ни один мускул, она просто стояла и смотрела в глаза так прямолинейно и без слов оскорбившему ее родственнику.
— Простите, а вас как зовут? — поинтересовался у него Никлас.
— Салфетку? — мужчина, проигнорировав вопрос, уже протянул Катрин бумажную салфетку.
— Григорий его зовут, — негромко сказала Катрин. Она стояла с непроницаемым лицом и разглядывала, но не брала в руки предложенную салфетку.
— Григорий, а ничего что я здесь стою? — снова спросил Никлас.
Григорий только сейчас перевел взгляд на Никласа. Открыл было рот — намереваясь что-то сказать, но вместо слов у него изо рта вырвался сиплый вздох. Никлас, который с чувством только что всадил ему кулак в бок, взял Григория за шиворот и одновременно с шагом вперед впечатал его лицом в столешницу.
Загремели тарелки, голова Григория отскочила от столешницы, и он кулем завалился на пол. Никлас, чувствуя, как от напряжения стучит в висках кровь, с совершенно спокойным видом взял со стола несколько салфеток и подойдя к Катрин принялся вытирать ей лицо. Только сейчас послышались звуки отодвигаемой мебели, возмущенные крики.
— Сидеть! — раздался вдруг громкий рев главы фамилии.
Все звуки стихли, в столовой повисла звенящая тишина, нарушаемая только шуршанием из-под стола, где пытался подняться Григорий. Ему, кстати, никто не помогал — похоже авторитет старшего Нормана настолько силен, что никто не смеет ослушаться.
Никлас уже закончил вытирать лицо Катрин, бросив салфетки на пол. Девушка, по-прежнему с каменным выражением намотала обратно на лицо и шею платок, развернулась и двинулась к выходу. Никлас, не оборачиваясь, двигался за ней. Спиной чувствуя многочисленные взгляды и ожидая проблем. Не дождался — спокойно вышли из дома, подошли к машине. Никлас открыл водительскую дверь, Марша послушно пересела на заднее сиденье.
— Как разговор? — поинтересовалась Марша, когда Никлас выезжал через ворота.
— Ну… так, приемлемо, — пожала плечами Катрин.
— Приемлемо? — удивился Никлас.
Катрин промолчала. Молчала она до того момента, как машина не выехала на асфальт дороги и не увеличила скорость.
— Никлас, напомни, а какие у жандарма Горчакова погоны были?
Никлас нахмурился, вспоминая.
— С вензелем, серебряного цвета.
— Представился он как? — уточнила Катрин.
— Инспектор транспортного надзора.
— Ах вот оно что, — протянула Катрин, и пояснила: — Видишь ли, в Жандармском корпусе у нижних чинов желтые погоны, а у офицеров синие, с вензелями. Серебряные — это погоны гражданского чина. Инспектор — это гражданский чин и есть.
— И?
Несмотря на то, что Катрин вроде как пояснила, понятнее не стало.
— В детстве в качестве развлечения я придумывала шрифты, — неожиданно переменила она тему. — Причем не на всю семью шрифты, а тайные, на двоих с кем-нибудь. Не всем конечно это было интересно, а вот с Григорием, которого ты так мило приложил об стол, у нас на двоих был придуман простенький рукописный шифр: каждая из букв алфавита имела два варианта написания. То есть я пишу ему от руки письмо, и внутри него — вторым написанием отдельных букв, прячу шифрованный текст.
— Это как? — спросила Марша.
— Пишу слово «комендатура», в котором буквы «д», «у», «р» и «а» вывожу вторым вариантом написания. Написано «комендатура», а внутри зашифрованное другое слово. Понятно?
Марша не ответила, нахмурившись, а Катрин снова повернулась к Никласу:
— Так вот когда Гриша плюнул мне в лицо, он после протянул мне салфетку, на которой соусом было что-то написано, но я обратила внимание только на знакомое написание букв «О» и «Э».
— И что это значит?
— Я полагаю это значит: Особая Экспедиция. Григорий не старший сын, но отец именно его — когда я еще была частью семьи, выделял как более способного к делам, хотя есть и старше братья. Так что я уверена, Григорий только что определенно пытался меня предупредить. Этот твой жандарм Биглер, как там его фамилия? Горчаков? Похоже, он далеко не так прост, как кажется. Полагаю, что именно жандарм предупредил отца, чтобы тот во избежание проблем не связывался с нами, а отец уже попросил Григория предупредить меня.
— Зачем?
— Зачем все делать именно так?
— Да.
— Полагаю, что Особая Экспедиция Москвы очень хочет с нами поработать. Причем так, чтобы мы пришли к ним как просители с абсолютно голой… душой, потому что в таком варианте выгодно прогнуть нас можно гораздо сильнее.
Никлас, пользуясь тем что дорога ровная и прямая, прикрыл глаза. Вспомнился жар пустыни и грохот боя во время нападения на конвой. Как же тогда все было просто и понятно, — вздохнул Никлас, открывая глаза.
— Нам нужно обсудить, как вести себя с Горчаковым, чтобы и не прогибаться сильно перед особистами, но при этом и не дать повода думать, что нас предупредили.
Никлас при упоминании об этом почувствовал некоторую неловкость.
— Получается, я совершенно зря твоему Григорию…
Катрин вдруг, совершенно неожиданно, взяла Никласа за руку и крепко сжала. И, что еще более неожиданно, поднесла руку к губам, целуя ему тыльную сторону ладони.
— Спасибо. За меня никто и никогда так не заступался, я очень это ценю.
Катрин отвернулась к окну, отпустив руку Никласа, но он успел заметить ее повлажневшие глаза и побагровевшие шрамы.
Глава 18
Глядя внутрь пышущего жаром круглого жерла, в глубине которого исходила паром красно-оранжевая тягучая жидкость, Никлас наморщил лоб.
— Это можно есть? — подняв взгляд от керамического горшка спросил он у Катрин, потому что именно она посоветовала ему заказать солянку.
— Нужно.
— Мне кажется, этот суп слишком жирный.
— Тебе кажется.
Вздохнув, Никлас опустил ложку в горшок и помешал, наблюдая в густой красно-оранжевой жидкости куски охотничьих колбасок, сосисок, самое разное мясо, оливки, дольку лимона, соленые огурцы, причем все это было сдобренное немалым количеством насыпанной сверху мелко порезанной зеленой травы.
— А это что такое? — поднял он ложку, показывая траву Катрин.
— Укроп. Ой да не хочешь не ешь, давай мне!
— Я попробую. Но выглядит это очень тяжело для желудка.
— Вот уж не думала, что ты такой привередливый.
— Я однажды ел почти сырое мясо даже без соли, утоляя голод. Но в данном случае…
— Николя, вы не в своей Африке. Здесь своя атмосфера, — фыркнула Марша. Перед ней как раз поставили тарелку с зеленым супом, в котором плавали белоснежные прожилки.
— Это что? — поинтересовался Никлас.
— Щавелевый суп.
— Щавечто?
— Щавель. Трава такая, с кислинкой.
— Ясно. Но я вообще вот про это, белое.
— В горячую воду разбивают яйцо и перемешивают, — пояснила Марша.
— Ясно. Понятно.
В ресторан с вывеской «Корчма» они зашли обсудить предстоящую беседу с жандармским инспектором. Ну и пообедать решили, раз уж случай выдался. Марша, только сейчас сняв закрывающий лицо платок, отложила его в сторону и принялась за свой травяной суп. Катрин
