Уже после публикации романа Лист писал Мари 3 января 1847 года: «Нет, сто раз нет, я ни на мгновение не был уязвлен чтением этой книги. Я сказал это и повторял это двадцать раз ста лицам, которые меня в этом не поддерживают, несмотря на то, что я никакой горечи не испытываю»[317]. Лишь с годами он до конца прочувствовал всю низость поступка Мари, выставившей на всеобщее обозрение их самые сокровенные отношения, да еще и в окарикатуренном виде. Лист никогда не помышлял о мести — он просто не был способен на нее, — но до конца жизни ощущал горечь разочарования…
Из Парижа Лист уехал в смятенных чувствах. Концертная гонка была для него единственным средством забыться. Лион, Дижон, Марсель, Тулон, Ним, Монпелье, Тулуза, Бордо, Ангулем…
Восьмого октября в По Лист встретил свою первую любовь Каролину де Сен-Крик, ныне графиню д’Артиго. Показалось, что его жизненный цикл замкнулся. Лист даже оставил «музыкальное завещание» — написал на слова Гервега[318] романс «Хотел бы я умереть…» (Ich möchte hingehn). «Эта песня — завещание моей юности; поэтому не лучше, но также и не хуже»[319], — написал сам Лист на рукописи. Очень характерно, что мелодия этого романса напоминает лейтмотив Тристана из музыкальной драмы Вагнера «Тристан и Изольда» — гимн Любви и Смерти. Каролина была замужем, имела маленькую дочь. У их отношений не было будущего — лишь воспоминания, но эти воспоминания были в то время для Листа живее и сильнее того, что окружало его в действительности.
Обязательство вернуться осенью в Веймар Лист не выполнил. Свой день рождения он встретил в Мадриде. 7 ноября он играл при испанском дворе перед юной королевой Изабеллой II, которая наградила музыканта Королевским Достопочтенным орденом Карлоса III — высшим гражданским знаком отличия Испании. 4 декабря Лист покинул Мадрид и отправился в Кордову, а затем в Севилью, где дал концерт 17 декабря. Новый год он встречал в Кадисе, откуда послал извинения великому герцогу Карлу Фридриху Саксен-Веймар-Эйзенахскому:
«Когда прошлой осенью я решил отправиться в поездку по Испании, то никак не думал, что эта поездка неизбежным образом задержит мое возвращение в Веймар. Всё говорило за то, что на Мадрид и Лиссабон достаточно будет двух месяцев. Но дорожные трудности, последствия рекламы, которые в этой стране, куда до настоящего времени не отваживался проникнуть ни один настоящий артист, заранее предсказать было невозможно, и, помимо того, роковая власть „непредвиденного“, господство и проявление которой здесь несравненно сильнее, чем в других странах, привели к моему затянувшемуся сверх всякой меры опозданию. <…> Простите мне, Ваше Высочество, что я всё еще завишу от множества обстоятельств и, вопреки своим надеждам и намерениям, не могу посвятить большую часть своего времени той почетной службе, которую Ваше Высочество мне поручили. Но ярмо мое год от года делается всё легче, и недалеко уже то время, когда я — в соответствии со своими желаниями — смогу пустить корни в Веймаре и, надеюсь, наилучшим образом ответить на проявленную ко мне Вашим Высочеством доброту»[320].
Из Кадиса Лист отправился в Португалию. В Лиссабон он приехал 15 января и дал здесь дюжину концертов.
Двенадцатого февраля композитор завершил новое произведение для тенора, баритона и мужского хора в сопровождении фортепьяно — «Кузнец» (Le Forgeron) на стихи аббата Ламенне, постаравшись вслед за своим духовным наставником максимально отразить надежду на лучшее будущее для честных тружеников, «на стороне которых Бог». Согласно Августу Гёллериху[321], именно «Кузнец» Листа впоследствии вдохновлял Вагнера при сочинении сцены ковки меча Зигфрида.
Двадцать пятого февраля Лист покинул Лиссабон и выехал по направлению на Гибралтар. Снова Испания: Малага, Валенсия, Барселона, Гранада. В конце апреля Лист вернулся во Францию. 28 апреля он писал аббату Ламенне из Марселя: «В июле я отправлюсь в Бонн на открытие памятника Бетховену (на который Лист пожертвовал крупную сумму в 1839 году. — М. З.), где будет исполнена написанная мною по этому случаю кантата… Когда же настанет зима, я вновь начну свою службу при Веймарском дворе, которой придаю большое значение»[322]. Упомянутая в письме «Торжественная кантата к открытию памятника Бетховену в Бонне» (Festkantate zur Enthüllung des Beethoven-Denkmals in Bonn) была сочинена по поручению комитета по сооружению памятника на слова немецкого писателя, поэта и историка литературы, профессора Йенского университета Оскара Людвига Бернгарда Вольфа (Wolff; 1799–1851). Интересно, что во второй части своей кантаты Лист использовал Andante cantabile из Трио B-dur (op. 97) самого Бетховена. «Торжественная кантата» — единственное в этот период произведение Листа, которое он самостоятельно инструментовал, что свидетельствует о росте его композиторского мастерства.
В ожидании торжеств по случаю открытия памятника Лист уехал в Гренобль. Желание хоть ненадолго посетить Париж, где жили его дети, наталкивалось на невозможность прервать или изменить гастрольный тур, реклама которого благодаря стараниям верного Беллони далеко опережала его приезд. 18 мая Лист, убеждая самого себя, писал аббату Ламенне: «Что касается воспитания, то трудно было бы найти лучшее решение, чем то, которое по совету м-м д’А. я принял в прошлом году. Моя старшая дочь получает самое лучшее, какое только может быть, воспитание у м-м [Луизы] Бернар. По свидетельству всех касающихся этого вопроса писем, которые я получаю, ее физическое, нравственное и умственное развитие идет согласованно, самым успешным образом. 3000 франков в год, которые я по частям, каждые четыре месяца (опять-таки по просьбе м-м д’А.) посылаю господину Массару[323], полностью покрывают в настоящее время расходы по ее воспитанию. О младшей, отличающейся более хрупким здоровьем Козиме никто бы не мог заботиться лучше моей матушки, которая ее обожает и которая в течение пяти лет держала у себя всех троих моих детей и в изобилии окружала их заботливостью и нежностью»[324].
Июнь и почти весь июль Лист провел в Швейцарии, где давал концерты в Цюрихе и Базеле. В Базеле он познакомился с Иоахимом Раффом[325], и тот впервые исполнил обязанности его секретаря во время бетховенских торжеств в Бонне.
Одиннадцатого августа Бетховенский фестиваль в Бонне был открыт. Исполнялись Девятая симфония и «Торжественная месса» «титана немецкой музыки» под управлением Людвига Шпора[326]. На следующий день ровно в полдень состоялось открытие памятника Бетховену на Мюнстер-плац (Münsterplatz) неподалеку от дома, где родился композитор. На торжественном концерте уже сам Лист дирижировал Пятой симфонией и финалом оперы «Фиделио»; кроме того, он сыграл бетховенский фортепьянный концерт Es-dur. 13 августа, в последнем концерте трехдневного фестиваля, была исполнена «Торжественная кантата» Листа. По отзыву Берлиоза, «Лист превзошел все ожидания, связанные с его большим композиторским талантом»[327].
На бетховенские торжества съехались гости со всей Европы: Фридрих Вильгельм IV Прусский с супругой, британская королева Виктория и принц Альберт; эрцгерцог Фридрих Австрийский; Гектор Берлиоз, Джакомо Мейербер, Игнац Мошелес, Женни Линд, Полина Виардо[328] и… Лола Монтес.
Поведение Лолы на фестивале во многом дискредитировало Листа. Она утверждала, что является «гостем Франца Листа». На самом деле ни Лист, ни кто-либо другой ее не приглашал[329] — она сама не могла пропустить такое событие, поскольку была одержима идеей покорить сердце «какого-нибудь принца»; а здесь для этого предоставлялся уникальный шанс. 13 августа в банкетном зале отеля «Звезда» (Der Stern) состоялся банкет на 550 персон. Лола ухитрилась проникнуть на это торжество, опять же прикрываясь именем Листа и нарушив своим присутствием порядок рассаживания гостей. Пресса не упустила случай посмаковать пикантные подробности происшествия на банкете и вновь связать ее имя с Листом — абсолютно безосновательно. Лист, избегавший встреч с Лолой Монтес, невольно оказался замешанным в скандале, вместо того чтобы пожинать заслуженные лавры фактического организатора Бетховенского фестиваля.
А ведь памятник Бетховену в Бонне можно с полным правом назвать даром Листа не только городу, но и всем истинным ценителям искусства. Не важно, что его единственное условие, поставленное в 1839 году при передаче комитету недостающих средств, — чтобы автором памятника стал Бартолини, — не было выполнено: выбор пал на Эрнста Юлиуса Хенеля[330]. Если бы не вклад Листа, позорная волокита, недостойная памяти великого Бетховена, легла бы пятном не только на немцев, но на всё человечество. Во многом благодаря его усилиям торжества по случаю открытия памятника прошли исключительно удачно. Однако современники не оценили его самоотверженность — на него была обрушена несправедливая критика. Глубоко уязвленный и расстроенный, Лист покинул Бонн. Переживания вскоре привели к тяжелой болезни. Для поправки здоровья и восстановления сил он отправился из Кёльна в Баден-Баден.
