе с кассетой вспыхнули, уже падая на пол, и приземлились на паркет бесформенным, дымящимся комочком.
Разевая и закрывая рот как рыба на песке, он переводил взгляд с остатков пленки на меня и обратно.
