Я перемежаю слова поцелуями — болезненными, жалящими. Словно пытаюсь вбить в Киру все свои мысли, самого себя в нее вбить пытаюсь. И она отвечает мне с такой страстью, от одного запаха которой — очень плотного и осязаемого — моя крыша дает мощную течь.
— Но, Кира, запомни: самолеты никто не отменял. Если мы захотим быть вместе, мы будем.
И все, больше я говорить не способен, а Кира уже настолько близко и такая отзывчивая, что все слова моментально лишаются смысла.
Сминаю в кулаках подол сарафана, задираю его выше, обнажая стройные бедра. Оглаживаю мягкую упругую кожу, оставляю на ней отметины, свои следы. Вверх-вниз, вверх-вниз. Сам схожу с ума от каждого прикосновения и, не в силах больше терпеть, перекидываю Киру на кровать, укладываю на спину.
— Если я тороплюсь, скажи мне. Скажи сейчас, пока еще соображаю.
Вместо ответа, Кира обхватывает мою шею руками и тянется за новым поцелуем.
— Сумасшедшая девочка… нашла в кого влюбиться, — бормочу, покрывая щедрыми поцелуями-укусами лицо, волосы, шею.
Хочу чувствовать каждый сантиметр ее тела своими губами, исследовать руками, оставить везде свой след.
Скидываю с себя майку, потому что жарко так, будто бы неожиданно оказался в пустыне без еды и воды. Я бы и штаны к черту сбросил, только вряд ли стоит так пугать неопытную Киру. Нет, пока что все для нее.
— Мне надо в ванную, — вдруг спохватывается, нервно сглатывает и порывается встать, но оставлять ее одну этой ночью не входит в мои планы. Даже в ванной.
— В ванную так в ванную, — говорю и подхватываю Киру на руки.
Она взвизгивает от неожиданности, смеется, но не спорит. И это хорошо.
45 глава
Кира
Как оказалось, в этом доме две ванные комнаты. И Руслан приносит меня именно в ту, в которой я ни разу не была за те нечастые визиты сюда. Будто бы чувствует что-то, избегает тех мест, которые прочно ассоциируются с Егором.
Ревнует, что ли? Ох…
Яркий свет встроенного светильника бьет по глазам, отражается от глянцевой поверхности светлой плитки, рикошетит в зеркала. Его слишком много для меня одной, от такой иллюминации неловко и… стыдно. И хоть я еще одетая, но близость Руслана смущает очень. И его голый торс тоже.
— Ванная, — зачем-то объявляет и спускает меня на пол, а я переминаюсь с ноги на ногу.
— Спасибо, я быстро.
— Угум, — но никуда уходить не торопится.
Даже отходить от меня дальше чем на пару десятков сантиметров не планирует. Ждет чего-то.
Я догадываюсь чего именно, и от этого осознания краснеют даже кончики пальцев.
— Руслан…
— Что?
— Ты не выйдешь?
— Нет, — уверенно и безапелляционно, а в темных глазах хитрый огонек.
Смотрит на меня сверху вниз, и даже мой высокий для любой среднестатистической девушки рост не делает меня значимее рядом с ним. Наоборот, я будто бы съеживаюсь, становясь совсем маленькой и робкой.
Глубоким вдохом наполняю легкие кислородом, а коленки кажутся ватными, и все мышцы ощущаются мягкими, точно бельевые веревки.
— Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, я упаду, наверное.
— Падай, я удержу.
— Обещаешь?
Кивает и касается моих скул пальцами — нежно-нежно, с какой-то щемящей заботой. В каждом его движении намек на нечто большее, но никакого давления, излишнего напора. Просто он рядом, окутывает своей энергетикой, как тончайшим одеялом. И в ней мне тепло и уютно, сказочно.
Всего лишь несколько касаний, и кураж снова льется по моим венам — такой же, как тогда, в магазине. И я опять чувствую себя смелой и немножко дерзкой, и сама тянусь к губам Руслана.
Отмечаю про себя, что его губы припухли не меньше моего, и это осознание почему-то туманит мозг. Открывает шлюзы, и бешеная энергия вперемешку с самыми острыми в моей жизни эмоциями льется со всех сторон водопадом, просачивается наружу.
И снова узлы внизу живота, и я чуть подаюсь вперед — ближе к Руслану, еще ближе, — смыкаю крепче бедра, чтобы хоть немного унять сладкую дрожь. Но напряжение в мышцах ничему не помогает, даже, кажется, еще хуже становится.
— Просто расслабься, — просит, запуская руку в мои волосы, слегка массирует затылок, спускается к шее, и сладкая дрожь проходит вниз по позвоночнику.
Его пальцы все ниже. Они касаются моих плечей, задевают бретельки сарафана, спускают их вниз.
— Черт, — выдыхает сквозь сжатые зубы, а под кожей гуляют желваки.
И тут я вспоминаю, что бюстгальтер-то я и не надела.
Прохладный воздух касается моей груди, ставшей слишком чувствительной под жадным мужским взглядом. Я смотрю на Руслана сейчас, тяжело сглатываю болезненный комок, застрявший в горле, а каждая клетка моего тела трепещет рядом с ним. Это какое-то безумие, точно говорю, но сейчас мне совсем не страшно.
Руслан, будто бы вмиг потерявший остатки терпения, рывком опускает мой сарафан еще ниже, обнажая меня. Падает у ног ненужной тряпкой, а я переступаю через него, чтоб не путался.
На мне лишь тонкие трусики — совсем простые, без вычурных кружавчиков, эротичных вставок и кокетливых вырезов. Просто белье — комфортное, но возбуждающее ли?
— Я… я не умею всего этого, — зачем-то пытаюсь оправдаться и отвожу взгляд. — Соблазнять, флиртовать. Не ум…
Руслан не дает мне сказать очередную глупость: накрывает рот поцелуем, сминает губы своим напором, перемалывает в труху остатки самоконтроля и стеснения.
— Не все сразу, — жарко шепчет, а горячие ладони оглаживают мое тело, надавливая именно в самых правильных местах, заставляя желание гулко стучать набатом в ушах. — Ты потрясающая. Невероятно красивая, сладкая.
Его дыхание срывается на каждом слове, голос превращается в тягучую реку порочного желания. Да, именно порочного — это слово самое подходящее.
Руслан прижимает меня к себе так крепко, что я чувствую бедром его желание — твердый бугор в джинсах, от прикосновения к которому накатывает паника. А что если ничего не получится? Что если будет так больно, что не справлюсь? Начну визжать, вырываться?
Вспоминаю вдруг так некстати рассказ Наташки о ее первом разе, когда даже плакала от боли. А потом ее парень еще и издевался над ней.
Внезапно спина покрывается холодным потом, потому что я совсем не помню, говорила ли Руслану, что девственница? Он вообще в курсе? О таком же нужно предупредить, обязательно нужно! Или сам догадается? А-а-а, сколько мыслей, и все они перепутаны, спутаны в узлы, а тело совсем не слушается.
— Не бойся, ничего не бойся, — просит Руслан, и от волнующей душу хрипотцы страхи действительно исчезают, оставляя вместо себя нестерпимый огонь и жажду.
Не отрываясь от меня, Руслан протягивает руку, и вскоре слышится шум воды, льющейся с потолка в просторную ванную. Никаких душевых кабин, никаких плотных шторок — все на виду, нигде не спрятаться. И я вдруг понимаю, что и не хочу этого — прятаться.
— Ты мыться хотела, — усмехается, когда обвиваю его шею руками, но не дает мне ничего ответить: жадно целует, накрывая грудь рукой. Одной сразу две. — Идеальная.
Я очень в этом сомневаюсь, но так расслаблена и возбуждена одновременно, что ни на какие споры и рассуждения меня уже не хватает — я вся, как расплавленный кусочек сливочного масла.
Второй рукой Руслан удивительно легко поддевает меня под попу и отрывает от пола, словно ребенка. В нем столько силы, настоящей мужественности, воли, что хочется лишь одного — склонить перед ним голову. А когда он, слегка наклонившись, обхватывает губами мой сосок, вскрикиваю от прошившего насквозь удовольствия.
Неужели так на самом деле бывает? Невероятно.
Руслан играет с моей грудью, прикусывает, обводит соски языком, а из груди его вырывается тихое урчание. А я… наверное, я точно сейчас сойду с ума.
Кажется, я что-то говорю — умоляю, наверное, но совершенно не отдаю в этом отчета. Волна нестерпимого жара разливается от обласканной груди и стекает все ниже, пока не скапливается влагой между ног. И я уже не могу терпеть: извиваюсь, крепко ухватив Руслана за шею, впиваюсь в кожу ногтями, царапаюсь и ерзаю, хотя это может совсем плохо закончиться.
