— Я буду вам очень благодарен, обергруппенфюрер, — просиял Франк.
— За что? — искренне удивился Гейдрих. — Я даю вам рекомендацию не на банковский кредит, а на пост, на котором придется изрядно потрудиться. Доверие очень капризная штука: его постоянно надо оправдывать. Пойдемте с нами, — пригласил Гейдрих супругов Франк к себе в ложу. — Скоро уже начнут. В любой опере увертюра играет очень важную роль: она создает настроение.
Хотя Гейдрих прекрасно знал, что пока он не появится в своей ложе, спектакль не начнут, он старался не пользоваться этой привилегией. В оперном театре он чувствовал себя, как в другом мире, законы которого никто не имеет права нарушать.
Во время спектакля он вдруг вспомнил родительский дом, отца и мать. Он усиленно старался припомнить, пела ли его мать в «Лоэнгрине» и видел ли он ее в этой опере. В детстве он любил смотреть спектакли с участием матери. На сцене она была такой загадочной, сказочной, романтичной и совсем не напоминала ту мягкую и заботливую женщину, которой становилась, возвращаясь домой.
Вернувшись в Паненске-Бржежаны, он сразу же направился в свой кабинет.
— Тебе же завтра лететь в Берлин, — напомнила ему Лина.
— После спектаклей я долго не могу уснуть, — признался Гейдрих, — так уж лучше я это время поработаю. Успею поспать и в самолете.
А в это время в небольшой квартирке в районе Дейвице двое молодых людей готовились к предстоящему решающему дню.
Бартош положил в собранную бомбу прорезиненный мешочек с мелкой картечью и завинтил корпус.
— Ну вот, — сказал он, — если у тебя не получится с автоматом, то это не подкачает. Главное, чтобы в него хоть что-то попало. Взрыватель поставил ударный — взорвется, как только соприкоснется с машиной.
— Ты смотри, трамвай завтра не взорви, — проворчал Габчик.
— Будь спокоен, — заверил его Кубиш, — я сниму ее с предохранителя в последний момент.
— Не нравится мне эта затея с отравленной картечью, — вздохнул Габчик.
— А по мне, так все что угодно, лишь бы был результат, — отмахнулся Кубиш.
— Мы требуем от немцев гуманности, а сами не стесняемся в средствах, — покачал головой Йозеф. — Так нельзя.
— Брось забивать себе этим голову, — заметил Кубиш, укладывая готовую бомбу в портфель. — Ты же знаешь, что они первыми начали нарушать все правила.
— Вот этого я не знаю, — запальчиво возразил Габчик. — Мне это говорят, но немцы уверяют в обратном. В этом случае прав может быть лишь тот, кто не нарушает никаких правил.
— Не надо вдаваться в философию, — наставительно заявил Кубиш, — У тебя есть приказ, и ты должен его выполнить. Остальное все лежит на совести нашего командования. Смотри на вещи проще.
— Вот именно так и оправдывают все преступления, — снова вздохнул Габчик. — Хотя ты прав, все это лишь пустые разговоры. Давай ложиться спать. После завтрашней акции нам, возможно, долго не придется спать в человеческих условиях.
Прага, 27 мая 1942 года, 9 часов 00 минут
Когда Кубиш вышел на кухню, там сидел Любош, сын хозяина квартиры, он машинально жевал бутерброд, не отрывая взгляда от раскрытого учебника. Сегодня ему предстояло сдавать экзамен по истории, и он очень волновался. В принципе, историю он знал неплохо и любил этот предмет, однако учитель у них был строгий, и Любошу очень не хотелось опозориться перед ним.
— Главное, Любош, не паниковать, — наставительно заявил Кубиш. — Держись спокойно и уверенно, и все сдашь в лучшем виде. А вечером устроим большой праздник.
— Если только мы сегодня вечером придем, — поправил Кубиша, появившейся за его спиной Габчик. Повернувшись к хозяйке, он объяснил: — Мы, возможно, сегодня задержимся у друзей и, чтобы не возвращаться ночью, у них и заночуем. Если нас не будет долго, то не беспокойтесь, — после этого улыбнулся Любошу. — А ты закрой учебник и помечтай о чем-нибудь приятном, полюбуйся утром. За это время у тебя в голове все уляжется: на экзамене ответы так от зубов отскакивать и будут.
Сегодня Кубиш и Габчик выходили из дома, неся в руках портфели. Они вышли на крыльцо и остановились, прищурившись от яркого солнца.
— Денек сегодня, что надо, — заявил Кубиш, — так что у Вальчика никаких трудностей не возникнет.
— Дай-то Бог, — не так оптимистично ответил Габчик.
Оба парня пошли в сторону трамвайной остановки. На трамвае они проехали четыре остановки и вышли около Карловой площади, откуда направились на улицу Черная. На Черной улице они зашли во двор многоэтажного коммерческого дома, здесь в дальнем углу располагался гараж и авторемонтная мастерская пана Янечка.
Габчик постучал в дверь мастерской и, не дожидаясь ответа, вошел.
Пана Янечека они застали уже за работой: что-то ворча себе под нос, он стоял, разбирая двигатель старенького «Пежо».
— Мы за велосипедами! — громко крикнул Габчик: пан Янечек плохо слышит.
— Забирайте, забирайте, — ответил пан Янечек.
Он оторвался от своего занятия, вытер руки тряпкой и подошел поздороваться с пришедшими.
— Я их тут немножко смазал и подтянул все гайки, — сказал он Габчику. — Далеко собрались?
— Не очень, — улыбнулся Габчик, — прокатимся немножко в сторону Паненске-Бржежан. День уж больно хороший.
— Денек замечательный, — согласился пан Янечек.
И тут Кубиш заметил в углу мастерской большую охапку сена.
— А это вам зачем? — поинтересовался он.
— Да так, — пожал плечами пан Янечек, — когда прольешь на пол масла или еще какой грязи, легче убирать.
— Мы возьмем немножко? — спросил Кубиш.
— Пожалуйста, — разрешил пан Янечек.
— Зачем это тебе? — удивился Габчик.
— Брошу сверху в портфель, — поясняет Кубиш, — мало ли будут проверять.
Он положил клок сена в портфель, и Габчик, не особенно задумываясь над смыслом, сделал то же самое.
Через пять минут они уже ехали на велосипедах в сторону Кобылис. Не доезжая одной трамвайной остановки до поворота, они остановились. Здесь их уже поджидал Вальчик.
— Привет, — улыбнулся он, — день сегодня, как по заказу.
— Все в порядке? — спросил Габчик.
— Так точно, — настроение у Вальчика было явно хорошее. — Ваш отход на всякий случай пришел подстраховать и Опалка. Он уже где-то у остановки трамвая. В толпе. Я буду стоять на повороте чуть выше вас. Подам знак зеркальцем, как и договаривались.
Габчик посмотрел на часы, было без четверти десять.
— Можно до остановки пройтись пешком, — сказал он, — Гейдрих еще и не выехал. Ну, мы пошли.
До поворота они прошли все втроем, на перекрестке Вальчик занял заранее обусловленную позицию, а ребята отошли дальше и встали напротив трамвайной остановки. Они прислонили велосипеды к ограде сквера и подошли к краю тротуара. Габчик достал сигареты, и они закурили. Опалку они обнаружили примерно через минуту. Адольф стоял на остановке и внимательно читал надписи с маршрутом у каждого подходящего трамвая. Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что человек ждет трамвай, номер которого забыл, и теперь пытается найти его по маршруту. Это вполне объяснит его долгое присутствие на остановке.
Габчик отошел, прислонился к фонарному столбу, набросил плащ на портфель и начал осторожно прямо в портфеле собирать автомат. Засунутое в портфель сено лезло под руки и мешало. Только теперь он подумал о том, что идея с сеном была до безобразия глупой.
Если бы они наткнулись на полицейских, которые попросили бы их открыть портфели, то это сено вызвало бы только еще большее подозрение. Габчик про себя обругал Кубиша и его идею.
Он поискал глазами своего товарища. Кубишу явно не хватало выдержки: он то выходил на середину дороги, то подходил к трамвайной остановке. Ему просто не терпелось начать действовать.
Паненске-Бржежаны, 27 мая 1942 года, 9 часов 30 минут
Гейдрих вышел на крыльцо Верхнего замка, как всегда, подтянутый, чисто выбритый, бодрый, в руках он держал кожаную туго набитую папку с документами. В это время по лестнице ведущей к крыльцу как раз поднимался его адъютант Герберт Вагниц.
— Вы еще не готовы, Герберт? — нахмурился Гейдрих.
— Фрау Лина попросила захватить с собой в Берлин посылку, — развел руками Вагниц, — Она пошла, чтобы подготовить ее. А я как раз собираюсь спуститься за машиной: ее моют около Нижнего замка.
— Хорошо, — кивнул Гейдрих, — я уже выезжаю: мне надо еще отдать кое-какие распоряжения в Граде. А вы поезжайте сразу за мной.
Вагниц развернулся и начал быстрым шагом спускаться к Нижнему замку.
Уже на середине дороги его обогнала машина Гейдриха с развевающимися на крыльях красными флажками со свастикой.
Когда Вагниц подошел к Нижнему замку, его машина стояла уже вымытой. Около машины он столкнулся с садовником, тот нес на кухню целую охапку зелени с огорода.
