– Нет! – взмолилась я. – Кристина, умоляю тебя, ты ничего не должна ему говорить! Ведь он так четко определил цену в пятнадцать тысяч. Теперь он никогда больше не сможет довериться мне.
– Перестань драматизировать! Вот увидишь, как он будет смеяться, когда узнает обо всем.
Я продолжала умолять ее ничего не говорить Эдварду. Я сжимала ее руки в своих и старалась быть как можно убедительнее. Но Кристина просто не могла или не хотела понять меня.
– Честное слово, Элизабет, – говорила она, когда мы ехали обратно в Вестмур, – я не понимаю, почему ты так переполошилась. Ты же прекрасно знаешь, что Эдвард простит тебе все, что угодно.
Как я могла ей объяснить, что это-то и является основной причиной, по которой я не хочу, чтобы он все узнал. Мне не нужно было прощение. Хотя бы раз я хотела увидеть, как он рассердится. Пусть нагрубит мне, обвинит в том, что мое упрямство едва не стоило ему восемнадцати тысяч фунтов! Я хотела умолять его о прощении, страдать от его молчаливого неодобрения, я хотела быть наказанной. Лишь. бы это смогло пробудить в нас обоих начинающие мирно дремать страсти! Но я понимала: моей мечте не суждено сбыться. Я уже представляла его спокойное, бесстрастное лицо, отмеченное лишь печатью огорчения от того, что по его вине мне пришлось так переволноваться. Я уже чувствовала его руки, обнимающие меня. Душащие меня. Лишающие последних глотков воздуха.
Кристина высадила меня в Вестмуре и поехала на встречу с Рупертом. Эдвард еще не вернулся из Лондона, Шарлотта играла с подружкой, а Дэвид пошел в деревню. Тихий дом пропах мастикой и воском. Серебряная утварь сверкала в лучах солнца, проникающих через окна. А я никак не могла найти себе никакого занятия. Сначала я собиралась немного покататься верхом, но быстро передумала: эта идея почему-то не вдохновила меня. На журнальном столике лежали последние номера «Вог» и «Харперс». Может быть, стоит поискать в них какие-то новые рецепты – на следующей неделе нам придется давать три приема в нашем лондонском доме. Но кому и зачем нужны эти рецепты? Всю прошлую неделю я была полностью поглощена предстоящим аукционом. Теперь же он остался позади, и короткие минуты азарта и возбуждения лишь еще больше растравили мне душу.
Без сил опустившись на диван в гостиной, я окинула безразличным взглядом украшающие комнату картины и фарфор. Наверное, я даже слегка задремала, потому что, когда Эдвард, нежно коснувшись моей щеки, разбудил меня, было уже начало шестого.
– Мои поздравления, любимая, – прошептал он, – и спасибо тебе.
Я сморгнула, пытаясь согнать остатки сна.
– Спасибо?!. За что?..
– За диван, конечно. Ты все сделала просто замечательно, – улыбнулся Эдвард, – Но…
– Эдвард! – послышался голос Кристины. – Вот ты где! Элизабет!
Повернувшись к ней, я увидела, что она не в состоянии скрыть своего изумления.
– Что произошло? Почему он здесь?!.
– Думаю, потому что его привез Джеффри, – невозмутимо ответил Эдвард.
Теперь мы обе озадаченно смотрели на него.
– Джеффри? – повторила я, не веря своим ушам.
– Да. А почему, собственно, это вас так удивляет? Позднее его перевезут на склад. А пока он стоит в библиотеке.
– Диван? Но каким образом он мог там оказаться? – Я по-прежнему ничего не могла понять.
Эдвард рассмеялся:
– Дорогие мои, да что это с вами сегодня? Разве вы не ездили на аукцион, чтобы купить диван?
– Насколько я помню, действительно ездили, – первой пришла в себя Кристина.
– В таком случае, может быть, пойдем и посмотрим на него?
Мое сердце продолжало бешено колотиться. Что здесь происходит? Ведь диван купил мужчина, сидевший в первых рядах. Но тогда каким же образом он вдруг оказался здесь? И, черт побери, сколько же нам пришлось за него заплатить?
Эти вопросы требовали немедленного ответа. Я взглянула на Кристину, но та была точно в такой же растерянности, как и я.
– Ну? – поддразнил нас Эдвард. – Вы ничего не хотите у меня спросить?
– М-м, думаю, что нам лучше сперва заглянуть в конверт, – сказала Кристина.
Когда она прочитала общую сумму, мои наихудшие опасения подтвердились.
– Тридцать три тысячи? – эхом отозвался Эдвард и повернулся ко мне. – Но мне казалось, что…
– Может быть, нам всем лучше присесть, – решительно перебила его Кристина. – Понятия не имею, как это произошло, но уверена, что все вместе мы все-таки сможем докопаться до истины.
Эдвард терпеливо выслушал объяснения Кристины и, когда она наконец закончила, весело рассмеялся:
– Бедняжка! – Его рука слегка погладила меня по голове. – И все из-за меня. Подумать только, я и не ожидал, что на таком солидном аукционе могут быть какие-то накладки. Надо позвонить им и узнать, кто же все-таки является законным владельцем.
С этими словами он легонько поцеловал меня в макушку и вышел.
Несколько минут спустя, вернувшись вместе с Дэвидом, он уже не улыбался.
– Не могу понять, что произошло! Аукционисты тоже ничего не понимают. Но диван наш, – Эдвард сделал паузу и взял протянутый ему Дэвидом бокал. – За тридцать три тысячи фунтов.
Это было выше моих сил. Закрыв глаза, я невольно застонала.
– Извини меня, любимый! Но что я могу сказать? Я не знаю…
Эдвард подошел и нежно обнял меня:
– Ш-ш-ш. Ты здесь ни при чем. Насколько я понимаю, кто-то просто связался с организаторами аукциона и попросил их действовать от моего имени. А ты что думаешь по этому поводу? – Последний вопрос был адресован уже Кристине. – Ты не догадываешься, кто бы это мог быть?
– Нет. – Кристина казалась не менее озадаченной, чем ее брат. – Но я могу связаться с их офисом и узнать.
– Боюсь, все уже разошлись по домам. Попробуем сделать это утром. – Руки Эдварда еще крепче сжали мои плечи. – Не казни себя, дорогая. Это просто какое-то дурацкое недоразумение.
Но в его голосе не чувствовалось особой убежденности. Резким движением я высвободилась из его объятий.
– Эдвард, как ты можешь так спокойно это воспринимать? Ладно, допустим, даже удастся вернуть часть денег, но все равно эта история обойдется тебе как минимум в восемнадцать тысяч фунтов. И виновата в этом только я. Слышишь, я. Это я все испортила!
– Элизабет, успокойся.
Я посмотрела на мужа, и мне вдруг почему-то очень захотелось дать ему пощечину. Именно в этот момент меня пронзило странное ощущение. Я была почти рада тому, что произошло. Результат аукциона вывел его из себя! Нет, конечно, он не рассердился. Вряд ли вообще на свете существовало нечто, способное разозлить его. Но я видела: случившееся задело его за живое, и значит обязательно полетят чьи-то головы. Конечно, не моя. Однако я со всей отчетливостью понимала, что кем бы ни был человек, взвинтивший цену на диван, он завтра же будет уволен. И мне бы хотелось присутствовать при этом! Мне хотелось хоть раз увидеть, как Эдвард на кого-то сердится. Эти мысли совершенно выбили меня из колеи.
