вонючей каморке Листена Илиот словно прозрел. У кого, кроме короля и его потомков могло бы получиться усилить идаров своей кровью? У какого-то безвестного Малого дома, чьё величие давно кануло в летописные книги и который не завтра, так послезавтра исчезнет?
Болтовню Ития из Дома Матон, которую он слушал, стоя по другую сторону полога шатра, Илиот помнил, но если тогда лишь посмеялся наивным желаниям отыскать силу таким простым способом, то сейчас…
Сейчас он не смеялся, сейчас он понял, что если усиление кровью и возможно сейчас, спустя тысячу лет после ухода Предков, то обладать им может только сильнейший род. Королевский.
Илиот кивнул, окончательно принимая эту мысль и даже не подозревая, что одновременно совершенно прав и полностью ошибается, слуга королевского рода, рода Оскуридо.
Господин скрылся за поворотом, отправившись в гостиницу, и Илиот моргнул, заставляя себя очнуться. Но в голове всё равно вертелась какая-то мысль. О севере и королевской крови. Что-то помнилось ему из уроков, которые он получал в детстве. Что-то о большом восстании простолюдинов на севере пять или шесть сотен лет назад.
Кажется, тогда род Денудо и утратил могущество, пав из Великого до обычного Дома. Какой интересный род выбрали крестьяне для того, чтобы уничтожить их алтари. Случайно ли они это сделали или же им тогда кто-то помог выбрать верную цель? Были ли ещё рода в те годы, лишившиеся алтарей? Не слишком ли странно, что восставшие простолюдины навалились на сильнейший Дом севера и как они, вообще, сумели справиться с идарами Денудо и их солдатами? Чего они, вообще, хотели?
Илиот вздохнул, с сожалением признавая, что память словно проклята — ничего не помнит. То ли простолюдины хотели бороться со всесилием короля, начав с севера, то ли боролись за власть короля против всесилия Первых домов и снова начали с севера. Да и какая теперь разница, спустя столько лет? Сейчас другие времена, а у него — другие дела.
Развернувшись к Кодику, он поднял флягу и напоказ болтнул её.
— Как думаешь, что в ней?
— Если бы вопрос задал Креод, я бы ответил, что там вино и он приглашает отпраздновать появление господина, но ты не Креод.
— Очень тонкое наблюдение.
Кодик помолчал, а затем осторожно спросил:
— Неужели кровь?
Илиот хмыкнул, повесил флягу обратно на пояс.
— Отлично. А теперь скажи, в чём отличие между мной и тобой?
— Ты идар, я простолюдин?
— Скромность тебе не к лицу, — покачал головой Илиот. — Ты можешь по-прежнему рядиться в мешковину и отказываться от шёлка, но твоей силы это не отменит.
— Мне же лучше, — шрам на щеке Кодика зазмеился, когда он улыбнулся. — Первый удар всегда будет мой.
— Как скажешь, — в нетерпении оборвал его Илиот. — Спрошу иначе, в чём перед господином отличие между мной и тобой?
Кодик фыркнул:
— В том, что в этот раз он провернул какое-то дело с тобой и тебе же дал награду кровью?
— В этой фляге на двоих, и нет, давай ещё раз.
— Я уже вышел из того возраста, когда такие игры забавляют, — в раздражении отрезал Кодик. — Могу гадать бесконечно, мы с тобой слишком разные. Говори прямо, Илиот, у нас с тобой ещё дело, если ты не забыл.
Илиот, помедлив, процедил:
— В том, что я поклялся служить господину до конца жизни. Напомни, в чём клялся ты? Служить за деньги?
— Ты намекаешь, что я недостаточно верен? — Кодик набычился, исподлобья глядя на Илиот. — Я так-то пару раз рисковал шкурой по слову господина, шкурой, которую за деньги не купишь.
— Я намекаю, что ты недостаточно… что ты слабо показываешь степень своей благодарности господину.
— И что мы будем с этим делать? — поинтересовался Кодик и тут же ядовито заметил. — Если я буду плясать каждый раз при виде господина, тебя это тоже не устроит.
— Совершенно не устроит, — кивнул Илиот. — Я хочу быть уверен, что ты не предашь, что ты не бросишь господина и не ударишь в спину.
— Знаешь, я всё же постарше тебя и даже пережил падение Дома. Уверяю, клятвы на алтаре не остановят того, кто решит предать.
— Мне всё же не пятнадцать и я давно не наивный мальчик, — отрезал Илиот. — Предать могут все, но у каждого для этого должна быть причина. Ты одинок и на тебя не надавить семьёй. Ты старше меня и повидал в жизни такую жопу, в сравнении с которой наш господин просто целомудренный и чистый цветок. С другой же стороны, господин дал тебе то, что не мог дать никто другой в королевстве Скеро, а может, и на всём материке Инферио. Он дал тебе силу.
Кодик покачал головой и хохотнул:
— Как забавно выходит — один верный слуга убеждает другого верного слугу, что нужно быть ещё верней, — заметив, как недобро прищурился Илиот, вскинул руки. — Всё-всё. Я понял тебя — алтарь так алтарь. Утром, как встанет господин, пойду, стану тебе ровней.
Илиот кивнул и бросил флягу Кодику:
— Пей первым.
Кодик откупорил её, вдохнул запах и криво ухмыльнулся:
— В одном ты прав, я повидал всякого в жизни, по-разному представлял, что будет завтра, иногда даже думал, что ничего уже не будет, буду завтра пялиться из канавы в небо мёртвыми глазами, но вот того, что буду хлебать кровь господина — ни разу не представлял.
Кодик сделал полный глоток, обнажил в улыбке окровавленные зубы и протянул флягу обратно.
— Твой глоток, самый верный из слуг.
Илиот закатил глаза и принял флягу.
Так они и хлебали уже начавшую густеть кровь по очереди. Вдвоём в безлюдном переулке, если не считать безмолвной тени, что висела в шаге от них.
***
— С какой ещё девкой?
— С малохольной какой-то, бледная, словно вошь.
Креод дёрнул щекой. Отличный ответ, сразу всё объясняющий. Впрочем, дальше болтливый слуга всё же хоть чуть, но кое-что разъяснил.
— Этот, со шрамом, он купил смешную штуку у Арика, и не телега, и не повозка, коробушка какая-то на колёсах, засунул туда эту девку белобрысую, тряпки ейные и свистнул с солдатами на север. А эти в другую сторону двинули.
— Эти? — прищурился Креод.
— Ну да, — кивнул слуга и покрутил рукой, — этот, третий ваш, который чистюля и адепт, затем белобрысый парень, который всё девку лапал, и ещё один покрепче и тоже адепт.
— На граухах?
— Ага. Этому белобрысому чуть руку не откусили, — вспомнил и разулыбался слуга, обнажив редкие и мелкие зубы.
Креод же жадно спросил другое:
— Который адепт покрепче, он широкоплечий, повыше меня, с повязкой на лбу и волосами в два цвета, чёрный и белый, причём
