— А кто болван? — подозрительно спросил священник.
Большая Мама издала смешок Фантомаса, от которого у попа забегали по спине мурашки.
— Для разнообразия — не ты. Болвана сейчас сделаем.
По необъяснимой причине священнику стало нестерпимо страшно. Что-то зашевелилось и зачавкало в полумраке — словно механический дьявол пробуждался от многолетней спячки.
— Кого оживлять будем? — осведомился реаниматор загробным голосом.
— В смысле?
— Тебе что, каталог показать?! — возмутилась Большая Мама. — Не возникайте, священник. Проще надо быть… «На тридцать восемь комнаток — всего одна уборная…» Иосиф Виссарионович вас устроит?
— Не знаю я никакого Иосифа Висса…
— О черт! Ну и зануда попался! «В жизни, как обычно, нет гармонии…» Может, тогда Горби? Или Лизка Тейлор? Синдюшка? Без ничего, а? У нас тут все нудисты. Не стесняйтесь, священник. Мне без разницы, кого лепить, — хоть бритого Чебурашку. Аминь.
— Мне тоже все равно, — мрачно проворчал священник, которому и впрямь стало почти все равно. Он ощущал чудовищную умственную усталость и был на грани срыва. — Сама выбирай.
— Принято. Вот и чудненько. Пусть будет Элвисик. Красивый мальчик, вы уж не обижайтесь на меня, священник. Элвис-пелвис. «Лав ми тендер, лав ми свит…» Старая стала. Сентиментальная…
— Понимаю, — поддакнул поп, теряя опору в реальности.
— Играть будем на внутренние органы, — объявила Большая Мама.
— На чьи органы? — спросил уже совершенно обалдевший священник, хотя ответ был очевиден.
— На ваши, уважаемый белковый организм! Лично я проигрывать не собираюсь… Печень — сто вистов; желудок — пятьдесят; сердце — двести; серое вещество, извините, двадцать пять. Запишите, чтобы потом не было претензий…
— Да пошла ты! — рявкнул поп. Оказалось, что даже его терпение имеет границы. Лучше быть заколотым и разделанным, как последняя свинья, чем терпеть подобные издевательства…
— Ого! Какой горячий мужчина! Я так и думала. Насчет этого я никогда не ошибаюсь, можешь поверить… Я жду, животное. Жду, когда ты меня приласкаешь… «Зачем тебя я, милый мой, узнала, зачем ты мне ответил на любовь?..»
Священник застонал сквозь крепко сжатые зубы и невольно посмотрел вверх, словно ждал помощи ОТТУДА. Его взгляд наткнулся на мутный стеклянный глаз камеры. Совершенно безжизненный. И все же…
— Поняла вас, священник, — сказала Большая Мама, проявляя неожиданную покладистость. — Хотите перейти прямо к делу? Действительно — к чему эти игры! Мы же с вами не дети. «Я за ночь с тобой отдам все на свете!..» Вы читали роман «Сто лет воздержания»? Это про меня и про вас. Так обрадуй меня поскорее, мой страстный! Приступим к главному. Изюминка вечера. Белый танец. Танцуют все! Аминь.
Один из металлических щитов с ржавым визгом пополз в сторону. То, что священник увидел в открывшейся глубокой нише, напоминало витрину старинного магазина, заставленную манекенами. Но только в ПЕРВУЮ секунду. Во вторую становилось не по себе. В третью хотелось плюнуть на все и бежать без оглядки.
Манекен, стоявший слева, двинулся навстречу священнику деревянной походкой…
Девушка, судя по форме груди и впадине между ног. Абсолютно голая.
Лысая голова и плечи присыпаны пылью. Кожа покрыта трупными пятнами.
Одноцветные декоративные стекла вместо глаз. Между губами игриво подрагивал кончик почерневшего распухшего языка.
Из спины мертвой девушки торчали шланги, соединявшие ее с некоей системой, вмонтированной в стену лаборатории. Радиус действия у ходячего трупа оказался небольшим — около двадцати метров, но священник как-то не воспринимал этих нюансов. У него отвисла челюсть. И дрожала.
— Может быть, священник предпочитает черненьких? Аминь, — произнес голос.
У Большой Мамы были и черненькие.
Священник уже ничему не удивлялся. Он смотрел на лысую шоколадно-лиловую бабищу негроидного типа, которая надвигалась на него, потряхивая внушительными десятилитровыми баллонами. Между ногами черной королевы хлюпало и чмокало — она была полностью готова к употреблению. Синтезатор в ее глотке зашипел: «Но никто никогда не любил тебя так, как я…»
Священник отбежал подальше, опасаясь атаки шприца и последующей принудиловки. Однако Большая Мама отнеслась к его постыдному отступлению с пониманием.
— Прошу прощения, один деликатный вопрос. Вероятно, уважаемый священник гомосексуалист? Педофил? Церковный хор, мальчики — логично, не правда ли? «Голубая луна, голубая…» В таком случае могу предложить…
— Нет! — закричал поп, живо вообразив себе, КОГО она может ему предложить. — Не хочу! Никого не хочу! Я устал. Я болен…
— Принято. Немедленная диагностика выдыхаемого воздуха и ауры. «Если я заболею, к врачам обращаться не стану…» Э-э, да у вас энурез, батюшка. На нервной почве. Сколиоз. Гастрит. Кальциниды в легких. «Долой врачей и их советы вечные!..» Кариес. Стенокардия. Для более подробного анализа необходимо…
— К чертям собачьим! — заорал священник и понял, что у него действительно невроз. — Заткнись ты, тварь поганая, рухлядь раздолбанная, стерва недоделанная, сучка болотная! Плевал я на тебя и твой диагноз! Что тебе надо от меня, зараза? Потрох мой нужен?! На потрох! Убей меня, сволочь! Только избавь от своих дурацких! дебильных!! жлобских!!! разговоров!!!!
— Принято! — сказала Большая Мама после зловещей паузы, во время которой нарастал режущий ухо свист. — Тогда отдыхай! Аминь.
Снова стремительное и точное, как бросок кобры, движение манипулятора. Блеснуло стеклянное тело шприца, на этот раз наполненного чем-то прозрачным. Укол в шею. Без лишних слов — как и просил священник.
Черт возьми, что это, если не яд? Должно быть, снотворное. Во всяком случае, он поймал кайф впервые в жизни. У него помутилось в глазах, и все показалось не таким уж важным…
Где-то далеко зазвучала музыка — главная тема из «Молчания ягнят». Священнику послышалось в ней что-то возвышенное и печальное. По крайней мере гораздо лучше отходняка с импровизациями, который обычно исполнял на похоронах сводный джазовый оркестр почетных маразматиков города Ина…
С помощью манипуляторов Большая Мама извлекла кассету из-под одежды мертвеца, включила видеомагнитофон и наслаждалась первым новым фильмом за несколько десятков лет.
Но она не ограничилась только просмотром.
* * *
…Он видел сквозь сгущающийся туман, как по проходу к нему движется тележка на колесах… Повсюду плясали невесть откуда взявшиеся солнечные зайчики. Уходила тяжесть… Отступала боль… «Мир оставляю вам… Мир мой даю вам…» Легкость, парение, эйфория… Вот как, оказывается, можно было достичь отдохновения, уснуть без кошмаров! А ведь ему предлагали! И неоднократно! А он, дурак, сопротивлялся!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
