В середине ноября 1940 года Кейтелю и Йодлю предстояло впервые встретиться с главой итальянского Верховного командования маршалом Бадольо. Отдел «Л» должен был провести большую подготовительную работу, в том числе напечатать текст речи, написанной Йодлем. Ввиду многочисленных признаков опасности для стратегии стран оси в конце 1940 года мы сочли эту речь, мягко говоря, не слишком убедительной. В ней были все признаки принятия желаемого за действительное, например: «Война выиграна, проиграть ее уже невозможно, теперь ее надо просто довести до конца. Все, что нужно, – это заставить Англию осознать, что она проиграла эту войну». Гросс-адмирал Редер был гораздо ближе к истине, когда говорил Гитлеру в конце 1940 года:
«Военно-морской штаб рассматривает британский флот как решающий фактор для исхода войны; теперь его уже невозможно выгнать из Средиземного моря, что мы так часто предлагали. Вместо этого в Африке развивается сейчас наиболее опасная ситуация как для Германии, так и для Европы».
Первая германская акция в помощь Италии имела место в середине декабря 1940 года, когда в Южную Италию перебросили X воздушный корпус. В самом начале нового года события в Ливии и Греции заставили нас направить экспедиционный корпус Роммеля в Северную Африку и выделить значительные германские силы для участия в операции на Балканах. Что касается обоих диктаторов, то эта помощь неохотно им оказывалась и неохотно ими принималась. Месяцы ушли на дискуссию между Гитлером и Муссолини с одной стороны и Гитлером и командованием армией и люфтваффе – с другой, прежде чем появилось окончательное решение. Штаб ОКВ во всех этих делах ограничился исключительно ролью рабочего штаба; иначе говоря, его основная работа носила характер полу-военный-полуполитический: согласование взглядов наших друзей и союзников, что было особенно необходимо на Балканах. Кроме того, нам пришлось писать проекты приказов о вступлении в силу решений Гитлера, которые сами по себе полностью основывались на предложениях ОКХ, а мы должны были контролировать подготовку к различным операциям. Меня назначили вести переговоры с болгарским Генеральным штабом, и распоряжения, данные мне Гитлером, являются хорошей иллюстрацией его метода работы с нашими союзниками. В них говорилось:
«Я намереваюсь держать в своих руках общее руководство этой кампанией, включая определение целей для итальянских и венгерских вооруженных сил в рамках операции в целом. Наши требования должны быть представлены в форме, которая учитывает чувства наших союзников и оставляет открытой для итальянского и венгерского глав государств возможность представить себя своим народам и своим вооруженных силам самостоятельными военными руководителями. Главнокомандующие сухопутными войсками и люфтваффе пришлют мне наши требования по обеспечению согласованности боевых действий, и затем я передам их в личном послании дуче и регенту Хорти в виде предложений и пожеланий».
Еще даже до начала короткой кампании на Балканах, начавшейся 6 апреля, Гитлер и его ближайшее окружение не могли удержаться от вмешательства в армейские операции[119]. Их доводы всегда были одинаковыми. Показательны выдержки из дневниковых записей Гальдера 1941 года:
«5 апреля. (Относительно заботы Гитлера о чувствах венгров и итальянцев.) Итак, оперативное командование снова должно держаться за юбку политиков, и на сей раз это только вопрос преходящих политических проблем. Мы теряем необходимое четкое представление об операции, и нам грозит опасность проигрывать во множестве отдельные нескоординированные предприятия. Всегда одна и та же картина. Нужны крепкие нервы, чтобы выдержать это.
7 апреля. Звонок от Ешоннека, говорит, Геринг пожаловался фюреру на недостаточное продвижение XXVIII корпуса. Так что эта проклятая перебранка продолжается.
11 апреля. Я им резко высказал, насколько мне противно их постоянное вмешательство в боевые действия. Их робость, желание избегать всяческого риска, но при этом добиваться побед, может быть, и неплохая идея с точки зрения политической, но с военной – она просто невыносима».
Действия Германии в Северной Африке и на Балканах, по сути, были направлены против Англии; однако с самого начала они полностью находились в тени предстоящей русской кампании, и в основном поэтому боевые действия носили исключительно оборонительный характер. Успех их был таков, что к середине апреля 1941 года неожиданно создалась благоприятная стратегическая обстановка, которая, вероятно, могла бы предоставить возможность изменить весь ход войны. Чрезвычайно успешно действовал X воздушный корпус, но важнее всего оказалось стремительное продвижение относительно небольших сил Роммеля до самой ливийско-египетской границы, что превысило все наши ожидания; в это же время очень здорово действовали и командиры, и войска на Балканах. Британцы всегда рассматривали Средиземное море как связующий мост, а не как разделительную линию и поэтому предполагали, что все силы люфтваффе потянутся за Крит, чтобы нанести реальный удар флоту в Александрии и британским базам в центральной и восточной частях Средиземного моря. Взгляды американского флота были еще более экстремальными. По их представлениям, после оккупации Крита британский флот выгонят из Средиземного моря, и возможно даже, что война на этом закончится. Однако единственное, что беспокоило тем временем германскую верховную ставку, – это не увязнуть на Балканах ни на день дольше, чем это необходимо для того, чтобы больше не откладывать начало Русской кампании.
В тот момент была возможность осуществлять централизованное стратегическое руководство военными действиями на обоих берегах Средиземного моря; в действительности первоначальный приказ ОКВ от 10 декабря 1940 года, санкционировавший отправку X воздушного корпуса, указывал в качестве района ведения боевых действий всю восточную часть Средиземного моря, включая Ионическое и Эгейское моря, как было предложено ОКЛ[120]. Однако сложилась точно такая же ситуация, как весной 1940 года, когда мы столь неожиданно быстро дошли до Ла-Манша; стратегия, за исключением случаев, где она должна была быть чисто оборонительной, полностью подчинялась уже готовым планам, а планы на будущее рассматривали тот период и ту обстановку, которые последуют за успешным завершением кампании на Востоке. Более того, следует признать, что на этом этапе было бы чрезвычайно трудно внезапно изменить стратегию; соединения вермахта оказались так разбросаны, что проблемы снабжения, как по морю, так и по суше, географический фактор и множество других сделали бы это просто невозможным. Убедительным доказательством этому служит тот факт, что наши попытки в мае и июне – июле 1941 года помочь восстанию в Ираке и французам в Сирии ни к чему не привели. Тем не менее, по-моему, ясно: будь у нас гибкое главнокомандование, вовремя принимавшее меры для того, чтобы быть готовыми ко всяким случайностям, тогда это был бы благоприятный случай для пересмотра нашей будущей стратегии; но человек, которого мы имели во главе наших вооруженных сил, был просто знаменосцем в крестовом походе против большевиков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
